Побег с «Оборотнем»

— Ты права, Валюша, но, прости, ноги уже не держат и дыркой в боку свищу…

— Ты ранен? — она встревожилась.

— Да нет, они мазилы, это я так, ради красного словца… Давай передохнем еще пару минут и побежим дальше.

— Хорошо, Турецкий… Послушай, а что они сделали с дядей Женей?

— Ты уже взрослая, Валюша, должна понимать… Они его застрелили. Он пытался убежать, а они его…

Она молчала, потом ее плечи стали конвульсивно вздрагивать, девочка плакала. Он обнял ее покрепче, погладил по слипшимся волосам.

— Тогда зачем все это, скажи, Турецкий?.. Зачем он убегал, прятался, голодал тут неделю, если его все равно вот так…

— Порожние разговоры, Валюша, не будем об этом. Мы имеем дело с типичным зверьем, для них нет ничего святого, кроме их преступного бизнеса. Расскажи лучше, как тебе удалось обвести их вокруг пальца?

— Так я ж сообразительная, Турецкий… Помнишь, я пошла погулять? Ты еще крикнул мне в спину, чтобы далеко не уходила. Ежу понятно, что далеко я не пойду, страшно же, господи… Пошаталась по двору, головешку попинала, вдруг слышу, шины так тихо шелестят. Ужас меня охватил… э-э, слово забыла…

— Всепоглощающий, — подсказал Турецкий.

— Ага, как здорово ты сказал… К калитке подбегаю, смотрю, черти какие-то несутся. Одни в мою сторону, другие на соседний участок — обкладывают, в общем.

— Ты могла бы смыться — рванула бы в бурьян, и поминай, как звали. Но нет, ты вернулась в дом.

— Скажу честно, была у меня мысль послать вас всех к черту. Но как-то не прижилась. Да и не успела бы я перебежать двор, они уже к калитке подбегали. В общем, шарахнулась в хату и давай соображать. Лезть к вам, кричать, что повсюду враги? Благородно, но тупо. Уйти вы все равно не успеете, а повяжут нас всем кагалом. Словом, пометалась, выбросила из трельяжа полку, залезла в него, дверцы за собой закрыла.

— Мать честная, — изумился Турецкий, — так тебя вчетверо там сложить надо!

— Так я и сложилась. Неудобно было, Турецкий. Зато никому не пришло в голову туда заглянуть. А когда они осмотрели комнаты и полезли наверх, я тихо оттуда смоталась и забралась под лестницу. Ведь не будут второй раз смотреть под лестницей, верно? Сама не знаю, чего хотела. Сидела в этой вонючей темноте, тряслась, ждала у моря погоды. Думала, а вдруг повезет? И знаешь, повезло…

— Ты просто поразила меня в самое сердце, — признался он. — Буду в вечном долгу.

— А ты нас вытащи обоих из этой истории, а еще мою маму с папой, сделай, чтобы жизнь стала, как раньше, и не будет никаких долгов, — она подняла голову, уставилась на него ясными детскими глазами, как будто намеренно собралась вогнать в краску.

— Пойдем, — он начал неуклюже подниматься. — Не хочется оперировать банальностями, но увидишь, что все будет хорошо…

Они осваивали нехоженую местность, выбрались из оврага, отправились на восток. Протискивались через кустарники, хрустели по залежам бурелома, обогнули скудно освещенную низину, из которой подозрительно тянуло сероводородом. Сделали еще один привал, лежали, искали небо за густыми кронами деревьев. Вечер подкрадывался, становилось прохладно. Погоревали о сумке, оставшейся в Тасине, ведь там, помимо «городской» одежды, лежали несколько банок с консервами и початая минералка. Турецкий вывернул карманы. Документы, деньги, слава богу, сохранились. Зато телефон уплыл, похоже, навсегда. Он, вздохнул, достал из бокового кармана пистолет, начал его рассматривать. Выбил обойму, пересчитал оставшиеся патроны. Четыре тупоносые капсулы со смертью — лучше, чем ничто, но хуже, чем полная обойма о двенадцати патронах.

— Ни фа! — Валюша подползла поближе. — Дай поглядеть. Не бойся, трогать не буду, мне не интересно, я же девочка, меня больше куклы заводят. А что это такое, Турецкий?

— Обрати внимание, — он показал на заводскую гравировку, — сделано в Германии. Пистолет «Вальтер», калибр восемь миллиметров, полуавтомат, с самовзводом. Не думаю, что это табельное оружие дубовского милиционера. Логично допустить, что на службе у них одно оружие, а в нерабочее время — другое… Ты обратила внимания, Валюша, сколько их было?

— Не считала, — она задумалась. — Но два джипа… по любому, не больше десятка. А сколько побитых среди них? Трое покалеченных на лестнице, еще один, у которого ты пистолет забрал, третий — как он красиво с крыльца сверзился! — Валюша засмеялась. — Ты по нему ударил, словно по мячу.

— Этот гол я посвящаю тебе, — проворчал Турецкий. — Как минимум у пятерых, считая парочку главных оборотней, повреждения средней тяжести. Но ты не обольщайся, скоро они подтянут резервы, если уже не подтянули. Объявят нас опасными преступниками, убедят общественность, что это я застрелил Поличного, повелят не церемониться при аресте. Стоп! — он вырвал у нее сотовый телефон. — Что же ты не говоришь, что у тебя мобила!

— Да она у меня всегда была, — пожала плечами Валюша. — А у тебя, вестимо, склероз. Только толку нам от этой мобилы?

Он отстучал по памяти номер Меркулова. Толку действительно было ноль — связь в лесу отсутствовала.

— Глухомань, — объяснила Валюша. — Вдоль железной дороги еще какая-то связь местами прослеживается, а здесь — извини.

— Хреново, — заключил Турецкий. — Выключи его немедленно, чтобы не разряжался. Деньги на счету есть?

— Ну, так, — неопределенно пожала плечами Валюша, — для вас, москвичей, это не деньги. Рублей тридцать или сорок…

Они лежали, не шевелясь, слушали звуки леса.

— Дятел где-то чирикает, — прошептала Валюша.

— Сама ты дятел, — рассмеялся Турецкий, — Обычная чечевица.

— Нет, дятел, — упорствовала Валюша. — Любая птица есть разновидность дятла. Ответь мне на четыре элементарных вопроса, Турецкий. Куда мы идем, где мы можем помыться, что у нас на ужин и где мы собираемся ночевать?

Он покосился на девчонку — помыться бы ей точно не мешало.

— Ты требуешь серьезных ответов или просто похихикать хочешь?

— Хихикать не хочу, — надулась Валюша. — То есть, мыслей у тебя нет… И чем ты занимался, интересно, пока бежал?

— Намекаешь, что у тебя уже есть план?

— Это детский план, Турецкий, — сказала она серьезным голосом. — Моим родителям, как я понимаю, пока я не поймана, явная опасность не угрожает. Если невозможно шантажировать меня их жизнью и здоровьем, то зачем держать их в заложниках? Значит, мы должны держаться от бандитов подальше и не отвечать на звонки. В Дубовске появляться опасно, нужно ехать в Москву. Причем со мной. Спорить бесполезно, потому что спрятать ты меня нигде не сможешь.

— Давай не будем загадывать так далеко, — смутился Турецкий, — как насчет ближайших планов?

— Есть тут пара хуторов… — Валюша задумчиво поковыряла в носу. — Возможно, удастся отлежаться и что-нибудь съесть. Вот только как бы нам сориентировать себя в пространстве…

— Системы навигации в твоем телефоне, конечно, нет…

— Не фантазируй, Турецкий, — Валюша горько усмехнулась, — в нем даже радио нет. Мои родители — не самые щедрые люди. Кстати, должна тебе заметить, что дальнейшее продвижение на восток — порочное занятие. Мы завязнем в такой глуши, что не выберемся и до завтрашнего вечера. Я бы предложила вернуться в овраг, пройти пару километров на юг и повернуть на запад. При желании до ночи мы можем вновь оказаться в Тасине, забрать нашу сумку, а если боишься, пройти мимо и заночевать в любой заброшенной деревеньке…