Побег

Взломанную дверь и брешь под нею директор и двое его подручных — столько автоматчиков находилось в поле зрения Кальтера — завалили всяким хламом и оборудованием, которое можно было сдвинуть с места. И теперь вышибить ее было бы еще труднее, чем прежде, когда она запиралась на засов. Не факт, что такую баррикаду снес бы даже хороший заряд взрывчатки. Зэкам, которые вздумают прорваться сюда из коридора, придется изрядно попотеть. Однако вряд ли найдутся желающие, поскольку все их внимание обращено теперь на внешних врагов, а не на внутренних. Бунтующая тюрьма жила в ожидании штурма и готовилась к нему. И никто не хотел тратить силы и патроны, выкуривая из нор недобитых вертухаев, поскольку у Гусей и Одеял было уже и так достаточно заложников.

В зале изменилось еще кое-что. Все окна теперь были открыты настежь — очевидно, ван Хейс проветривал помещение после газовой атаки, а также готовился наблюдать за штурмом. Это было относительно безопасно, ведь морпехи так и так не станут обстреливать Поднебесье. У зэков тоже не выйдет обстрелять подстанцию снаружи или зашвырнуть сюда гранату. На этой стороне цитадели не было балконов и террас, а далеко внизу, под окнами подстанции, плескалось море. До него было метров тридцать, и миротворцы вряд ли смогут взобраться сюда из воды. Им будет проще высадиться с вертолета на крышу цитадели и спуститься сюда по фалам. Само собой, после того как противовоздушная оборона зэков падет. Но до того времени Кальтер уже вряд ли доживет. Он и компаньоны являлись для ван Хейса нежелательными свидетелями, и их участь выглядела откровенно незавидной.

Пакаль, который едва не покалечил позарившегося на него ван Хейса, валялся здесь же, чуть в стороне. Кальтер не видел его, зато видел оставленную им в полу вмятину. Директор уже догадался, в чем кроется секрет этого артефакта и что связывает его с Обрубком. Обрубок был нужен ван Хейсу, но не настолько, чтобы считаться незаменимым. Для монтажа и демонтажа оборудования под потолком подстанции был сооружен кран-балка. Его грузоподъемности с лихвой хватит, чтобы погрузить «молот» на тележку для перевозки все того же оборудования. Ну а сохранить всю эту операцию в секрете хозяину тюрьмы подавно не составит труда. При наличии нужных инструментов с такой работой справятся и те два головореза, что сейчас ему помогали. Без возни тут, конечно, не обойдется, зато ван Хейс не будет зависеть от какого-то зэка, от которого, по его же словам, можно ожидать любого подвоха…

— Да, и впрямь проблемка, — сказал ван Хейс, проследив, куда смотрит пленник. — Уж не знаю, в чем кроется твоя уникальность и почему этот пакаль выбрал тебя своим носителем. Но я рад и такой добыче, чем вообще никакой, а то было бы очень обидно, если бы Штефан Ковач умер напрасно… А теперь, извини, но мне хотелось бы поболтать с твоими приятелями. Что-то подсказывает мне, у нас с ними тоже найдутся интересные темы для разговора.

Директор подошел к Харви и Эйтору и встал напротив них.

— Я чуял, что от тебя, Багнер, стоило рано или поздно ожидать какую-нибудь подлость, — заметил ван Хейс. — Но то, что в вашу компанию может затесаться один из моих людей, это для меня, честно говоря, большой сюрприз. Что такое ценное они тебе пообещали, Рамос, отчего ты бегал за ними безо всякого принуждения?

— Заключенный Куприянов спас меня от расправы Диких Гусей, сеньор, — сознался чилиец. После чего с еще большей неохотой добавил: — И пакаль… Куприянов пообещал отдать его мне, когда мы выберемся из аномальной зоны. Он сказал, что за ее пределами артефакт обретет нормальный вес и я смогу унести его.

— Ну надо же! И ты в это поверил? — удивился директор. — Ты — охранник, — поверил зэку, который вдобавок решил устроить побег? Тебя что, совершенно ничему не научили перед тем, как сюда отправили?

Возразить на это Эйтору было нечего, и он, зыркнув обиженно на Кальтера, молча потупился. А вот Скарабею, наоборот, неожиданно захотелось пообщаться со своим бывшим покровителем. Так захотелось, что он даже заерзал от нетерпения. И разве что рукой не затряс, как школьник, но лишь потому что руки его были прикованы к трансформатору.

— Прошу прощения, сэр! — обратился Харви к ван Хейсу. — Разрешите мне сказать вам кое-что очень важное! Уверен, вы сможете извлечь из этого для себя немалую пользу!

Глава 33

— Да кто я такой, чтобы затыкать тебе рот, Багнер? — проявил великодушие директор, пускай оно и было всего лишь притворным. — У всех заключенных есть законное право высказывать мне свои предложения и замечания по тем или иным вопросам. Даже, представь себе, сегодня, когда вы развели здесь полный хаос и беззаконие.

— Я хотел бы оказать вам помощь в деле урегулирования этого инцидента, — заявил пленник. — Вам обязательно понадобятся свидетели, которые подтвердили бы вашу версию всего того, что здесь происходило. Причем свидетели не только из числа ваших людей, но и из числа заключенных. Скажу больше: последние свидетели будут для вас даже ценнее первых. Потому что вряд ли кто-то из зэков согласится выступать на вашей стороне после того, как вы подавите бунт. Вам придется сильно постараться, чтобы отыскать таковых. На это понадобится время, а зэки наверняка потребуют от вас за это какие-то уступки… Так вот, насчет меня вы можете быть абсолютно спокойны: я расскажу дознавателям все, что вы мне поручите. Слово в слово! И не попрошу у вас за это ничего, кроме возможности выйти отсюда живым и вернуться в свою камеру. К тому же вы не станете отрицать, что лучше меня с этой задачей на «Рифте» никто не справится.

— Мысль небезынтересная, — согласился ван Хейс. — Значит, ты предлагаешь обвинить в смерти начальника Ковача заключенного Куприянова и бывшего охранника Рамоса? А сам готов передо мной чистосердечно покаяться и возобновить наши с тобой взаимовыгодные отношения?

— Истинно так, сэр! — закивал Харви. — Да, каюсь: оступился, не устоял перед искушением. Да и какой бы зэк на моем месте устоял? Но ведь на первый раз такой грех можно простить. Тем более что я был втянут в это не по своей воле, а под дулом автомата, которым угрожал мне Штернхейм. Это он заставил меня сопровождать их банду в арсенал после того, как завладел ключ-картой Пьетро Аньелло.

— Ты, безусловно, прав: как справедливый босс, я обязан дать тебе возможность искупить первую допущенную ошибку, — не стал спорить директор. Но едва на лице Багнера появилась улыбка, как ван Хейс тут же ее согнал: — Только первая ли это твоя ошибка на самом деле, вот в чем вопрос! А ведь сдается мне, что не первая и даже не вторая, черт тебя подери!

— Я… не понимаю… о чем вы, сэр… — замямлил Скарабей и снова заерзал от волнения. — Неужели раньше у нас с вами возникали конфликты?

— Покойный начальник Ковач рассказал мне незадолго до смерти одну весьма занимательную историю, — ответил ван Хейс. — Про шесть пакалей, которые он, Дженкинс, Аньелло и ты отыскали год назад на батискафной станции. И насчет которых ты мне ни словом не обмолвился. Понимаю, почему: Штефан тебя запугал, что он, кстати, всегда умел превосходно делать. И вот я теперь стою и думаю: раз ты боялся Ковача сильнее, чем меня, о каких еще секретах его или кого-то другого ты умолчал за все эти годы? И самое главное: как много моих секретов ты выдал тем людям, которых боялся сильнее меня?

— Уверяю вас, сэр, у меня и в мыслях не было ничего такого…

— А ну заткнись, ты, хитрая двуличная мразь! — Директор побагровел от злобы, но все же не утратил самоконтроль. И повысил голос ровно настолько, чтобы от его гнева задрожали лишь Багнер и Рамос, но не железные стены подстанции: — Время оправданий для тебя закончилось! Как ты там сказал про свидетелей, которые мне понадобятся? Ах да: из тебя получится просто идеальный свидетель! А может, на самом деле ты хочешь поболтать с дознавателями о чем-то другом? Например, пойти с ними на сделку и выторговать для себя новую, более комфортную тюрьму в обмен на показания против меня. Я прав?! Отвечай, я прав?!