Побежденный. Барселона, 1714

– Переодевайся, – сказала она. – Да поскорее. Остальные уже в зале.

Я побежал в том направлении, которое она мне указала, и остановился, лишь оказавшись в совершенно квадратной комнате с невысоким сводом. Там не было никакой мебели, кроме пары стульев. В противоположной стене тоже виднелась дверь. И прямо возле нее стояли, ожидая, что она откроется, те самые негодяи, которые облили меня дорожной грязью.

Первый, толстый коротышка, обладал таким курносым носом, что ноздри смотрели не вниз, а вперед, как у свиньи. У второго, высокого и худющего, ноги были длинными, как у цапли, и даже одежда этого отпрыска богатой семьи не могла скрыть его нескладной фигуры. Казалось, вместо того чтобы дать ему расти постепенно, кто-то взял щипцы и вытянул его сразу. Я прозвал их про себя Хрюшатым и Долговязом.

Оба посмотрели на меня равнодушно и обратились ко мне с обычным приветствием, словно мы никогда раньше не встречались. И если рассудить, в этом не было ничего особенного. Позволь мне дать тебе добрый совет, моя дорогая орангутанша, всегда помни, что люди плохо смотрят, а видят и того хуже. Хрюшатый и Долговяз меня не узнали, потому что при нашей первой встрече моя фигура промелькнула перед их глазами слишком быстро, а теперь в этом роскошном камзоле я казался другим человеком. Долговяз заговорил со мной, не скрывая своего воинственного настроя:

– Вы еще один кандидат? Желаю вам всяческих успехов, но учтите, что я уже много лет изучаю основы инженерного дела. Здесь берут только одного ученика, и это место будет моим.

Он особенно подчеркнул слово «моим».

– Мой дорогой друг, – вмешался в разговор Хрюшатый, – ты забываешь, что я ждал этого момента столько же лет, сколько ты.

Долговяз вздохнул.

– Трудно поверить, что вот сейчас откроется эта дверь и в эту комнату войдет Вобан собственной персоной, – сказал он. – Мы увидим человека, который создал заново или перестроил триста крепостей. Триста!

– Именно так, – кивнул Хрюшатый. – И к тому же участвовал в ста пятидесяти военных операциях, более или менее значительных.

– Но и это не самое великое и прекрасное из его деяний, – заключил Долговяз. – Вобан взял осадой пятьдесят три города. А укреплениям каждого из них могла бы позавидовать Троя!

Хрюшатый пробормотал, утвердительно качая головой:

– Supreme, supreme, supreme… [4]

«Ну и вляпался же я», – подумалось мне. Приор ничего не говорил о каком-то предварительном отборе. А место-то оказалось только одно. Мыслимо ли, что этим зубрилам откажут, а возьмут меня?

4

Великолепно, великолепно, великолепно… (фр.)

Исходя из слов моих соперников о маркизе де Вобане, я представил себе исполина, покрытого шрамами и закаленного в огне тысячи сражений. Но в комнату вошел степенный человек низенького роста. По выражению его лица я решил, что он обладает весьма скверным характером. Голову его украшал дорогой парик с пробором посередине, по обе стороны которого были тщательно уложены локоны. Отвислые щеки и острые скулы выдавали почтенный возраст маркиза, но, несмотря на это, все его существо источало энергию и нетерпение. На левой щеке виднелось лиловое пятно, которое, как я узнал позже, было следом пули, задевшей Вобана во время осады Ата [5] .

5

Ат – город а Валлонии; при осаде Ата в 1697 году Вобан впервые применил систему траншей-параллелей.

Мы встали по стойке смирно, выстроившись в ряд. Маркиз осмотрел нас, не говоря ни слова. Он останавливался перед каждым кандидатом всего на несколько секунд, но какие были у него глаза! О, этот взгляд человека из крепости Базош я узнал бы всегда и везде. Когда Вобан смотрел на тебя, он словно говорил: «Ты ничего не можешь от меня скрыть, я знаю твои недостатки лучше, чем ты сам», – и до некоторой степени он был прав. Впрочем, суровость была не единственной чертой характера этого человека.

Вобану не были чужды и отцовские чувства. И хотя прежде всего в глаза бросалась его строгость, любой быстро понимал, что жесткость этого человека была направлена на достижение благородных и созидательных целей. Никто не мог бы усомниться в его прямоте и справедливости.

Наконец он удостоил нас своей речью. Сначала маркиз рассказал о приятной стороне дела: королевские инженеры были немногочисленной кастой избранных из избранных. Найти их было так трудно, что все владыки Европы и Азии не жалели никаких денег, чтобы взять их себе на службу. Это уже неплохо звучало. Французские дублоны, английские фунты, португальские крузадо… Заработаю много денег, да еще и мир посмотрю!

Но тут рассказ маркиза принял новый оборот. Вобан посерьезнел и произнес:

– Имейте в виду, господа, что инженер за время осады одной-единственной крепости рискует своей жизнью чаще, чем пехотный офицер на протяжении всей военной кампании. Вы по-прежнему хотите начать обучение здесь?

Мои два сотоварища-идиота одновременно закивали и восторженно провозгласили:

– Oui, monseigneur! [6]

Я же не знал, как скрыть свое недоумение. При чем тут походы и выстрелы? Какие еще пушечные ядра?

6

Да, месье! (фр.)

Что за чушь он несет? Я всегда думал, что инженеры строят мосты или проектируют каналы. И хотя Долговяз и Хрюшатый упомянули какие-то осады крепостей и бои, всем известно, что важные персоны – в особенности те, чьи обязанности ограничиваются составлением планов, – всегда хорошо устраиваются: в тылу и в хорошей компании, в окружении маркитанток.

Видите ли, мне нужен был просто какой-нибудь диплом – хотя бы проектировщика канав, – чтобы вернуться домой и оправдаться перед моим родителем. А этот безмозглый старик продолжал извергать высокопарную чушь, и чем дальше, тем абсурднее.

Дело все более осложнялось. И со страшной скоростью. Не успел я и оглянуться, как Вобан завел разговор о «Таинстве».

Я почти целый век пытаюсь постичь смысл мерцающих огней le Mystere (так и пиши это прямо по-французски) и до сих пор считаю себя подмастерьем. Поэтому вы сами представляете себе, что мог понять четырнадцатилетний шалопай, когда услышал это слово в первый раз под сводами крепости Базош.

Вобан упоминал о Mystere через каждые два слова и делал это столь невыносимо торжественно, что в конце концов до меня дошло: он употреблял это таинственное имя, говоря о Боге. Впрочем, о каком Боге может идти речь? По величественному тону маркиза можно было заключить, что наш Бог был кем-то вроде придурочного пасынка этого самого Mystere.

К тому моменту мои надежды быть принятым на учебу в Базош уже окончательно рассеялись. Как вы уже догадались, я не имел ни малейшего понятия обо всей этой истории, в то время как Долговяз и Хрюшатый были готовы к бою. Они прекрасно знали, зачем сюда явились, их подготовка соответствовала положению их семейств и полученному образованию, а единственную цель их жизни составляла возможность посвятить себя служению странной силе, о которой говорил маркиз.

Неожиданно Вобан прервал свою речь и вышел из комнаты. Наступившая пауза застала нас врасплох, и у всех троих перехватило дыхание. Хрюшатый и Долговяз обменялись недоуменными взглядами, не понимая, что происходит. Минуту спустя дверь открылась. Но вместо маркиза в комнату вошла она – рыжая красавица, которую я встретил во дворе замка. И назвалась она дочерью Вобана.