«Поболтаем и разойдемся»: краткая история Второго Всесоюзного съезда советских писателей. 1954 год

Советская литература после 5 марта

После смерти И. В. Сталина 5 марта 1953 года обезглавленная советская верхушка оказалась перед стратегическим выбором, ответственность за который впервые за долгое время нужно было взять на себя. Переведенная в «режим ожидания» общественность внимала заверениям о том, что «бессмертное имя» вождя «всегда будет жить в сердцах всего советского народа», и призывам еще теснее «сплотиться вокруг коммунистической партии» [51] , но прикрываемую скорбными лозунгами паузу рано или поздно предстояло заполнить чем-то более прагматичным. Отсутствие единовластного диктатора волей-неволей заставляло думать над тем, как сохранить или как модифицировать начерченную им генеральную линию.

51

Правда. 1953. 6 марта (№ 65). С. 1.

По-настоящему авторитетные политические декларации о «потеплении», как известно, прозвучали не сразу. Хотя пробуксовка хорошо отлаженных механизмов контроля и репрессий почувствовалась буквально в течение нескольких недель, все, что происходило на публичной сцене в «транзитивный период» – от похорон Сталина до XX съезда, – было подчинено сильнейшей идеологической инерции и нежеланию говорить о недавнем прошлом. Уже 26 марта Л. П. Берия подал секретную записку Г. М. Маленкову о бессмысленности содержания «большого количества заключенных в лагерях, тюрьмах и колониях, среди которых имеется значительная часть осужденных за преступления, не представляющие серьезной опасности для общества» [52] , однако эта «гуманизация» пенитенциарных практик не сопровождалась открытым и четко артикулированным осуждением государственного террора как системы. Период неопределенности формально длился почти три года, до 25 февраля 1956 года – до того дня, когда H. С. Хрущев на XX съезде Коммунистической партии выступил с докладом «О культе личности и его последствиях». Поскольку разоблачение состоялось на закрытом заседании, даже спустя три года осуждение сталинизма прозвучало не совсем гласно.

52

Исторический архив. 1996. № 5–6. С. 143.

Половинчатый и всячески камуфлируемый отказ от тоталитарной политики вызвал к жизни полный неопределенностей способ говорения и письма, который утвердился в СССР надолго. Он решал как задачу отмены уже сложившихся принципов легитимации советского режима, так и задачу его оправдания на подновленных основаниях без казавшихся еще недавно неизбежными апелляций к авторитету Сталина.

Чтобы представить себе темп происходивших с советскими писателями в этой связи перемен, достаточно сравнить два декабрьских номера «Литературной газеты», выпущенных с дистанцией в один год. Последний номер «Литературки» за 1952 год содержал крайне показательную подборку вдохновенных стихов, героем которых являлся Сталин. Расположенные слева от заголовка – под названием «Нашей партии» за авторством К. Я. Ваншенкина – завершались словами: «Да будет бессмертно твое знамя! / Да будут бессмертны твои дела!». Расположенные справа, принадлежащие А. Мамашвили и озаглавленные «Теплоход „Иосиф Сталин“» (перевод А. П. Межирова), представляли своего рода эмблематическую картографию СССР:

Над Волго-Доном ветер веет влагой(Всей грудью тороплюсь его вдохнуть!),И по каналу ЛенинаПод флагомКорабль «Иосиф Сталин» держит путь.И пять морей, работая согласно,Его винтами двигают, бурля,И коммунизма берегВиден ясноСедому капитану корабля.Вдоль юных рощ и молодых полей,Победный путь свершая величаво,Идут за нимШестнадцать кораблей –Могучая советская держава.

Ниже на той же странице помещались стихотворение М. Ф. Рыльского «Родному народу» в переводе А. Якушева, где декларировалось: «В нас – вера в Партию и к Сталину любовь»; стихотворение А. Жукаускаса «Маяк коммунизма» в переводе Л. А. Озерова, в котором прославлялось неустанное подвижничество кормчего: «Темнеют ели у Кремля. / Стихает шум столицы ‹…› / Приходит ночь. А у него рабочий день все длится»; поэтическое послание А. Усенбаева «Солнце народов» (пер. В. В. Державина): «Сталин – солнце народов ты, / Озаряющее весь мир. / О тебе – и лучшая песнь, / Облетающая весь мир» [53] .

53

Литературная газета. 1952. 30 декабря (№ 156). С. 1.

Когда в следующем последнем декабрьском выпуске газеты писатели В. М. Бахметьев, А. А. Бек, Р. Г. Гамзатов, В. В. Иванов, А. Б. Ваковский и другие делились своими планами на ближайшее будущее, среди их замыслов можно было найти все что угодно, кроме актуальной еще недавно панегирической патетики в адрес диктатора. Типичным, напротив, выглядело такое признание писателя С. М. Муканова:

Над чем буду работать в 1954 году? Задумал роман о животноводах. Произведений на эту тему мало, а необходимость в них, как мне кажется, особенно остро ощущается после сентябрьского Пленума ЦК КПСС [54] .

54

Литературная газета. 1953. 31 декабря (№ 155). С. 1.

На упомянутом Мукановым пленуме 1953 года избранный первым секретарем ЦК КПСС Хрущев объявил о новом сельскохозяйственном курсе.

Имя Сталина и его тело еще не были устранены из публичного пространства совершенно – о чем можно судить по выступлениям на Втором съезде писателей тоже. Но как маркеры советской идентичности они все же постепенно отходили на второй план.

На фоне не слишком афишируемой десталинизации происходили сдвиги, с которыми в первую очередь собственно и связывается понятие «оттепель». Как отмечал И. Н. Голомшток в книге «Тоталитарное искусство», уже

в первом же после смерти Сталина номере журнала «Архитектура СССР» (март 1953 г.) появляется критика сталинской архитектуры, которая при Хрущеве выливается в так называемую «широкую кампанию борьбы с архитектурными излишествами» [55] .

Если же вспоминать о событиях, чей резонанс непосредственно отразился в коллизиях состоявшегося вскоре писательского съезда [56] , первым должен быть, вероятно, назван скандал, связанный выходом романа В. С. Гроссмана «За правое дело», который был напечатан в «Новом мире» А. Т. Твардовского еще в 1952 году (№№ 7–10).

55

Голомшток И. Н. Тоталитарное искусство. М.: Галарт, 1994. С. 252.

56

Детально об основных событиях оттепели см., напр.: Чупринин С. И. Оттепель: события. Март 1953 – август 1968 года. М.: Новое литературное обозрение, 2020. Что же касается хронологической привязки к самому съезду, как взгляд изнутри процесса интересна хроника «Между двумя съездами», опубликованная в № 11 и № 12 «Нового мира» за 1954 год.

Роман получил одобрение сверху, более того, он был выдвинут на Сталинскую премию, однако уже в середине января 1953 года на фоне кампании по разоблачению так называемого заговора врачей и текст, и автор попали в немилость [57] . «Высочайшее» недовольство нашло выражение в статье М. С. Бубеннова, которая появилась в «Правде» в феврале того же года [58] , а затем, в конце марта, – в постановлении президиума Союза советских писателей СССР «О романе В. Гроссмана „За правое дело“ и о работе редакции журнала „Новый мир“» от 24 марта 1953 года [59] . Эта интрига стала одним из болезненных предметов дискуссий во время съездовской кампании наряду с действительно (то есть в данном случае спровоцированными непосредственно смертью Сталина) «оттепельными» литературными и общекультурными событиями.

57

См. об этом, напр.: Сталинские премии. Две стороны одной медали: Сб. документов и художественно-публицистических материалов / Сост. В. Ф. Свиньин, К. А. Осеев. Новосибирск: Свиньин и сыновья, 2007. С. 616.

58

Бубеннов М. О романе В. Гроссмана «За правое дело» // Правда. 1953. 13 февраля (№ 44). С. 3–4. Критикам, уже высказавшимся по поводу романа, пришлось спешно менять оценки. Так, записанный «Литературной газетой» в январе в разряд «наиболее значительных», хотя и не лишенных недостатков (Новый литературный год // Литературная газета. 1953. 6 января (№ 3). С. 1), роман был осужден за «идеалистические взгляды» и «субъективный произвол» в феврале, о чем сообщала редакционная статья «На ложном пути» (Литературная газета. 1953. 21 февраля (№ 23). С. 4). См. также: Аппарат ЦК КПСС и культура. 1953–1957. С. 24.

59

Аппарат ЦК КПСС и культура. 1953–1957. С. 26–28.

Обычно к «оттепельной» литературе причисляют серию очерков В. В. Овечкина «Районные будни». Однако стоит, наверное, учитывать, что первый из них, как и роман Гроссмана, тоже появился еще до 5 марта 1953 года. Очерк «Борзов и Мартынов» вышел в 1952 году под заголовком «Районные будни», дав, таким образом, название всему циклу [60] . В июле 1953 года появился очерк «На переднем крае» [61] , в 1954 году – «На одном собрании…» [62] , «В том же районе» [63] и «Своими руками» [64] , в 1956 году – «Трудная весна» [65] . В отличие от других критических высказываний, прозвучавших в пограничное время, до писательского съезда, публицистические тексты Овечкина о неудовлетворительном состоянии дел в деревне воспринимались литераторами-управленцами одобрительно.

60

Новый мир. 1952. № 9.

61

Правда. 1953. 20 июля (№ 201); 23 июля (№ 204).

62

Правда. 1954. 26 февраля (№ 59); 1 марта (№ 60).

63

Новый мир. 1954. № 3.

64

Правда. 1954. 27 августа (№ 239); 30 августа (№ 242); 1 сентября (№ 244).

65

Новый мир. 1956. №№ 3, 5, 9. Очерк «Без роду, без пламени», вошедший в издание: Овечкин В. Районные будни. Курск: Книжное изд-во, 1953, – подписанный к печати 5 марта 1953 года, датировался автором 1940 годом и впервые был опубликован в 7–8 книжке «Красной нови» за тот же год. А издание: Овечкин В. Районные будни. М.: Правда, 1953 (Библиотека «Огонек», № 1) было подписано к печати 1 января 1953-го. Так что, несмотря на репутацию «прогрессивных», знаменитые очерки Овечкина генетически никакого отношения к оттепели не имели.

Смерть Сталина спровоцировала целую волну собственно «оттепельных» выступлений писателей, эпатировавших консервативное крыло литературного истеблишмента. И хотя с точки зрения сегодняшнего дня они могут показаться не такими уж радикальными, факт остается фактом: в течение многих месяцев почтенные «инженеры человеческих душ» спорили о них старательно и страстно.

16 апреля 1953 года в «Литературной газете» О. Ф. Берггольц выступила со статьей «Разговор о лирике», в первом абзаце которой трижды встречалось местоимение «я»:

Конец ознакомительного фрагмента.