Поцелуй богов
Шрифт:
— Куда ты хочешь поехать?
— Господи, Джон! Тебе решать. Это ты пригласил меня на свидание. Так что давай. А то все твои решения — какую позу принять в постели.
— Как насчет «Айви»?
— Отлично.
Джон вызвал справочную, затем набрал номер ресторана:
— Э-э-э… здравствуйте… послушайте, у вас найдется столик на вечер на двоих. Да, сейчас… Хорошо, все равно спасибо. — Он разъединил связь. — Ничего до самого июня.
— Дайте-ка сюда, — рассмеялся Хеймд. — Привет, это Фердинандо? Со мной Ли Монтана, как раз переезжаем реку. Сделаешь на двоих? Ну пока, дружище. — Хеймд положил телефон, улыбнулся в зеркальце и покачал головой.
— Не вешай носа, — расхохоталась Ли. — Научишься всему. Невинность привлекательна лишь до тех пор, пока она без простодушия.
Они
— Мне хорошо здесь с тобой. Как-то официально. — Ли поцеловала Джона и погладила по волосам. Бобики-подавалы сгрузили дюжину манящих вилок.
— Мой выходной обед, — проговорил Джон.
— Твой выходной обед? Дудки! Это ты должен меня развлекать.
— Вроде как дебютантку?
— Какую, черт побери, дебютантку. Твою очередную девицу.
— Нет. Реверанс перед тортом, диадемы, страусовые перья, балы, — королеву!
— Извращенец. Терпеть тебя не могу.
— А я рад, что мы вместе вышли.
— Рад, что вместе? Значит, я тоже извращенка?
— Опять эта Джоан Коллинз. Была на юге Франции. Вон машет.
— Так помаши в ответ.
— Не могу. Она же Джоан Коллинз.
— Можешь. Тренируйся. Ты сегодня со мной. Маши направо и налево. Махание — прерогатива избранных. Мы все так поступаем. Смотри-ка, парень из «Дет уиш».
— Майкл Уиннер?
— Да. Давай, помаши ему.
— Не могу.
— Вперед, смелее. Слушайся меня. Просто обозначь движение — приподними ладонь, вот и все.
Джон поднял руку. К нему тут же подлетел официант.
— Слушаю, сэр?
— Да нет, ничего, извините. Спасибо. Постойте, раз уж подошли — принесите «Гибсон». Нет, два «Гибсона». Благодарю.
— Не убивайся, со временем все придет. Распространенная ошибка. Теперь о деле: где ты намереваешься жить?
— Жить? Ты живешь в Беверли-Хиллз, а я существую в Уондзворте [50] .
50
Название района Лондона и расположенной в ней самой большой в стране тюрьмы, в которой содержатся преимущественно рецидивисты.
— Джон, я не мотаюсь в Лондон пять раз в неделю на утренние спектакли, но предпочла бы это, чем одну-единственную ночь в твоей камере. И безумно устала от гостиниц. Поэтому нам нужно жить где-нибудь вместе.
— Вместе?
— Ты не хочешь со мной жить?
— Не знаю. Ни с кем никогда не жил, кроме родителей. Не такой уж великий прецедент. И еще: не слишком ли мы спешим? Не лучше ли все делать постепенно?
— Значит, со мной ты жить не желаешь. — Ли раздавила вилкой картофелину и притворилась, что не заметила, как ей помахал Тревор Нанн. — Слушай, никто из нас не храпит, у нас нет дурных привычек. Ты не играешь музыку, я не держу кошек. Скажи, в какую ночь недели ты предпочитаешь со мной не спать?
— Ли, совместное проживание — серьезное решение. Оно основывается на сопровождаемом легкой тоской стремлении к объединению, которое реализуется совершенно сознательно. Предшествующий опыт указывает нам пути подобного объединения. Сначала зубная щетка, лифчик, лишняя рубашка, какие-то шмотки, затем чтиво на ночь: ничего пугающего — Мартин Эмис или Джилли Купер. Потом скромные совместные покупки: любимые компакт-диски или турецкий кофе. Но ничего такого, что бы потребовало молоток или стоило дороже десяти фунтов. И так по всему списку: ставите галочку, когда обретаете способность заниматься своим делом, не отвлекаясь на секс, когда съездили вместе за границу, когда провели выходные с родителями, отпраздновали Рождество, Новый год и дни рождения, когда партнер способен испражниться в вашем присутствии, а вы в его, когда переболели и поухаживали друг за другом, когда вместе приняли ванну, но не тянет зажечь свечи. Только тогда, согласно традиции, вы имеете право съезжаться. Как правило, инициативу берет в свои руки тот, у кого лучше шторы. «Знаешь, на содержание двух квартир мы тратим
уйму денег. Почему бы тебе не переехать ко мне?» «В самом деле, почему? — отвечает партнер. — Мы и так живем практически вместе». Теперь остается сделать запасной ключ для врезного замка, который запирается только на время отпуска, потому что для удобства давно установлен «Иейл» [51] . Мать дарит скороварку и делает туманные намеки на свадебный реестр, а отец приходит проверить оконные задвижки. Молодые начинают давать обеды. На этом завершается обязательный список и наступает совместная жизнь.51
Американский автоматический накладной замок с цилиндрическим механизмом.
Ли дико оглянулась.
— Ты что несешь? Ты о чем? У меня такое ощущение, что я — капитан Кирк [52] . Мне нет никакого дела до ваших туземных обычаев. Я толкую о том, чтобы делить постель, а не костный мозг. Живем вместе, нравится — будем продолжать, нет — разбежались. Какие проблемы? Я хочу обитать там, где обитают мои тапочки. Почему бы не отнести то же самое к моему приятелю?
— Ты права. Я спятил. Думаю невесть о чем. Жить с Ли Монтаной или у себя в мансарде в Уондзворте? Никакого сравнения. Извини.
52
Герой научно-фантастического сериала «Звездный путь».
— Так-то лучше. Значит, где мы будем жить? Давай завтра съездим что-нибудь купим.
— Завтра съездим и купим? А может, снимем?
— Я не снимаю. Я покупаю.
— И сколько ты намерена потратить?
— Не имеет значения.
Уже в гостиничном номере Джон вышел из-под душа. Ли сидела на унитазе и читала «Вэнити фэр» [53].
— Видишь, как быстро я ставлю галочки в твоем доисторическом списке: испражняюсь, ты на меня смотришь, и рядом ни одной зажженной свечи.
53
Журнал, издается в Нью-Йорке с 1983 г., имеет тираж свыше миллиона экземпляров.
Джон почистил зубы.
— А за общую щетку полагаются двойные очки. Смахивает на слепое обожание. Кстати, не собираешься прокомментировать вон то?
— Что?
— То, что у тебя сзади.
Джон через плечо посмотрел в зеркало: на спине и ниже алели свежие царапины от ногтей.
— Черт, даже не заметил. Нисколько не больно.
— Меня не интересует, больно или нет. Я спрашиваю, откуда они взялись? Если оттуда, откуда я подозреваю, пусть горят, как в аду.
— Не важно.
— Еще как важно! — Ли запустила ему в голову журналом. — Сукин сын! Из моей постели и прямо к ней!
— Это моя девушка. Мы с ней порвали. Правда.
— Ты ее трахнул, а потом бросил или сначала бросил, а потом трахнул?
— Ли, не существует достойного и правдоподобного способа описать, что случилось прошедшей ночью. Его просто нет. Я вел себя не лучшим образом — даже не хочется вспоминать. Но, пожалуйста, верь: я ненавижу то, что совершил, больше, чем что-либо другое. Я испытал унижение, струсил, распустил нюни. Не почувствовал ни малейшего удовольствия, только омерзение. Это неестественно. Конец.
— Говнюки! Какие же вы все мужики говнюки. Сколько раз я слышала подобные вещи: «Ах, Ли, это ничего совершенно не значит. Одна физиология. Верь, малышка, я сам себя ненавидел!» Верить вам? А с какой стати? На кой мне понадобились палки туземцев? Наверное, гены отца. Это у него, помнится, не закрывалась ширинка. Думаешь, приятно ловить вас со спущенными штанами — с секретаршами, проститутками, с поклонницами или журналистками, со служанками, со старухами, с малолетками, со страшилами? Ощущение, словно режут тупым ножом. Неужели с меня не довольно?