Поцелуй дочери канонира

— Я говорил?

— Ты говорил, что она наследница и у нее самый веский мотив для убийства, а я отвечал иронически, что, мол, она попросила своего любовника прострелить ей плечо, да сказал еще, что ее не интересует вся эта собственность.

— Ну, не думаю, что я говорил так уж серьезно, — сказал Вайн.

— Но ты был прав.

— Так это, значит, все ради наследства? — спросил Берден.

— Она бы об этом никогда не задумалась, если бы он не внушил ей. А он никогда не пошел бы на это без ее поддержки. Она-то хотела свободы. Получить свободу, дом и деньги и делать, что хочется, ни перед кем не отчитываясь. Только она не понимала, что такое убийство, не знала, каково это будет… Как выглядят люди, когда их убивают. Она не думала про кровь.

Вдруг ему на память пришли слова леди Макбет. За четыреста лет никто не сказал лучше, не изобразил эти эмоции ярче: «Кто бы мог подумать, что в старике столько крови!»

— Она почти ни в чем не солгала мне. Но ей и не нужно было врать — ей самой ведь ничего не пришлось делать. И ее горе было подлинным. Это понятно. Ведь она полностью ему доверяла, он был не просто сообщник, но любовник. Она знала точно, что делать ей и что будет делать он. Но вдруг все рушится — сообщник стреляет в нее. Оказался не тем, за кого себя выдавал. И в момент перед выстрелом она читает в его глазах все. В них не любовь, а ненависть. Она понимает, что все это время он дурачил ее… Так что Дейзи и в самом деле очень горевала — и неудивительно, что она повторяла, как хочет умереть, и спрашивала, что теперь с нею будет — до той ночи, когда он вернулся. С ней была Карен, но он этого не знал. Он воспользовался первой же возможностью сказать ей, что по-прежнему любит ее, что должен был ранить ее, чтобы оставить вне подозрений, чтобы все выглядело правдоподобно. Он так и планировал с самого начала, он знал, что с ней все будет в порядке, ведь он меткий стрелок, никогда не промахивается. Ранение в плечо — тут почти никакой опасности. Ведь он не мог предупредить ее, правда? Сказать заранее: «В тебя я тоже собираюсь выстрелить, но не бойся, положись на меня». Так что ему пришлось рисковать. Ради того, чтобы поместье, и состояние, и доходы достались только им. Он не мог ей позвонить — слишком опасно. И вот при первом же случае он приходит — рассчитывая, что Дейзи будет одна. Карен услыхала его, но она его не видела. И никакой маски не было, это Дейзи придумала. Увидев его, она, конечно, тут же вспомнила, как он ее предал и пытался убить, и подумала, что теперь он пришел довести дело до конца.

— Но вообще стрелять в нее было большим риском, — возразил Берден. — Обидевшись на него, она могла просто все рассказать нам.

— Он рассчитывал на то, что она сама слишком глубоко в этом замешана. Положим, она скажет полиции, кто стрелял, и его арестуют. Но тогда он все выложит про нее. А еще он знал, что она слишком влюблена, чтобы предать. И ведь он не ошибся, как видим. На другой день после ночного появления он пришел, когда Дейзи в самом деле была одна. Объяснил, почему выстрелил в нее, уверил в своей любви, и, конечно же, она его простила. В конце концов, у нее остался только он. С этого момента она стала другой, счастливой. Никогда прежде не приходилось мне видеть в человеке такой разительной перемены. Несмотря ни на что, она была счастлива, любимый вернулся, и у них все будет хорошо. Я-то, осел, думал, что это Вирсон ее осчастливил. Куда там! От радости она включила фонтан — пусть все видят, как она счастлива. Пару дней продолжалась ее эйфория, а потом постепенно начали возвращаться воспоминания того дня. Кровавая скатерть, Давина, упавшая лицом в тарелку с кровью… труп ее глупой безобидной матери, бедняга Харви, раскинувший руки на ступенях лестницы… и то, как она ползла к телефону… Понимаете, все вышло совсем не так, как она думала. Она ведь не подозревала, что все будет настолько ужасно. Для нее это было игрой — спланировать, просчитать. Ни крови, ни боли, ни трупов — о них она не думала ни секунды. Я не оправдываю ее, такому нет оправданий. Пусть и не вполне осознавая, что делает, Дейзи знала, что в итоге трое будут убиты. Но это было индуцированное помешательство. Если бы не тот второй, она бы не пошла на такое, как и он — без нее. Они подталкивали друг друга. Страшно, когда приходится целоваться с дочерью канонира.

— Ага, вот это выражение. Что оно значит? Кто-то мне недавно про него говорил, не помню кто.

— Я говорил, — сказал Вайн.

— Что значит? Получать порку. В королевском флоте пороли на пушках — привязывали к пушке на палубе и секли. Так что целоваться с дочерью канонира — это было безрадостное занятие. Не думаю, что она понимала, что Энди Гриффину тоже придется умереть. Вернее, что Энди умрет просто потому, что ее возлюбленный видит в убийстве удобный способ разрешения трудностей. Тебе кто-то досаждает? Прикончи его. Кто-то поглядывает на твою подружку? Убей его. Когда он устраивал в гараже Тэтчед-Хауса свою систему из свечки и обрывка веревки, опущенного в канистру с бензином, он покушался не на Дейзи. А на Николаса Вирсонл. Николас посмел смотреть на Дейзи, больше того — посмел думать, что она выйдет за него замуж. Кто б мог предположить, что Вирсона, который просил Дейзи быть у него дома в этот вечер, самого там не будет, что он отправится выслеживать ее в Танкред? Она больше, чем думает, похожа на свою бабку. Вы заметили, как мало у нее друзей? За все это время у нее не побывало ни одной девчонки — ну, кроме наших девушек, которые были там по долгу службы. И на похоронах была всего одна ровесница Дейзи — внучка миссис Максэмфайр. У Давины были какие-то друзья молодости, а еще ведь были друзья Харви. У Наоми была подруга, компания. У Дейзи не было подруги-ровесницы, с которой она могла бы говорить по душам. Ну а мужчины? Да, с ними она умела управляться.

Вексфорд произнес эти слова с сожалением. Он вспомнил, как ловко Дейзи управилась с ним самим.

— Мужчины быстро становились ее рабами. Забавно, какой близорукой оказалась Давина: она-то думала, ей придется подбирать для Дейзи любовника. Будто та неспособна сделать это сама. Они обе — и бабка, и внучка — были слишком поглощены собой и закономерно не видели дальше собственного носа. Дейзи познакомилась с ним на фестивале в Эдинбурге. Как именно, еще предстоит выяснить. Может, в каком-нибудь модном театре или на рок-концерте. Наоми была больна, и от бабки Дейзи, несомненно, сбегала, когда только могла. Она тогда была на Давину в обиде — эта история с Харви ее озлобила. Именно не шокировала и не оскорбила — просто ей уже стало невмочь от того, что Давина постоянно лезет в ее дела, пытается ею управлять. Сколько можно устраивать жизнь за нее? Тем более что от этих стараний только хуже. И вот появился молодой человек, не испытывающий никакого трепета перед ее семьей, никакого почтения ни к одному из членов этой семьи. Для Дейзи он, конечно, был бунтарь и герой, свободный, независимый. Похожий на нее — такую, какой она могла бы стать, будь тоже свободна. Чей был план, его или ее? Думаю, его. Но если бы он не целовался с дочерью канонира, до дела никогда бы не дошло. Просто в один прекрасный день он сказал ей: все это может быть нашим — и дом, и земля, и деньги. План был простой и легко выполнимый. При условии, что стрелок ни разу не промахнется. Но он был отличный стрелок. Оставалось единственное препятствие — оружие. Без оружия он вообще был как без рук Может, они думали раздобыть оружие в доме, тут ведь могло быть ружье или пистолет. Может, Харви стрелял по воронам в здешних лесах? Интересно, позволила бы это Давина?

Берден выждал секунду и, когда Вексфорд поднял на него взгляд, спросил:

— И что было, когда они вернулись?

— Не думаю, что они вернулись вместе. Дейзи с семьей вернулась в Танкред-Хаус, пошла в школу, и, наверное, все эти страшные планы оставались для нее мечтой, несбыточной мечтой. Но настал день, когда ее возлюбленный объявился снова. Он нашел ее, и они договорились встретиться. Здесь, в конюшне, на личной территории Дейзи. Никто не видел его, никто не потревожил их свидания. «Итак, что с нашим делом? Когда мы его провернем?» Скорее всего, Дейзи не знала, есть ли у Давины завещание. Но знала, что если оно есть, наверняка именно она станет единственной наследницей, когда не будет ни Харви, ни Наоми. Если завещания не было, часть имущества могла бы отойти к племяннице Давины, Луизе Меррит. Луиза умерла в феврале. И то, что они не привели свой план в исполнение, пока она была жива, по-моему, не простое совпадение… Но прежде, несколькими месяцами раньше, скажем, осенью он встретил в лесу Энди Гриффина. Не знаю, что там у них было и сколько раз еще они встретились, прежде чем Энди сделал свое коммерческое предложение, но однажды Гриффин предложил ему купить револьвер. Про оружие он знал все. И нарезку ствола изменил легко, нужные инструменты он возил с собой.

Вексфорд рассказал про рекламу в путеводителе из города Хайте.

— Торговца оружием звали Корэм Кларк. Имя показалось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где его встречал. Я знал, что его носитель как-то связан с убийством. И в конце концов вспомнил. Это было в самом начале расследования, когда сюда съехались журналисты. На брифинге мне задал вопрос репортер нашей местной газеты, а после брифинга он поджидал меня у конюшни. Такой самоуверенный и нахальный парень, совсем зеленый. Темноволосый и довольно красивый мальчик. Он учился с Дейзи в одной школе — это он мне сам сообщил. А потом назвал свое имя. Он тогда сказал, что еще не придумал, как будет именоваться в профессиональной среде. Но с тех пор он успел определиться. Я видел его подпись под газетной заметкой. Он подписывается Джейсон Корэм, но его полное имя — Джейсон Шервин Корэм Себрайт.

— Себрайт сказал мне также — хотя это не имело отношения к разговору, — что его мать американка и что он ездил к ней в Штаты. И это была первая слабая зацепочка. Он рассказал мне это на похоронах — в церкви мы сидели рядом. Потом он интервьюировал людей на кладбище — он гордо назвал это «американской телевизионной технологией». Наутро после того, как ночью сюда пробрался чужой, Джейсон был здесь и записал эксклюзивное интервью с Дейзи. Я встретил его, когда он выходил от нее, и он мне все это сообщил. Он собирался опубликовать интервью под заглавием «Ночной пришелец в маске», да, пожалуй, и опубликовал, что бы ему могло помешать?.. Ишбель Максэмфайр видела Дейзи в Эдинбурге с красивым темноволосым парнем. Это описание, кстати, подошло бы и Габбитасу, но он — англичанин, его родители живут в Норфолке. Джейсон Себрайт только что закончил школу. Ему было восемнадцать, почти девятнадцать. В сентябре он начал стажироваться в репортерской работе, поступив в местный «Курьер». Он легко мог поехать в Эдинбург в то же время, когда там была Дейзи, — это последняя неделя августа и первая неделя сентября. Я дождался, когда в Неваде наступит десять утра, и стал звонить оружейнику из Хайтса. Самого Корэма Кларка — а нынешнего хозяина фирмы зовут Корэм Кларк-младший — в офисе не оказалось, но мне сказали, что его можно найти в магазине в Карсон-Сити. И вот я с ним говорю. Он от всей души постарался мне помочь. Все-таки американский энтузиазм очень воодушевляет. Не то что у нас — сплошные «он мог там быть». Я спросил, нет ли у него в нашей стране родственника по имени Джейсон Себрайт. Корэм Кларк знаком с технологией перенарезки ствола. Он сказал, инструменты, которые для этого применяются, не занимают много места и не много весят. Ввезти их в страну не составит труда — на таможне не поймут, что это за орудия вообще. Но молодого родственника по имени Джейсон у него нет — ни в Британии, ни где-либо еще. На всякий случай он сообщил мне, что сыновей у него нет, дочери замужем, сам он единственный ребенок и не имеет племянников. О Джейсоне Шервине Корэме Себрайте он никогда не слыхал.

— Ничего удивительного, — сказал Берден не самым приятным тоном, — догадка настолько необоснованная…

— Верно, верно. Но она все же оказалась счастливой. Хотя у Корэма Кларка нет молодых родственников ни здесь, ни где-то еще, он сообщил немало ценного. Сказал, что ведет занятия в городском тире. А еще — что многие студенты из университета в Хайтсе подрабатывают у него — кто водителями, кто продавцами, некоторые даже ремонтируют оружие. В американских колледжах многие студенты сами зарабатывают на обучение. И когда я положил трубку, я кое-что вспомнил. Американский университетский свитер с выцветшей или застиранной надписью. Я точно помнил, что там были большие буквы СТ и большая У. Моему другу Стивену Перкинсу из Майрингемского университета удалось выяснить, что это за литеры — университет города Стайлуса, Калифорния. Стивен прибег к простому приему — заглянул в анкеты поступающих на творческий литературный курс. В тех краях любую дыру называют городом. Этот Стайлус тоже не дотягивает до порядочного города, но там есть полицейское управление и начальник полиции по фамилии Пикок. А еще там живут семь мастеров-оружейников. Шериф Пикок помог мне еще больше, чем Корэм Кларк. Во-первых, от него я узнал, что в университете Стайлуса готовят студентов по специальности «военная история», и во-вторых — что один из местных оружейников часто нанимает студентов для работы в магазине по вечерам и на выходных. Я стал обзванивать всех оружейников, и четвертый, кому я позвонил, сразу вспомнил Танни Хогарта. Танни работал у него до самого окончания колледжа, то есть еще в прошлом году. Работал не из-за денег — Хогарт из состоятельной семьи, и отец выделял ему приличное содержание. Просто он увлекался оружием. Пикок сказал кое-что еще. Два года назад в университетском кампусе застрелили двух студентов. Убийц так и не нашли. А у убитых было кое-что общее — оба успешно «ухаживали» за одной и той же девушкой.

У стены дома стоял велосипед. «Создатели интерьеров» работали в столовой, поставив свой фургон прямо под окном — тем, которое Пембертон разбил 11 марта.

Фонтан не работал. В прозрачной черноте бассейна описывала круг за кругом одинокая золотая рыбка. Трое полицейских остановились у фонтана.

— Когда я был у него второй раз, — сказал Вексфорд, — среди других вещей на столе я видел те инструменты. Я не понял, что это такое. Но теперь мне кажется, что там был и пистолетный ствол — вы бы узнали пистолетный ствол, когда он не присоединен к пистолету?

— Почему он на ней не женился? — вдруг спросил Берден.

— Что?

— Ну, перед убийством. Ведь если она его разлюбит, он останется с носом. Стоит ей сказать, что он ей больше не нужен, и после всего, что он для нее сделал, он останется на бобах.

— Ей не было восемнадцати, — ответил Вексфорд, — потребовалось бы согласие родителей. Ты можешь себе представить, чтобы Давина позволила Наоми на такое согласиться? А кроме того, Майк это анахронизм, ты отстал от времени. Это сегодняшние дети. Смело можно предполагать, что они и не задумывались о браке. Жениться? Это для стариков да всяких там вирсонов. А потом, чтобы такое совершить — тройное убийство, — нужно быть особенным существом. Наверное, они осознавали что-то такое, понимали, что отмечены, знали, что, кроме друг друга, у них не будет никого.