Поцелуй герцога

В следующее мгновение Куин схватил ее руки и завел их за голову.

— Если ты не скажешь, мне придется прибегнуть к своей логике. Ты не боишься быть со мной. И ты говорила, что не девственница, значит, боли ты тоже не боишься.

Неужели она это сказала? Он намекнул, что они с Рупертом были близки. И Оливия не смогла этого отрицать, не нарушив своего обещания.

— Если только… — Он помедлил. — Я намного больше Руперта?

Оливия пристально взглянула на него.

— Да, — хрипло прошептала она.

Он рассмеялся.

— Не слышу в твоем голосе страха.

— Тебя беспокоит, что я уже видела Руперта обнаженным?

Он нахмурился.

— Почему? Ты не хотела близости с Рупертом, как и он. Я испытываю презрение к его отцу, но не к тебе.

Так похоже на Куина: логично и справедливо. Оливия слабо улыбнулась.

— Все равно.

Но он перебил ее.

— Дело не в этом, Оливия. Прошу тебя, не лги мне.

Она опустила глаза.

— Когда я сомневаюсь, то составляю список вопросов, — сказал Куин, наклоняясь и прикусывая мочку ее уха.

— Первый вопрос. Неужели милая Оливия боится моего большого достоинства?

Он взял ее руку и заставил прикоснуться к нему. Оливия вскрикнула, восхищенная шелковистой гладкостью. Провела рукой сверху вниз. Увидела, что глаза Куина закрыты, а голова откинулась назад. Так, как это нравилось Оливии. Она чуть сжала пальцы, подумала, каков он может быть на вкус.

Куин отстранил ее руку, довольный этим безмолвным ответом на свой вопрос.

— Ты не боишься, — мрачно пробормотал он.

— Второй вопрос. Моя Оливия боится боли? — Он внимательно посмотрел на нее.

Она покачала головой.

— Я тоже так не думал, — довольно произнес Куин. — К тому же ты настолько потеряешь голову от наслаждения, что будешь просить меня продолжить. — На его губах появилась хищная ухмылка.

Сердце Оливии замерло.

— Третий вопрос, — продолжал Куин, опускаясь на колени. — Может быть, глупышка Оливия боится, что мне не понравится ее тело? — Проворно, словно кот, он поднял ее сорочку, пока она раздумывала над ответом. Хотя Куин был прав, Оливия не желала этого признавать.

Хорошо, что слуг отослали из конюшни, потому что гневный крик Оливии могли услышать даже в саду.

Но Куин уже освобождал ее от одежды. Оливия зажмурилась, не желая видеть его лицо. Проклятый лунный свет был повсюду, освещая каждый изгиб ее тела.

Куин не прикоснулся к ней и ничего не сказал. Оливии казалось, будто время остановилось, застав ее в самый унизительный момент жизни.

Когда он наконец заговорил, его голос был грубым и полным вожделения.

— Ты ведь на самом деле не хочешь быть костлявой, как твоя сестра?

— Джорджиана не костлявая! — воскликнула Оливия, раскрывая глаза.

— Как пучок сельдерея. Ноги, как у кузнечика. Мужчине нужно вот это, Оливия. — Его руки нежно коснулись ее груди.

— Знаю, — ответила Оливия, задрожав от прикосновения, будто воспламенившего все ее тело. — Мне нравится моя грудь.

Его руки скользнули ниже, по отнюдь не плоскому животу, по талии, не такой тонкой, как у танцовщицы, как у Джорджианы.

— Мужчине нужно вот это. — Голос Куина был полон страсти, а его пальцы продолжали очерчивать изгибы ее тела.

Наконец его руки остановились на ее бедрах.

— Помнишь, я говорил тебе, что никогда не лгу? — спросил он, пристально глядя на свои руки.

Оливия с любопытством опустила глаза и увидела его смуглые пальцы на своих бедрах. Ее кожа казалась сливочной в лунном свете, будто светилась изнутри.

— Да, помню, — с трудом произнесла она.

— Думаю, больше всего мне нравятся твои бедра и то, что сзади. — Его голос был полон чувственности. — Но потом я вспоминаю твою грудь. Я люблю каждый пышный, восхитительный изгиб твоего тела, Оливия, в том числе и тот, до которого ты еще не позволила мне дотронуться или поцеловать.

До этой минуты Оливия была напряжена и лежала, сомкнув ноги и втянув живот. Теперь же постепенно начала успокаиваться. Куин не мог лгать. Она это знала, она сама говорила об этом Джорджи. Она верила ему.

Страсть на его лице, то, как он прикасался к ней, почти благоговейно, склонив голову, жадно целуя ее… Все это было правдой.

— Сочная, — пробормотал он.

— Как будто я жареный цыпленок.

— Спелая, пышная и вкусная. Мягкая.

Оливия покачала головой.

— Это не те слова, которые женщина хочет услышать от мужчины, разглядывающего ее бедра. — Но Оливии было уже лучше, и они оба это знали.

— У Джорджи ноги не как у кузнечика, — продолжала она, толкнув Куина в бок, чтобы он ее хорошенько расслышал. От его прикосновений она готова была растаять, но надо было убедиться, что он ее понял. — У нее изящные, стройные ноги, о которых могла бы мечтать любая женщина.

Куин посмотрел на нее, не отпуская рук. В его глазах было хищное выражение.

— Но только не моя женщина. Не ты.

Оливия собиралась было снова защищать сестру, но Куин раздвинул ее бедра и коснулся губами места внизу живота.

На мгновение она застыла… А потом позабыла о Джорджи. Забыла собственное имя. Забыла обо всем, кроме мужчины, который каждым прикосновением превращал ее тело в огненный смерч. Она не могла лежать спокойно и сдерживать рвущиеся наружу стоны, животные крики, недостойные леди.

Руки Куина были повсюду, прикасаясь к ней, боготворя ее, чуть сдавливая кожу, а потом лаская, чтобы унять боль, скользя по бедрам, стараясь не пропустить ни одного дюйма шелковистой кожи, пока наконец один палец не оказался внутри.

Оливия замерла, и с ее губ слетел прерывистый стон.

— Еще немного, Оливия. Вот так, — пробормотал Куин. Еще одно движение его гибких пальцев.

И остроумную, ироничную Оливию, любительницу игры слов, захлестнула волна такого острого наслаждения, что все ее тело дернулось, изогнулось в безмолвном крике, и такой же крик сорвался с ее губ.

Куин навис над ней, прильнул к губам страстным поцелуем и вошел…

Оливия была ослеплена и ошеломлена новыми ощущениями и в первое мгновение ничего не заметила.