Поцелуй Крови

потом решил, что да, к черту все. Как еще убить время?

Акс провел их через боковую дверь, которую открыл медным ключом. Когда он вошел

в дом, раздалось пиканье сигнализации, но он быстро выключил ее на панели,

вмонтированной в стену.

Когда парень включил свет, Крэйгу осталось лишь моргать словно корове.

– Дева Мария, матерь… – выдохнул Бутч.

– Он думал, что она вернется, ясно? – ворчал Акс, швырнув ключи на выдающийся

стол из дерева. – Он сделал это для матери.

56

57

Крэйг никогда в жизни не видел столько розовых и красных роз: стены причудливой

кухни были покрыты с пола до потолка обоями, усыпанными цветами и зеленой лозой. И,

чтоб вы знали, занавески на алькове и окнах над раковиной были того же узора.

– Останьтесь здесь, – пробормотал Акс. – Я спущусь с гребаной сумкой.

Топот тяжелых ног пронесся по первому этажу дома, а потом на втором этаже,

сотрясая стропила над их головами.

– Ты только глянь на столярную работу, – сказал Бутч, скользнув рукой по резному

молдингу дверного косяка. – Изумительно.

Крэйг подошел к резному столу и сел на изящный стул, пожалев, что столько съел за

Первой трапезой. Смотря на тонкую работу мастера на потолочном плинтусе и дверях,

шкафчиках, даже на подоконниках, ради всего святого, он обнаружил, что ансамбль

формировал общий органичный узор, который вторил вьюнам на обоях, элегантно и красиво

извиваясь и переплетаясь вокруг ламп и входов/выходов. Покрытый прозрачным лаком, клен,

сосна или что там за дерево было, блестел так, как могла блестеть только качественная

древесина, обработанная рукой мастера.

– Остальные комнаты, должно быть, такие же, – сказал Бутч, выглядывая из кухни. –

Да. Шедевр…

Акс появился с черной вещевой сумкой и рюкзаком.

– Готов на выход…

– Твой отец сам занимался резьбой? – спросил Бутч.

– Да.

– Охренеть. Он точно не был «никем».

– Мы едем?

– Стой, – встрял Крэйг. – Твой отец был столяром? Мой укладывал полы.

– О, да?

Повисла пауза, когда они сцепились взглядами.

– Он умер в «Энделвью»? – выдавил Крэйг, называя имение, на которое напали в ту

ужасную ночь.

Мрачное лицо Акса стало откровенно черным, так, что его татуировки казались

зловещими.

– Да.

– Мой тоже. – Крэйг изучал лицо парня, гадая, сколько ему известно о произошедшем

в том имении. Черт… было ужасно осознавать, что он хоронил тело его отца. Но

уведомления оставил кто-то другой. К тому моменту его уже не было. – Ужасная ночь.

– Да. – Акс прокашлялся и отвел взгляд.

– Так мы идем?

– Нет, – возразил Крэйг. – Вы подождете здесь, пока я смотаюсь. Я вернусь со своими

вещами.

– Значит, возьмешь мало? – протянул Акс.

Крэйг встал и направился к двери.

– У меня мало вещей.

Когда он опустил ногу на крыльцо, его окликнул Брат.

– Не вернешься через двадцать минут, вылетишь из программы.

– Да в курсе я, – пробормотал он.

***

Когда автобус остановился, Пэрадайз взяла рюкзак и приготовилась покинуть свой

ряд.

– Так, ты придешь ко мне? – спросил Пэйтон, поднимаясь. – У нас еще пара часов в

запасе, и Энслэм тоже будет.

Отвернувшись, чтобы спрятать румянец, она претворилась, что ищет свой мобильный,

хотя прекрасно знала, где он лежал – в кармане парки.

– Я хочу побыть дома, с отцом.

– Иииии побудешь. После рассвета, – отметил он, надевая очки с цветными стеклами.

– Через два часа.

Так, ладно, неважно, который был час, она не станет распространяться о том, что

хотела лишь наблюдать, как стрелки часов на ее прикроватном столике окажутся на своем

месте – большая на двенадцати и маленькая – на семи.

– Прости, у меня полно дел. Позвонишь мне? – Черт, на самом деле, она этого не

хотела. Не сегодня. – В смысле…

– Да ладно. – Пэйтон повернулся к Энслэму. – Готов улететь с марихуаны?

Мужчина бросил ему похабную улыбку.

– Как штык.

Когда они двинулись вдоль прохода, она покачала головой и встала со своего сиденья.

Похоже, что-то вернулось к норме… и забавно, учитывая весь стресс на учебе, она не могла

винить Пэйтона за желание расслабиться. Наверное, именно этим она занималась с Крэйгом?

К слову о пагубных привычках. То, как она себя чувствовала в присутствии мужчины,

когда он смотрел на нее, прикасался к ней, целовал, было настолько изумительно, что она

быстро могла подсесть на это… и считать минуты до звонка. Проблема в том, что он – не

предмет, который можно купить и употребить как травку, мороженое или вино. Он был

отдельной независимой личностью, и забавно, тот факт, что он выбрал ее, пусть и ради

разговора по телефону, был частью экстаза.

Он выбирал ее. Из всех на планете…

Пэрадайз замерла посреди прохода. Что-то упало у нее на глазах, и она подняла

листок. Это была фотография, снятая на старый полароид, блестящий квадрат в центре, с

белой матовой рамкой, узкой с трех сторон и широкой снизу, чтобы держать снимок.

Фотография была настолько размытой, почти неразборчивой, что-то красное и

розоватое с полосками.

– Пэйтон, да ладно, – пробормотала она.

Одному Богу известно, чем он занимался под кайфом. От него можно ожидать

странных, психоделических вещей и поступков… о чем он, разумеется, с радостью делился с

ней.

Держа снимок в руке, она прошла к выходу, поблагодарила доджена-водителя и потом

собралась было окликнуть своего друга. Но он уже дематериализовался с Энслэмом, поэтому

она убрала в карман снимок его покрывала, ковра, банного халата или гребаного мартини.