Поцелуй шипов

Во мне нарастал хохот, когда я вспомнила мои смутные рассуждения во время его звонка, а именно процитировать Джианины слова, с помощью которых можно отделаться от навязчивых мужчин. Я инстинктивно подумала, что они не подходят и запретила себе говорить их, и да, они действительно не подходили. Я бросила хлеб и зажала рот рукой, чтобы подавить нарастающий смех, но было уже поздно. То, что я воссоздала, было даже не особенно смешным, я знала, шутка плоская и непристойная, но мой живот это не волновало. Диафрагма начала ритмично сокращаться, а рука не смогла удержать смех, он проложил свой путь, беспощадно, как всегда, когда становился независимым; в таком случае его больше ничего не могло остановить, я была бессильна.

Но существо радовалось со спокойной, изысканной улыбкой моему незрелому веселью, как будто точно знало, о чём я подумаю и что посчитала в нём таким смешным. Хотя на самом деле я вовсе не считала это смешным. А даже находила красивым. Во время смеха от моего горла отделилась слизь. Кашляя и со слезами на глазах, я пыталась вернуть самообладание. Только после нескольких минут мне удалось обуздать себя. Мой живот болел так сильно, что пришлось ненадолго склониться вперёд. Продолжительные приступы хохота я ещё никогда хорошо не переносила. Но кашель, освободивший горло, позволив мне использовать голос.

– Что ... кто ..., кто ты?

Вообще-то, уважение к нему запрещало мне обращаться к нему на Ты, не спросив сначала разрешения. С другой стороны, я спала на его коленях, и теперь если буду говорить вы, то это будет выглядеть очень странно. Я не могу обращаться к кому-то на Вы, в чьих объятьях забылась.

– Мужчина или женщина?
– раздался его голос в моей голове, в то время как оно спокойно мне улыбалось.
– И то и другое.

– Да, это я вижу, - ответила я сухо, поднимая с пола хлеб.
– Я имею в виду скорее ... это уже всегда так было? Или ...?

– Я был мужчиной с сердцем женщины, когда пришла нимфа и хотела утянуть меня к себе в пруд, в котором я купался. Я сопротивлялся, но она была сильнее, обернулась вокруг меня своим обнажённым телом, и я больше не смог освободится, таким образом став частью её. С тех пор я стал гермафродитом.

Он говорил о метаморфозе, другого варианта нет. Мар женского пола превратила его, но он этого не хотел, боролся и сопротивлялся, но в конечном итоге проиграл. Гермафродит - это звучало намного загадочнее и мелодичнее, чем двуполый. Теперь мне было легче иметь с этим дело.

– Когда это было?

– Больше двух тысяч лет назад.

Я перестала есть и немного отодвинулась. Больше двух тысяч? Это существо жило больше двух тысяч лет и обитало в этой голой пещере в прибрежной скале Санторина, пробираясь ночью наверх в город, чтобы похищать сны?

Мне на память пришли слова, которые оно сказало мне вчера: помоги мне, моё дитя. Помоги. Почему кому-то, вроде этого Мара, требуется помощь? Должно быть у него есть гигантские силы, даже если на первый взгляд их не видно. В своих немногих жестах, он скорее казался мягким и податливым. И всё же, ничего из того, что он делал, не было случайным, он владел каждым мускулом своего тела. Он может с минимальным движением схватить меня и размозжить о скалы, если захочет. Ему даже не нужно двигать челюстью, чтобы говорить, пока он ещё ни разу не открыл своего рта. Возможно ему даже не нужно двигаться, чтобы убить меня ... или превратить?

Потому что этот Мар должно быть имел какое-то отношение к нашим с Анжело размышлениям, он был невероятно стар, скорее всего у него была власть принимать решения над всеми Марами, что существуют, также и над Анжело ... Могу ли я попросить его, чтобы он вызвал сюда Анжело?

– Я хочу кое-что с тобой сделать, благодаря чему тебе будет легче вынести это, - прервали его слова равномерный рокот.
– Чтобы это не причинило тебе боли.

Вынести - что вынести? Что я должна вынести, что причинит мне боль? Метаморфоза? Действительно ли она настолько болезненна, что мне понадобится такая мера? Я почти замерла, когда моя память холодно напомнила о том, что я уже слышала однажды подобные слова. Кто-то что-то со мной сделал, чтобы я смогла лучше вынести настоящее, чтобы оно не причинило боли.

Я прижала кулаки к глазам, чтобы вспомнить, и образы приняли форму и приблизились, как знакомые призраки, которые я прогоняла, когда бодрствовала, и которые преследовали меня, когда я спала. Это была звёздная, холодная ночь, я увидела мои босые ноги на мокрой траве, голова на его плече, в то время как времена года пролетали мимо нас ... Горячее солнце светило в спину, шторм развивал волосы и ледяные снежинки падали на затылок.

– Почему ты меня не разбудишь?
– спросила я его, а он ответил:

– Потому что прощание причинит сильную боль.

Колин ... Это был Колин, Колин незадолго до своего бегства от Тессы. Тогда он что-то со мной сделал, благодаря чему стало легче вынести прощание; даже печаль я приветствовала на несколько часов. Потом она разбила мне сердце, навсегда.

– Колин, - прошептала я и дрожащими пальцами коснулась моего искажённого рта. О Боже, Колин. Колин, которого я любила и который похитил мои мечты. Он их похитил - или нет? Я была уверенна в том, что похитил. Если это правда, то любая мысль о нём - это слишком. Но что если нет? И почему мне хотелось плакать, когда я думала о нём?

Нет, лучше сейчас не думать о нём, я должна сосредоточится на том, что мне предстоит. Если я должна что-то лучше вынести, тогда Мар возможно имел ввиду вовсе не метаморфозу, а хотел показать или сказать что-то плохое. Ещё хуже, чем прощание с Колином прошлым летом?

Что это может быть? Может это всё-таки касается самого Колина? С ним что-то случилось? О нет ... нет ... Он рассказывал, что украл формулу у одного из древних, во время кражи и уже в первый раз, чуть не расплатился за это жизнью. Острый камень разорвал кожу на его голове - камень, как в этой пещере. Инстинктивно я прикоснулась рукой к затылку. Существо передо мной должно быть и есть тот древний Мар, он обо всём узнал и наказал Колина, убил его ... Он убил его! Именно это он и хочет показать мне, смерть Колина, чтобы я знала на что подписываюсь, если окунусь с мир Маров. Чтобы я не стала такой же своевольной, как он ...

Мои мысли мчались вперёд, перепрыгивая одна другую, в то время как я пыталась выползти из пещеры задом, подальше от этого Мара, только бы он ничего со мной не сделал, не сказав зачем.

– На твоей совести Колин!
– выдохнула я слабо.
– Я знаю, ты убил Колина!

– Нет.
– В первый раз он открыл рот, сказав это слово, а я отказалась от попытки бежать, как будто кто-то разъединил все мои нервные окончания возле спинного мозга. Я больше не могла двигаться.
– Он ограбил меня, в то время, как я похищал - кощунство среди нас Маров и самое ужасное преступление, какое существует. Я должен был убить его.

– И ты не убил, потому что ...?
– спросила я более воинственно, чем разрешала ситуация.

– Потому что в этом не было смысла. Он похитил формулу из моей головы. Её там больше не было. Мне нужно было, как только я пришёл в себя, в свою очередь похитить её у него, но я также знал, что сама по себе для него она бесполезна. Он должен был, как можно быстрее, передать её дальше. Существам, которые могут любить.

Он передал её мне. Мне ... Но в этот момент даже я больше не могла её вспомнить.