Поцелуй шипов
Шрифт:
– Значит Тесса больна, - обобщила я отчёт Пауля, после того, как он подтянул свои штаны вверх.
– Тяжело больна? Ты думаешь она была больна уже прежде или заболела только сейчас ... из-за того, что мы сделали?
– Может быть Тильманн попал ей в лёгкие, а не в сердце.
– Нет, не из-за пореза. Это странно, на ноже почти не было крови. Рана поверхностная, а её сердце бьётся быстро, но в нормальном, энергичном ритме. Может быть она не выносит современного мира, и экологические токсины и электросмог вредят ей. Но я думаю, что скорее всего она была больна уже прежде, и что всё это как-то связано.
– Как-то связано?
– Это прозвучало слишком загадочно.
– Подумай, Эли. Разве можно найти более
– Знак Каина? Что это такое?
– Клеймо, которым отмечали в средневековье проституток, так что каждый мог видеть, кто они такие. Иногда его ставили на шее, иногда прямо на лице. Я не хочу сказать, что из-за этого она плохая, скорее всего просто происходит из неблагополучных слоёв общества и была нищей.
– Пауль извиняясь пожал плечами. - Мы имеем дело с человеком, а не с демоном. Но всё равно она мне не симпатична.
Значит Тесса проститутка ... Хотя я знала, что это несправедливо и что теория Пауля о том, что она происходила из самых бедных слоёв общества должна быть верной, эта мысль только усилила моё отвращение по отношению к ней. Колин однажды сказал, что люди, которых ведут низкие мотивы, как только превращаются, становятся самыми губительными Марами. Тесса возможно, будучи человеком, никого не убила, как Францёз, но жадность и похоть уже всегда были в её природе. В этом я уверенна. Может быть ей даже нравилось её профессия проститутки? Возможно ли вообще такое?
– Уже только из-за знака Каина мы не можем отвести её в больницу, Пауль. Его может заметить кто-нибудь другой. Мы должны остаться здесь!
Это была единственная альтернатива: нам придётся остаться здесь. А я отдала инъекцию Паулю, вместо того, чтобы оставить себе. Но это правильный выбор, даже если он подвергнет меня опасности. Мой брат должен защитить себя точно так же, как защищает нас. Снова в гостиной что-то ударилось о пол, и я услышала восхищённый смешок, который перешёл в уродливый смех, а потом в бульканье.
– Позаботься о том, чтобы это прекратилось, пожалуйста, - умоляла я.
Пауль кивнул.
– Она не хочет ложиться, но у меня ведь есть достаточно валиума. Он вам понадобиться?
– Я не знаю. Думаю, мне нет.
– Я боялась проспать, если мои лимфатические узлы опухнут или что не замечу других симптомов. Предпочитала оставаться бодрой.
– Постучи, если вам что-нибудь понадобиться. Колин и я позаботимся обо всём. Будь сильной, сестрёнка, хорошо?
Я больше ничего не смогла сказать. Моё лишь с трудом сохраняемое самообладание развалится, как куски мяса в соляной кислоте, как только Пауль спустится вниз по лестнице. Но он должен идти. Его ожидает работа.
Когда я, чуть не плача, шагнула назад в комнату, Джианна и Тильманн всё ещё неподвижно лежали на своих койках.
– Эй. С вами всё в порядке?
– спросила я осторожно.
– Как вы тут?
Никакого ответа. Джианна даже отвернулась, как будто боялась моего дыхания.
– Тильманн, ты не хочешь поговорить ещё немного?
– попыталась я ещё раз.
– Мне бы хотелось знать, каким был твой трип и что ты видел.
– Никакой реакции. Он вообще слышит меня? Я чувствовала, как во мне растёт отчаяние.
Снова я попыталась с Джианной.
– Джианна, может быть ты почувствуешь себя лучше, если мы поговорим. Нет? Я бы тоже почувствовала себя лучше.
– Намного лучше. Разве она не замечает, что я умоляю её? Одна единственная горячая слеза потекла по моей щеке.
– Мы ведь не можем лежать здесь всю ночь и молчать, не так ли?
Джианна глухо застонала, возможно она даже плакала, но
не предприняла никаких попыток повернуться в мою сторону. Теперь и Тильманн отвернул свою голову к стене. Они меня боялись. Они боялись моего дыхания, моих рук и моей кожи. Моя близость вызывала в них отвращение.Я должна справиться со всем в одиночку. У меня больше никого нет. Мои лучшие друзья лежат всего лишь в нескольких метрах и делают вид, будто меня нет. А мужчина, которого я люблю, не желает ничего другого, кроме как убить себя. Всё стало так, как было раньше в школе, когда я плакала, и ни один человек не обращал на это внимание, потому что все думали, что я хочу лишь порисоваться. Но теперь я действительно стала аутсайдером, а то что меня делало им, может убить.
Я пододвинула матрас поближе к балконной двери, так что слышала бушующее из-за горячего ветра Сирокко море, это единственное, что мне ещё оставалось. С широко распахнутыми глазами я ждала, когда звуки снизу стихнут.
В саду всё ещё полыхал огонь.
В моих снах он стал нашим адским пламенем.
Мы все умрём.
Милосердие
«Разве можно найти более вескую причину позволить себя превратить и получить в подарок вечную жизнь, чем ту, когда ты смертельно болен?»
Риторический вопрос Пауля больше не выходил из головы и словно гарпун опять зацепился за мои мысли, когда я после короткого, беспокойного сна пробудилась поздней ночью от кошмара. Какими бы ужасными мои кошмары не были до сих пор - в большинстве случаев я могла успокоить себя тем, что они никогда не исполнятся или, если немного повезёт исполняться по крайней мере не сразу.
В этот раз эти фразы были совершенно бесполезны. Потому что то, что мне приснилось, было очень вероятно, даже если то, что касается визуальных тонкостей, в реальности произойдёт менее драматично. Боль, однако, будет гораздо хуже, а финал тем же. Смерть. Боли во сне я почти не испытывала, мной овладела лишь тупая слабость, но я хорошо знала, что это только начало. Потому что была уже изуродована. Чумные бубоны, в величину с кулак, красовались на моём истощённом теле, переливаясь фиолетовым цветом, и так сильно набухли, что пульсировали в такт с моим сердцем. Иногда один прорывало и тогда из него вытекали не только вонючий гной и вязкая кровь, но также бесконечное количество тараканов и мокриц, которые поспешно ползли к моему рту и глазам, чтобы найти там укрытие. Кошмар, созданный Фрнацёзом и Тессой.
Пауль, Джианна и Тильманн в этом сне приняли мою болезнь к сведению лишь пожатием плеч, ничего не сделав. Я сама виновата, зачем нужно было подходить так близко к Тессе. Неудивительно, что меня укусили, а теперь думай сама, как с этим справится. Никакой жалости, никакого милосердия.
«Разве можно найти более вескую причину позволить себя превратить и получить в подарок вечную жизнь, чем ту, когда ты смертельно болен?»
Нет, я не ожидала, что насекомые гнездятся под моей кожей, а потом вырвутся наружу. Но с сегодняшнего утра мои лимфатические узлы увеличились в размерах. Я заметила это уже в полусне, потому что болело лицо, когда я сглатывала, а в ушах испытывала небольшое давление. Я сразу же ощупала горло и пах, а моё сердце забилось так быстро, что я несколько минут при выдохе чуть ли не свистела. Не было никаких сомнений: они опухли. Кроме того у меня была температура. Не очень высокая, так как голова ещё слишком ясная, но в конечностях гнездилась не сильная, но обширная боль, которую я не могла игнорировать. Именно так я чувствовала себя, когда заболевала. Или, когда много часов подряд плакала. Но я не плакала, не проронила ни одной слезинки. Я с удовольствием бы поплакала, чтобы стало немного легче, но боялась, что это слишком утомит меня.