Поцелуй шипов

Я хотела поехать одна, во время сиесты, когда другие будут спать. Они ничего не знали о моих размышлениях. Колина я тоже не смогла посвятить, он уже в течение нескольких дней бродил по Силе, но я боялась, что он, скорее всего, попытался бы запретить мне отправится туда. Паулю, однако, пошло бы на пользу стать активным. Но он поехал бы только с Джианной (Джианна не позволяла ему больше делать ни шага без неё, она прицепилась к нему, словно банный лист), а человека, который избегает моё присутствие, я не хотела иметь в машине. Это вселяло в меня неуверенность. Здесь в доме или на пляже я, более-менее, могла принять навязчивое поведение Джианны, то, как она отделялась, потому что существовало достаточно альтернатив, куда можно было отступить, но даже просторная Вольво слишком маленькая, чтобы игнорировать это. Мы бы дышали тем же воздухом, находились бы в нескольких сантиметрах друг от друга. Если Джианна будет рядом, это заставит меня нервничать, а мысль о том, что я собиралась сделать, и так уже достаточно разволновала меня.

Поэтому я решила пока делать вид, что сегодня совершенно нормальный день отпуска, приготовила завтрак, как и остальные - я сама ограничилась кафе и фруктами - и пошла вниз к морю, чтобы отвлечься. Мне удавалась сделать это, если только я с открытыми глазами переносила себя назад в сон или далеко уплывала, и когда наконец отправилась в путь, мой живот свело от беспокойства. Вольво после поездки в магазин был припаркован ещё на улице, так что я никого не разбужу. Мне предстояла моя первая поездка в одиночку в этой стране. У меня была только одна карта, никакой навигационной системы; Пауль запер её в маленьком сейфе в своей спальне и насторожился бы, если бы я спросила код. Всё-таки мне удалось через мобильный войти в интернет и посмотреть гугл мапс. Греховно-дорогое предприятие, но дело не должно провалиться из-за денег.

Оно провалилось из-за связи. Нужно было догадаться, подумала я, ругаясь, когда после третьего крутого поворота вверх в гору пропал интернет, а мой мобильный пища, сообщил, что больше не находит сети. И что теперь? Повернуть назад? Нет, для этого я не слишком далеко продвинулась вперёд, море ещё совсем близко, отмеченная точка слишком далеко. Так быстро я не могу сдаться. Всё ведь очень просто: пока я вижу море, то смогу найти дорогу назад, как-нибудь. Я буду ехать до тех пор, пока оно не исчезнет из поля зрения. Потом я всё ещё смогу повернуть назад. До этого пункта я ничем не рискую.

Но вскоре у меня уже не было времени ориентироваться на море. В то время, как температура снаружи упала, а в машине повысилась - взаимосвязь, которую я не могла полностью объяснить - улица стала опасной для жизни гравийной трассой, без боковых укреплений и разделительной полосы и часто настолько узкой, что я задавалась вопросом, как мне уворачиваться от встречных автомобилей за пределами маленьких бухт, которые иногда были выдолблены в утёсе. Снова и снова большие валуны мешали проехать. Когда я их объезжала, то опасно близко приближалась к пропасти или мне приходилось складывать боковое зеркало, чтобы не протаранить скалу. Видимо на эту область, осенью и весной, обрушивались оползни. В некоторых местах дорога возле склона просто обрушилась, так что мне приходилось собрать всё мужество, чтобы ехать дальше. Другой возможности у меня всё равно нет; для разворота не хватало места, а как только мне удавалось подавить страх перед падением в пропасть и преодолеть узкие пассажи, это так сильно окрыляло меня, что я хотела ехать дальше.

Здесь наверху находились лишь единичные деревни и вид у них был не притягательный. Коровы дремали, пережёвывая траву, в тени на краю улицы. Иногда также прямо посередине дырявого асфальта и тупо на меня смотрели, когда я напрасно пыталась отогнать их гудком. Лес становился гуще. Я не могла сказать, был ли это тот же лес, в который меня похитил Колин; я ничего не узнавала. Ели почти напоминали мне Шварцвальд. Они устрашающе мрачно росли в высоту и ширину, но земля под ними была сухой. Хватит одной искры, чтобы поджечь. Всё же я думала, что на одном повороте слышу, как бьёт ключом источник.

Людей я почти не встречала. Один раз передо мной появился, словно галлюцинация, старик, который сидел на краю дороги на камне, опёршись руками на свою палку, пыльная, синяя шапка на голове. Что он здесь делает? Охраняет улицу? Было сильно на это похоже, и я уже ожидала, что он остановит меня и пошлёт назад. Я решила дружественно поприветствовать его. Вопреки ожиданиям, его лицо просияло, когда он меня увидел, и поднял свою узловатую руку, чтобы ответить на моё чао взмахом. Но в зеркало заднего вида я увидела, что как только оставила его позади, он тут же снова впал в свой ожидающий ступор.

На карту мне больше не нужно было смотреть; я знала, что потеряла ориентацию, в этом для меня не было ничего нового. Я даже не встревожилась. Так происходит всегда, когда Эли Штурм самостоятельно предпринимает что-то на машине. Жаль лишь, что здесь нет ни гаражей, ни такси.

Всё же я продолжала подниматься в гору, пока температура снаружи стала лишь 28 градусов, на десять градусов меньше, чем при моём отъезде внизу у моря. Зато стрелка показателя температуры двигателя непрерывно ползла вверх до красной зоны, чего я не понимала, потому что как может мотор перегреться, если становится всё прохладнее? Мне пришлось объехать двух следующих коров, лишь после этого я смогла вновь, сощурив глаза, посмотреть на приборную панель. «Высокая температура», светилось мне красными буквами навстречу. Какая помощь! Не может эта дурацкая машина любезно подсказать, почему она высокая?

Должна ли я, на всякий случай, отключить двигатель и дать автомобилю остыть? Но что, если он потом больше не заведётся? Я не имела представления, где находится следующая деревня и смогу ли я вообще объяснить тамошним людям, какая у меня проблема. Мой итальянский стал лучше, но это положение дел выходит за рамки моего словарного запаса.

Поэтому напрягшись, я ехала дальше, игнорируя мигание, пока внезапно из капота не повалил белый дым, не только немножко, а небольшой адский огонь. Сразу же я подумала о взрывающихся машинах и до неузнаваемости обгоревших пассажирах, припарковала машину на краю дороги, выключила двигатель и выбежала наружу. Только после нескольких метров, которые я проделала, наклонившись вперёд и закрыв уши руками, я осмелилась оглянуться. Вольво всё ещё дымился, как старый дракон, который только что проснулся, чтобы потом вернуть себе лучшую форму и сжечь всё вокруг себя огненным дыханием. Мне нужно убираться отсюда. Либо машина действительно взорвётся, либо кошмар закончиться, когда я вернусь к ней через пол часа, и я смогу продолжить мой путь. Если что-то нагревается, то теоретически, может снова охладиться. Нужно на это надеяться.

Я немного удивлялась, что ни реву и ни дрожу, не испытываю ни малейшего беспокойства, но, если посмотреть на это рационально, у меня для этого нет причин. Да, с машиной что-то не так, и я не знаю, где нахожусь, но здесь наверху нет диких животных, и я не на грани того, чтобы умереть от жажды или голода. Я чувствовала себя даже достаточно сильной, чтобы пойти дальше пешком, вверх по дороге. Так я и сделала, лишь бы уйти подальше от дымящего монстра позади. За следующим поворотом я обнаружила обветшалую вывеску, которую почти невозможно было прочитать, и которая указывала на ещё более узкую гравийную дорожку. Знак, указывающий на деревню? К людям, которые смогут мне помочь - или возможно даже к месту, которое имел ввиду папа? Две хорошие причины пойти в этом направлении.

Уже спустя несколько метров своеобразный лесной мир Калабрии поглотил меня. Деревья не стояли здесь близко друг к другу, для этого было слишком много скал; лишь самые сильные смогли укрепиться в этой бесплодной почве. Узкая тропа вилась наверх, к желтоватой поляне - свежую зелень здесь почти больше невозможно встретить - на которой паслись, выглядящие неухоженными козы. Пастуха нигде не было видно. Возможно это даже дикие козы. Я насладилась их спокойствием и терпким запахом, сделав короткий перерыв, потом пошла дальше.

При почти каждом шаге в траве, рядом с гравийной дорожкой, что-то шуршало; скорее всего змеи или насекомые. Стрекот сверчков звучал менее пиликающе и громко, чем внизу возле моря, но и здесь тоже он сопровождал меня. Между тем он стал для меня музыкой тишины. Уже давно я не воспринимало его как шум.

Когда предполагаемая деревня наконец-то появилась, я, тяжело дыша, остановилась. Как и в большинстве деревень, расположенных на склоне, дома, стояли рядом друг с другом, без какого-либо промежутка между ними. И она была совершенно покинутой. Я заметила это уже при первом взгляде. Здесь никто не жил; это деревня-призрак. Ни один человек не дышал, даже не было собак и кошек, а только пение цикад и шелест ветра в елях, поднимающихся словно пикеты за руинами.