Поцелуй шута

Он обязательно заставит ее смеяться вновь. Он прогонит скорбь и страх из ее карих глаз, он научит ее любить свое стройное, сочное тело. И станет любить ее, часто и долго.

А когда он уедет, кубок святой Евгелины и безгрешность леди Джулианы исчезнут отсюда навсегда.

6

Смех Джулианы оборвался сразу же, как только она вошла в свои покои. Это было большое помещение с примыкающими к нему дополнительными комнатами. Она полагала, что придется делить жилье с другими женщинами, как это часто бывает в больших домах. На самом деле это была одна из многих вещей, которые заставляли ее вспоминать спокойную, устроенную жизнь в Монкрифе — отдельная комната и личная постель.

Другие женщины могли храпеть, или не любить мыться, или даже, случалось, носили в своих волосах и одежде насекомых.

Но сейчас она предпочла бы дюжину женщин, кишащих насекомыми, той, что сидела в кресле возле очага. Леди Изабелла взглянула на свою дочь, спокойное лицо не выражало никаких эмоций, но руки сжимали на коленях бесполезное рукоделие.

— Миледи, — приветствовала гостью Джулиана с холодной вежливостью. — Чему я обязана честью вашего визита?

Это была тщетная надежда, что ее мать не собирается здесь оставаться, но, по крайней мере, завтра она станет замужней женщиной и ей придется делить постель с этим огромным, жутковатым мужчиной, который назвал Джулиану «дочкой».

— Это моя комната, Джулиана. Я хотела, чтобы ты побыла со мной, хотя бы одну ночь.

Джулиана обернулась на полуоткрытую дверь, за которой толпились несколько женщин из прислуги, очевидно сгорающих от любопытства. Она вернулась и резко захлопнула дверь прямо перед их носами.

— Хорошо, — произнесла она безразличным тоном.

— Аббат просит, чтобы мы пришли к нему, — продолжала Изабелла, нисколько не утратив присутствия духа от холодности дочери. — Полагаю, он намерен исповедовать нас, прежде чем он приступит к своим обязанностям.

— Но мне не в чем исповедоваться.

Улыбка Изабеллы получилась чуть-чуть кривая.

— А как насчет десяти заповедей?

— Почитать отца своего и мать свою? Но разве я проявила хотя бы малейшее непочтение к вам, миледи?

Джулиана изо всех сил старалась, чтобы у нее не дрожал голос. Ей совершенно не хотелось говорить или даже думать об этом. Она бесконечно устала от долгого и беспокойного путешествия в паланкине, ее растревожила и странно возбудила встреча с мастером Николасом. У нее просто не было сил ни обсуждать свои грехи с этим жестоким священником, ни тем более ссориться с матерью.

И в самом деле, Изабелла была гораздо больше похожа на мечты Джулианы, чем на монстра, которого рисовали в воображении ее обида и боль разлуки. Изящная, хрупкая женщина, сидящая сейчас возле камина, выглядела гораздо моложе своих лет, а ее мягкий нежный голос бы тем же самым голосом, который шептал слова утешения рыдающей девочке. Эти маленькие теплые руки гладили Джулиану по волосам, успокаивая и утешая в горькие минуты. Эти огромный карие глаза были полны слез в тот последний раз, когда Джулиану увозили в ее новый дом, к престарелому мужу, не обращая внимания на ее мольбы и рыдания.

Странно, но она совсем забыла о том, как плакала тогда мать. И если ее мать все-таки не была бесчувственным монстром, который рисовался в ее воображении все эти годы, то что же тогда было правдой, а что не было?

— Ты самая почтительная дочь на свете, — мягко сказала Изабелла. — Но ты все-таки не простила меня, не так ли? Ты думала, что я могла тебя спасти и не сделала этого.

— Я думала, что ты могла хотя бы попытаться, — прошептала Джулиана.

— О, мой ангел… — начала прерывающимся голосом Изабелла, но громкий стук в дверь прервал ее, и Джулиана поспешила открыть, лишь бы только прервать этот мучительный разговор.

Она сразу узнала слугу мастера Николаса, стоявшего за дверью, — смуглолицего, опасного на вид человека, который являлся прекрасным дополнением к хитрецу, называющему себя дураком.

— Отец Паулус зовет вас, миледи, — произнес он хриплым голосом, при этом сам он выглядел явно недовольным. — Я отведу вас к нему, прежде чем проведаю своего хозяина.

— Ваш хозяин в полном порядке, Бого, — сказала Джулиана. — Он только что насладился холодным купанием.

Она хотела смутить или озадачить его своими словами, но вместо этого ужасное лицо слуги озарилось веселой улыбкой.

— Что вы сделали с ним, миледи? Но, что бы это ни было, это все неважно, если хотите знать мою точку зрения. Вы очень ему подходите.

— Я подхожу ему? — повторила она потрясенно. — Да я не желаю иметь с ним ничего общего!

И прежде чем Изабелла захотела бы задать не слишком удобные вопросы о том, как ее дочь оказалась наедине с шутом, Джулиана поспешно продолжила:

— Мы сами найдем путь в покои аббата, а вы больше нужны своему мастеру Николасу.

— Ну да, конечно, вы же его уже повидали, — отозвался Бого. Он посмотрел через плечо Джулианы на леди Изабеллу, и его манеры тут же изменились.

— Вам не нужна моя помощь, леди Изабелла? — почтительно спросил он.

Она улыбнулась ему. Такая улыбка могла очаровать любого мужчину, подумала Джулиана. Были времена, когда она сама обладала такой же чарующей улыбкой, что и ее мать. Она могла превратить мужчину в своего раба с помощью одного лишь нежного слова или ласкового взгляда, но лишь до того момента, когда поняла, что больше не хочет, чтобы ее окружали рабы. Она хотела лишь одного — чтобы все оставили ее в покое.

— Благодарю тебя, Бого, — тихо сказала Изабелла. — Не беспокойся. Отец Паулус исповедует в большой часовне? Я хорошо ее знаю. Я провела много часов в молитвах в ее благословенных стенах.

— Вы молитесь о прощении своих грехов? — спросила Джулиана, ненавидя себя за ту мелочность, которая не позволяла ей придержать язык.

Изабелла повернулась к ней со спокойной улыбкой.

— В отличие от тебя, моя дорогая, я далеко не безупречна.

Она поднялась, отложила рукоделие на деревянное кресло позади себя.

— Так мы идем, — обратилась она к Джулиане. — Чем скорее мы покаемся в своих грехах, тем скорее их нам отпустят. Разумеется, для тебя это будет совсем недолго.

Джулиана прикусила губу. Нежный голос Изабеллы заставлял ее чувствовать себя капризным ребенком, требующим луну с неба. Но на самом деле она не хотела луну. Ей была нужна только ее мать.

— И в самом деле, — сказала она.

Она следовала за легкой фигуркой матери в полутемный каменный холл замка Фортэм, отчаянно желая, чтобы она сама умела двигаться с таким же изяществом и легкой грацией. Спуск по винтовой лестнице показался Джулиане бесконечным, и она начала зевать к тому времени, когда они достигли обширной часовни замка.