Поцелуй шута

И сможет ли она противостоять его чарам или влюбится в него?

Будет весьма забавно узнать все это. Да, определенно, эта поездка будет совсем не такой скучной, как он себе воображал.

2

Он разбудил ее песней.

«Будь проклята его презренная, подлая душонка», — подумала Джулиана, продолжая сидеть с закрытыми глазами, пытаясь не обращать внимания на выходки шута. У него был сильный глубокий голос, полный чувственности и скрытых намеков, а песенка, которую он пел, была настолько неприличной, что она лишь поблагодарила небеса за то, что могла сейчас не смотреть ему в глаза, притворяясь спящей.

Песенка внезапно оборвалась, и Джулиана так и не услышала, что же именно собирались делать дочка мельника и лудильщик.

— Вы покраснели, миледи, — тихо сказал Николас. — Уверен, женщина ваших лет и жизненного опыта прекрасно знает, что собираются делать мужчина и девица под мостом в жаркий летний денек. Уверен также, что вы не раз делали то же самое.

Она только сильнее зажмурилась, не заботясь о том, верит ли он в то, что она спит, или нет. Паланкин больше не двигался. Все ее тело нещадно болело, и ей нужно было только одно — выйти и немного размяться. Однако она решила, что, пока это зависит от нее, она не станет смотреть на шута.

Прикосновение руки к ее лицу было настолько неожиданным, что она невольно открыла глаза и в панике набросилась на шута с кулаками. Она даже не подозревала, как близко он к ней подобрался, но прикосновение к ее коже помимо ее желания вызвало в ней реакцию, подобную вспышке молнии.

— Как вы смеете! — воскликнула она, стараясь изобразить высокомерие знатной леди. Но вместо этого в ее испуганном, тоненьком голоске послышалась настоящая паника.

Поняв это, она выпрямилась и сжала руки на коленях. Она не позволит ему испугать ее. Больше ни один мужчина на свете не заставит ее бояться.

А в особенности тот, который сейчас сидел напротив, наблюдая за ней своими странными глазами.

Говорили, что мужчины становятся шутами, или, как их часто называли, дураками, в силу каких-то необычных особенностей внешности или разума. Чаще всего они были или сумасшедшими, или горбунами, или карликами, или просто чудаковатыми простофилями. Человек, сидящий сейчас напротив нее в паланкине, вовсе не был похож на большинство своих собратьев по профессии. Он был высок, с длинными руками и ногами, которые не позволяли ему занять удобное положение в небольшом пространстве паланкина. Его одежда представляла собой всевозможное смешение цветов, стилей и отличалась большим количеством прорех. Его волосы, напоминающие шелковистый лен, были длинными и густыми, а лицо, чересчур красивое для взрослого мужчины, было все же очень привлекательным.

Но вот его глаза вызывали тревогу. Это были глаза шута, глаза безумца. Глаза хитреца и мошенника. В них скрывался странный сумрак, блуждали золотые тени, словно в залитом солнцем меде. Они напоминали пронзительные янтарные глаза кошки. И в этом момент эти удивительные глаза смотрели на нее не отрываясь, словно все понимали. Казалось, его взгляд без труда проникал сквозь слои одежды, сквозь все ее защитные заграждения и видел, что скрывается за ее всегда спокойной, сдержанной улыбкой.

— Умоляю простить меня, миледи, — пробормотал он, откидываясь назад и глядя на нее отнюдь не виновато. — Но не стоит так тревожиться, ведь говорят, что когда вас внезапно коснется дурак, это как божье благословение.

— И как много дам при дворе вам удалось убедить в этом? — ядовито осведомилась она, все еще чувствуя тепло в том месте, которого коснулась его рука.

Он улыбнулся дерзкой улыбкой, в которой не было и намека на раскаяние.

— Больше, чем я достоин, миледи.

— Что ж, в таком случае забудьте обо мне, мастер Николас. Уверена, что в замке Фортэм вы сможете найти более чем достаточно женщин, охотно верящих в ваши сказки. Я никогда не буду одной из них. Приберегите свои благословенные прикосновения для тех, кто их жаждет.

— Но разве молодая вдова не нуждается в утешении? Вы были так убедительны, скрывая свою печаль, но я уверен, что под этой маской благоразумного спокойствия ваше сердце разрывается от боли.

Чувство вины пронзило ее, и она подняла голову, чтобы смерить наглеца уничтожающим, ледяным взглядом. Однако взгляд ее не достиг цели. Шут выглядел каким угодно, но только не уничтоженным.

— Вы смеетесь надо мной, сэр! Не в моей натуре рыдать и стенать.

Ложь, конечно. Она долго рыдала и плакала, когда только приехала в Монкриф. И это продолжалось до тех пор, пока у нее совсем не осталось слез.

— Вы воистину величественны в своей скорби, миледи, — сказал шут с едва лишь заметным намеком на иронию.

— А вы, поистине, самый невыносимый… — она оборвала себя, потрясенная тем, что вдруг так легко потеряла самообладание. Через мгновение она взяла себя в руки. — Вам, мастер Николас, каким-то образом удается заставить меня проявлять мои худшие качества, — произнесла она обманчиво спокойным тоном.

— Это дар, — ласково произнес он.

— Мой муж был на сорок с лишним лет меня старше. Он уже похоронил двух жен, когда женился на мне. Ему была совершенно не интересна молоденькая девочка, а я была слишком юна, чтобы радоваться такому браку. До того, как он умер, я не видела его почти три года, и хотя я скорблю о нем, как о любой христианской душе, я не могу сказать, что умираю от горя.

— Видимо, вы были не слишком рады тому, что вас увезли из родного дома, — заметил Николас. — Так сколько же лет вам было, когда Виктор Монкриф взял вас в свою постель?

— Почему вы спрашиваете? Что вам с того? — набросилась на него Джулиана.

— Он, должно быть, был невероятно груб и неуклюж, раз заставил вас так бояться любого мужского прикосновения.

— Я вовсе не боюсь! — возразила она с горячностью, опровергающей ее слова. — Я просто не люблю, когда меня хватают… какие-то слуги.

Она сама замерла на мгновение, потрясенная тем, что подобные слова могли сорваться с ее губ. Она почти никогда не позволяла своим эмоциям брать верх над разумом. Это было предательством по отношению к самой себе.

Но он лишь понимающе улыбнулся.

— Постараюсь впредь не хватать вас, миледи, — мягко сказал он. — Так сколько же лет вам было тогда?

— Достаточно, — коротко ответила Джулиана. — Я исполняла свои супружеские обязанности без жалоб.

— Но получали ли вы от них удовольствие?

Только в этот момент она вдруг осознала, что паланкин как остановился в момент ее пробуждения, так и не двигается, и едва не заплакала от облегчения. Поспешно откинув занавески, она выбралась на землю, едва удержавшись на затекших и онемевших ногах. Николас продолжал сидеть, лениво откинувшись на подушки и наблюдая за ней из-за занавесок.

— Так как же, миледи? — настойчиво повторил он свой вопрос.

— Что как? — громко спросил сэр Ричард, выезжая вперед на своей лошади с обычным для него раздраженным выражением на лице. — Не слишком ли докучал вам этот несносный тип? Я прикажу отхлестать его кнутом, если он осмелился оскорбить вас.