Поцелуй весны

Болезненные прикосновения холода помогали ему чувствовать себя живым.

В тревожащей давящей тишине раздался скрип открывающейся двери. Затем — торопливые, но легкие шаги. Не похоже на тяжелую и вальяжную поступь стражников.

Артур заведомо напрягся, однако сердце при этом сжалось в надежде. Вдруг у него есть шанс? Вдруг его пришли спасать?

Хватит обманывать себя — положение ужасное, хуже некуда. И самостоятельно из него не выбраться.

Помощь очень бы пригодилась.

Цокот каблуков раздавался все ближе и ближе. Небеса… Идут действительно к нему, в самую последнюю темницу!

Сэр Догейн вздрогнул невольно, но тут же взял себя в руки, вскочил и прильнул всем телом к двери, чтобы выглянуть через проем в ней наружу.

Хоть бы… Хоть бы!..

Однако стоило ему заметить выглядывающие из-под капюшона пришедшего длинные черные волосы и крепко стиснутые губы, которые привычнее было видеть изогнутыми в хищной ухмылке, сердце потяжелело, злоба запульсировала в груди.

Ария.

— Что? Пришла позлорадствовать? — огрызнулся Артур и тут же поймал себя на мысли: «С чего он вообще с ней разговаривает?!».

Гостья нервно оглянулась по сторонам, убеждаясь, что никого нет поблизости. Встала на цыпочки, чтобы дотянуться до проема в двери и, обхватив прутья руками, прошипела:

— Зачем ты это сделал? Что за безумие?! Тебе повезло от меня сбежать… Пользовался бы своим везением!

— Ох, прости. Я так безумно скучал по твоей милой мордашке, что не смог удержаться! — кажется, сарказм остался его последним оружием.

— Не ерничай. Ты хоть понимаешь, что тебя ждет?!

— Конечно, понимаю, милая моя! — рыкнул Артур, и этот звук оказался слишком громким. Его голос эхом отразился от стен, и говорившие одновременно замолкли, замерли, вслушались.

Вроде бы никто не заметил.

Ария тяжело вздохнула:

— Люди требуют суда, и мне придется его устроить. И мне придется тебя казнить. Ты умрешь, понимаешь?

— Мы все когда-нибудь умрем. Кто-то скоро, кто-то чуть позже…

— Вижу, ты решил податься в философы?

— А как тут не податься с таким собеседником? Ты сама пыталась меня убить, а сейчас вдруг такая забота! С такой дуалистичностью без философии не разберешься.

— Умные слова тебе не к лицу.

— А тебе не к лицу трон. Но все же ты на него заришься.

— Ты прекрасно знаешь, что дело не в троне! — вскрикнула Ария, и Артур, нахмурившись, замолк.

Уж больно легко он вывел ее из себя. Раньше ведьма куда ловчее парировала все его словесные выпады. Кажется, она на взводе.

Ария зажмурилась, потерла глаза, будто пробуждаясь от тяжелого сна, и пролепетала:

— Думаешь я сама ничего не понимаю? Я знаю, что далеко зашла… Но это уже сделано. Ничего не изменишь. Скажи… Ты бы… Ты бы не сделал ради Катрины все возможное и невозможное?

— Да! Сделал бы! И сделал. Ради нее я перешел дорогу не той ведьме, — Ария ухмыльнулась как-то болезненно. Арутр, не размягчившись от ее улыбки, продолжил с надрывом, — но все что я делал ради сестры… Я делал, зная, что она жива. Веря, что она жива. Ты же делаешь это ради той, кого давно уже похоронила.

— Да… Да. Я тоже так думала. Думала, что все это, эта месть… Все ради сестры, ради моей милой Нанэт. Но знаешь… В последнее время я не могу перестать думать: а нужно ли это Нанэт? Что ей все это даст? Вернет с того света? Как бы не так. Тогда, быть может… Я делаю это не ради нее? А ради себя? Чтобы не чувствовать себя виноватой, чтобы не чувствовать себя плохой сестрой. Чтобы избежать отчаяние и горе?

Сэр Догейн застыл, недоуменно всматриваясь в ее побелевшее лицо, в ее дрожащие губы, в ее покрасневшие глаза. Зачем… Зачем она говорит ему все это?

— Я бегу от чувства вины за смерть сестры. И при этом приношу одни только беды и несчастья всем, кто попадается мне на пути. И я никак не могу понять… — она подняла взор на Артура, и у того внутри все похолодело: Ария глядела на него глазами такими пустыми, такими потухшими… Она глядела на него глазами живого мертвеца, — я не могу понять, почему не могу остановиться. Просто. Перестать делать все то, что я делаю. Развернуться, забыть… Нет… Вместо этого я продолжаю барахтаться, и увязать в трясине, и затягивать за собой всех, кто просто подворачивается под руку.

Она замолчала, обхватила саму себя руками, скукожилась.

Сэр Догейн понятия не имел, что делать. Ему удалось сказать только одно:

— Вроде бы это меня ждет казнь. Почему тогда ты толкаешь предсмертные речи?

Ария не сдержалась и громко усмехнулась. Потом судорожно закачала головой и спросила:

— Как ты умудряешься сохранять чувство юмора? В такой ситуации?

— Это единственное удовольствие, которое мне пока еще доступно.

— Я бы не смогла так. Оказавшись на твоем месте… — она задумчиво отвернулась, — думаю, я довольно скоро на нем окажусь.

— Значит… Буду ждать тебя в загробном мире. За тобой пара должков, и, обещаю, я найду способ заставить тебя расплатиться!

Ария потупила взор натянуто улыбнулась… Вдруг дернулась и, проговорила решительно:

— Пожалуй, я начну расплачиваться прямо сейчас.

Вопрос: «Что?», — застыл на губах Артура. Прежде чем он успел сказать хоть слово, ведьма резко шагнула, вскинула руку. Ее пальцы зажглись слабым оранжевым огнем.

Сэр Догейн почувствовал тепло, а затем — запах паленого дерева и плавящегося металла.

Внезапно по груди ударил жар и, отпрянув от двери, рыцарь понял: замки плавятся сами собой. Точнее… Плавятся от магии.

— В сторону! — донесся ее приказ из коридора.

Артур с неожиданным послушанием подался вправо, и через мгновение мощный магический порыв ударил по двери. Размягченные замки не справились с напором, и выход из камеры оказался открытым.

— Что… — у сэра Догейна заплетался язык, в голове гудело. Он ждал спасения, да… Но никогда бы не подумал, что спасать его будет Ария. Та, против кого все и было затеяно!

— Сейчас ночь, гарнизонные спят… — затараторила она, — ты успеешь уехать далеко от замка, прежде чем кто-нибудь поймет, что случилось. Я помогу вывести лошадь из конюшни.

— Почему ты это делаешь? Из раскаяния? Никогда не поверю… — Артур вдруг почуял подвох. Нет. Не могло все так сложиться. Не могла злобная и коварная ведьма признать свои ошибки!

— Верь или не верь — дело твое, — огрызнулась Ария с обидой в голосе, — но какая разница? Тебя либо казнят, либо, если я обманываю, ты попадешь в мою ловушку. Но во втором варианте хотя бы есть шанс, что я не обманываю, а даю тебе возможность сбежать.