Поцелуй

Опечаленная, Софи направилась к себе в спальню. Отец недвусмысленно дал понять свое отношение к Тедди. Они с братом часто говорили об отце и все время спорили, но теперь она понимала, что была не права. Тедди говорил, что отец – холодный эгоист, который ненавидит собственного сына. А она до сих пор не желала этого видеть. С точки зрения Гордона, такой сын, как Тедди, – лишняя обуза. И он предпочел вычеркнуть его из своей жизни, так же он поступил и с женой.

Надев ночную рубашку, Софи вернулась в комнату Тедди. Сиделка сообщила, что у него вновь повысилась температура, и девушка легла в постель к брату и обняла его. Никогда еще ей не было так грустно и одиноко. Единственное, на что оставалось надеяться, – что мама скоро очнется и пойдет на поправку. Она совершенно не представляла себе, как они будут жить, если мама умрет.

Глава 9

В лондонской больнице Святого Фомы дела шли своим чередом. К Биллу приходили врачи, чтобы оценить его состояние и наметить план реабилитации. Его часто поворачивали с боку на бок, чтобы улучшить циркуляцию крови и предотвратить пневмонию, но все равно дни тянулись очень монотонно – кроме того времени, когда его отвозили в палату Изабель. Делалось это раз или два в сутки. На протесты Форрестье сестры не обратили никакого внимания, а некоторые из них всерьез считали, что такие посещения только пойдут больной на пользу. Другие же полагали, что это никому не повредит, а настроение Билла, во всяком случае, повысит. После визитов к Изабель он действительно чувствовал себя лучше и тут же с нетерпением начинал снова ожидать, когда придет время следующего краткого «свидания».

У него самого дела постепенно шли на поправку. Спина и шея все еще сильно болели, но он уже мог немного двигаться и даже чуть-чуть чувствовал ноги. Несмотря на это, прогноз по-прежнему оставался неутешительным. Стараясь себя подбодрить, Билл думал о том, что будет делать, когда вернется в Штаты, однако окружающая обстановка отнюдь не настраивала его на оптимистический лад.

У сестер он пользовался большой симпатией. Все время строя догадки по поводу их отношений с Изабель, они, однако, никак не могли прийти к какому-то определенному выводу. Большинство считали их любовниками, а одна из сестер слышала, как он говорил жене насчет развода, но в любом случае персоналу Билл нравился, и все находили его очень приятным мужчиной.

– Я от него просто млею, – заявила одна из девушек, когда они пили кофе в больничном кафетерии. – Он такой милашка! – Хотя в отношении медичек Билл не делал никаких авансов, был всегда ровен и доброжелателен, чем, в частности, вызывал всеобщее расположение. Не осталось незамеченным и то, что его несколько раз навещал американский посол.

– А чем мистер Робинсон занимается? – смущенно поинтересовалась ее собеседница. Она знала, что их пациент – большой человек, но не ведала, в какой именно области.

– Вроде политикой, – ответила одна из сиделок Изабель. – Он, должно быть, от нее без ума. Такая жалость! – Все немедленно с этим согласились.

Синтия с дочками уже успели вернуться из Парижа, а Форрестье так и не появился в больнице, впрочем, как и Софи! Сообщение о том, что их родители собираются разводиться, повергло Оливию и Джейн в настоящий шок.

– Как же так? – с плачем повторяла Оливия. – Вы же любите друг друга… разве нет? Мама! Папа!

Девочки всегда были уверены в любви родителей друг к другу, и Биллу пришлось объяснять, что они уже давно живут практически отдельно и для обоих будет лучше, если это официально оформить. Он не стал говорить об изменах матери или рассказывать о том, насколько оба несчастны. Сообщив дочерям о предстоящем разводе, Билл почувствовал, что у него гора упала с плеч. Правда, жена перед отъездом дала ему понять, что он вправе в любой момент передумать. Однако Билл остался непреклонен – все его мысли теперь принадлежали только Изабель.

– Так будет лучше, – настаивал он, но убитую горем Синди это не убеждало. Ему не хотелось объяснять, что ей не подойдет роль жены инвалида, а самое главное – что он ее не любит. Билл больше не хотел жить во лжи. Пусть они никогда и не соединятся с Изабель – даже если она выздоровеет, – но теперь он знал, какова на вкус настоящая любовь, и не мог дольше тянуть опостылевшую семейную лямку.

Когда родные ушли, Билл долго лежал, задумчиво глядя в потолок. По дороге в гостиницу девочки задумались: а не является ли папино решение следствием аварии? Может, он немного сошел с ума и скоро передумает? Печально улыбнувшись, Синтия покачала головой:

– Он совершенно нормален. Скорее, я в свое время сошла с ума. Я была ему плохой женой, – призналась она. – Я принимала все как должное, а его успех и независимое поведение меня только раздражали. – Девочки слушали, широко распахнув удивленные глаза, их ужасала мысль о том, что мама с папой теперь будут жить отдельно.

– Как же папа справится один? – забеспокоилась Джейн. Ведь им сказали, что он вряд ли сможет ходить.

– Не знаю, – вздохнула мать. – Но он очень гордый и очень способный. Он что-нибудь придумает. И я точно знаю, что он не передумает. Папа никогда не меняет своих решений, он стоит на своем до конца. Даже если совершил ошибку. Хоть я и против развода, думаю, он понимает, что делает. – По сути дела, он добился того, чего хотел: они разводятся, сохраняя дружеские отношения. И даже в этом Синтия не могла им не восхищаться. Но было жаль девочек, и пугало собственное будущее. Она прекрасно понимала, что никогда не сможет найти такого мужчину, как Билл.

– Ты думаешь, у него была связь с Изабель Форрестье? – поинтересовалась Оливия, и Синди на мгновение задумалась – далеко не в первый раз.

– Честно говоря, не знаю. Он утверждает, что не было, а он никогда не лжет. Вероятно, он ее любит, но вряд ли дело зашло слишком далеко. Скорее всего, с ее стороны это было всего лишь увлечение или просто дружба.

– А папа женится на ней, если она выживет? – озабоченно осведомилась Джейн.

– Вряд ли эта тема сейчас актуальна, – проговорила Синтия. Бедная женщина чуть жива. – Но мне это кажется маловероятным. Твой отец говорил, что она никогда не оставит Форрестье, к тому же вся ее жизнь посвящена сыну-инвалиду.

– Что же папа будет делать, когда вернется домой… то есть в Штаты? – печально спросила Оливия.

– Не знаю. Наверное, найдет себе жилье и снова начнет работать. Ему придется пройти долгий курс реабилитации. В ближайшие два месяца он вряд ли выберется отсюда. Врачи собираются заняться им всерьез.

Оставшуюся часть пути они проехали молча. Сестры все еще не могли свыкнуться с переменами, да и Синди никак не верилось, что решение Билла окончательно.

Это вполне в его духе – идти к поставленной цели, невзирая ни на какие трудности. Синтия испытывала к Биллу глубокое уважение. Жаль, что она раньше не поняла, какое сокровище ей досталось. Хоть Билл и готов взять вину на себя, основная ответственность за развод лежит на ней.

На следующий день они улетели в Штаты так рано, что не смогли заехать в больницу. Они позвонили Биллу уже из аэропорта. Закончив разговор, девочки заплакали.

Билла их отъезд тоже опечалил. Теперь он остался совсем один. Правда, ему пришлось сделать несколько деловых звонков, кроме того, время от времени ему звонили знакомые, случайно услышавшие об аварии, но в целом было ощущение полной изоляции, словно его поместили в какой-то кокон. Вокруг только врачи и медсестры, а через коридор лежит Изабель, чья душа все еще бродит в каких-то других измерениях. Впереди его ждал изнурительный труд по восстановлению собственного здоровья, и мысли об этом отнюдь не улучшали его настроения.

Тем не менее, через две недели после аварии состояние Билла значительно улучшилось. Так как Гордон Форрестье все не появлялся, Билл навещал Изабель уже дважды в день. Лежа рядом, кровать к кровати, он несколько минут говорил с ней, надеясь все же достучаться до ее заплутавшего где-то сознания, а потом его увозили обратно.

Сестры сообщили, что Форрестье не приезжает из-за болезни Тедди, поэтому Билл постоянно думал о мальчике и очень желал, чтобы все обошлось. Часто думал он и о Софи.