Почему не гаснут советские «звёзды»

…но эту веру сами мы создали, поднявши чёрный флаг!

Высокие покровители «пирата» Любимова позволили ему создать на своём «корсаре» расширенный художественный совет, который объединил под «чёрным флагом» с десяток видных либералов и отныне должен был стать надёжным щитом «Таганки» для отражения будущих атак со стороны державников. В этот «щит» вошли: Николай Эрдман, Александр Бовин (он в ту пору был консультантом ЦК КПСС), Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Дмитрий Шостакович, Альфред Шнитке, Эдисон Денисов, Белла Ахмадулина, Эрнст Неизвестный, Фазиль Искандер, Родион Щедрин, Фёдор Абрамов, Борис Можаев, Юрий Карякин, Александр Аникст и др.

Отметим, что подобных советов не было больше ни в одном советском театре. Почему же «Таганке» такой совет создать разрешили? Исключительно в целях того, чтобы данный театр нельзя было разрушить в будущем, поскольку в таком случае пришлось бы пойти против воли столь большого числа авторитетных людей, за спиной многих из которых стояли не менее авторитетные представители западной элиты. Короче, тронешь этих — поднимут вой западные.

О тогдашней позиции советских властей в идеологическом противостоянии двух течений вернее всего высказался писатель Сергей Наровчатов, который в приватном разговоре со своим коллегой поэтом Станиславом Куняевым заметил следующее: «К национально-патриотическому или к национально-государственному направлению советская власть относится, словно к верной жене: на неё и наорать можно, и не разговаривать с ней, и побить, коль под горячую руку подвернётся, — ей деваться некуда, куда она уйдёт? Всё равно в доме останется… Тут власть ничем не рискует! А вот с интеллигенцией западной ориентации, да которая ещё со связями за кордоном, надо вести себя деликатно. Она как молодая любовница: за ней ухаживать надо! А обидишь или наорёшь — так не уследишь, как к другому в постель ляжет! Вот где собака зарыта!..»

Есть ещё одна версия создания таганковского совета — кагэбэшная. По ней выходило, что существование его позволяло КГБ (а среди перечисленных выше деятелей некоторые были на крючке у Комитета) не только контролировать либеральную элиту, но и самым активным образом влиять на неё. Это влияние наиболее ярко проявится спустя два десятка лет, когда именно большинство из перечисленных выше людей станут духовными лидерами горбачёвской перестройки, а вернее, «катастройки» (от слова «катастрофа»).

Но вернёмся в конец 60-х. Тогда с Любимовым случилась весьма показательная оговорка. Он в очередной раз сдавал высокой комиссии во главе с министром культуры Е. Фурцевой спектакль «Живой», но та никак не хотела его принимать, находя в нём массу антисоветских аллюзий. В пылу полемики с губ министра сорвалась реплика: «Вы что думаете: подняли „Новый мир“ на берёзу и хотите далеко с ним ушагать?» Любимов с ответом не задержался: «А вы что думаете, с вашим „Октябрём“ далеко уйдёте?» Режиссёр имел в виду продержавный журнал «Октябрь», оппонировавший «Новому миру», но министр решила, что речь идёт об Октябрьской революции. И Фурцева сорвалась с места: «Ах, вы так… Я сейчас же еду к Генеральному секретарю и буду с ним разговаривать о вашем поведении. Это что такое… это до чего мы дошли…»

Эта оговорка про Октябрь была не случайна: Любимов давно ненавидел советскую власть, и, самое странное, наверху это знали, но продолжали держать его в ранге главного режиссёра одного из центральных театров. Даже жалоба Фурцевой на него Брежневу не возымела никакого воздействия на последнего — генсек понимал, какой вой поднимет либеральная интеллигенция в связи с отставкой режиссёра-прогрессиста, и решил с ней не ссориться. Он вообще многое прощал этой братии, за что, собственно, и поплатится после смерти: редкий либерал теперь не вытирает о него ноги в своих воспоминаниях.

Между тем в первой половине 70-х началась «разрядка» (сближение СССР с Западом), и реноме Любимова в советских верхах значительно повысилось. В 1974 году он стал выездным и по просьбе итальянских еврокоммунистов (Любимов числился чуть ли не в близких друзьях их лидера — генсека КПИ Энрике Берлингуэра) получил возможность ставить свои спектакли как в Италии, так и в других европейских странах. На родине режиссёр жил как фон-барон: разъезжал на «Ситроене» (на иномарках в Советском Союзе ездили только избранные, сливки общества), проживал в престижной сталинской «высотке» на Котельнической набережной. И трогать его не смели даже члены Политбюро. Например, был случай, когда Любимов публично оскорбил одного из них — 1-го секретаря МГК КПСС Виктора Гришина, а также его жену, но ему и это простилось, хотя любого другого режиссёра за подобное могли легко вытолкать из театра взашей.

Эта история случилась в начале 75-го, когда супруги Гришины пришли на премьеру таганковского спектакля «Берегите ваши лица». А их там форменным образом подставили: Любимов специально задержал их в своём кабинете, чтобы гости попали на спектакль уже по ходу его действия. А начиналось представление со сцены, когда пассажиры самолёта ждут припозднившихся «шишек» — высоких чиновников, костеря их на чём свет стоит за задержку. И так получилось, что этими «шишками» стали… супруги Гришины: пока они в темноте зала шли к своим местам, зрители сопровождали их проход свистом, улюлюканьем и сальными шутками. После этого Гришин официально заявил Любимову, что больше ноги его не будет в этом театре. А затем добавил: «Но помогать вашему театру я всё равно буду». И слово своё сдержал: в «Таганку» больше — ни ногой, но в то же время помог ей отгрохать новое здание, выделил её актёрам новые квартиры и т.д.

Тем временем «разрядка» набирала обороты. В августе 1975 года Брежнев подписал документы Хельсинкского совещания о безопасности в Европе, которые принято считать большим успехом внешней политики Советского Союза. Но это если и победа СССР, то пиррова. Действительно, эти документы окончательно определили те границы, которые сложились в мире после разгрома фашизма. Но они же (так называемая «третья корзина», которая содержала в себе документы о расширении культурного сотрудничества между Востоком и Западом) позволили западным державам начать настоящую духовную экспансию по отношению к СССР, к стремительному прививанию советскому народу западных ценностей. И ведущую роль при этом играли наши доморощенные западники и их «священные коровы» вроде той же «Таганки».

К моменту подписания Хельсинкских соглашений любимовское детище вот уже больше десяти лет размахивало знаменем главного оплота либеральной фронды в Советском Союзе (журнал «Новый мир» у либералов отняли, как мы помним, в 70-м). Причём делало это открыто, даже бравируя этим. Странно? Нисколько, если учитывать, что «Таганка» была точно таким же придворным театром, как и все остальные. Только другие театры служили «двору», а «Таганке» официально было разрешено встать к нему в оппозицию. Лишь два раза над Юрием Любимовым всерьёз сгущались тучи, когда державники пытались снять его с поста главного режиссёра: это случилось в дни чехословацких событий и в том самом 1970 году, когда Брежнев решился нанести удар по западникам. Страна тогда справляла 100-летие со дня рождения В. Ленина, а Любимов сорвал госзаказ и не выпустил юбилейный спектакль (его постановка «На все вопросы отвечает Ленин» была забракована).

Однако оба раза тучи над головой режиссёра самым чудесным образом рассеивались, и он продолжал руководить своим театром. А когда Брежнев повернул в сторону «разрядки», уже мало кто смел покуситься на шефа главного оппозиционного театра страны. И он продолжал с тем же рвением вытаскивать из своих широких штанин «фигу» за «фигой». Даже русскую классику брал себе в подспорье. По стихам А. Пушкина поставил спектакль «Товарищ, верь!..» (намёк был более чем ясен: верить «товарищи» должны были в скорый закат советской власти), инсценировал также роман Н. Чернышевского «Что делать?».

Последний являл собой типично антирусский спектакль, где обсасывалась всё та же любимая «конфета» западников: «рабская парадигма русской нации» (она фигурировала в нескольких творениях Любимова: «Живом», а чуть позже и в «Борисе Годунове»). Для людей сведущих это не являлось секретом. Например, именно в те самые дни, когда Любимов сдавал спектакль высоким инстанциям, в державном журнале «Молодая гвардия» (1970, № 8) была опубликована статья Сергея Семанова под названием «О ценностях относительных и вечных», где автор разоблачал именно таких аллюзионистов, как Юрий Любимов. Семанов писал: