Почему не иначе?

Шпик (сало). Из немецкого «Speck» — «жир». Если увидите где-либо в магазине надпись «шпиг» — знайте, что там малограмотный заведующий; это слово пишется через «к» на конце.

Шпик (сыщик, шпион). Ничего общего с предыдущим: это просто грубоватое сокращенное слово «шпион».

Шпион. Малопривлекательное обозначение неблаговидной профессии описало по Европе причудливую кривую. Возникнув из немецкого «sp"ahen» — «подсматривать», «следить», обычным существительным от которого было «Sp"aher» — сыщик, оно попало в Италию, где преобразовалось в «spione»; затем в виде «Spion» вернулось в Германию и через немецкое посредство проникло к нам.

Штаб. Из немецкого языка. «Stab» по-немецки «палка», в особых случаях — «жезл». Так стали называть учреждения, ведающие управлением войной, может быть, потому, что жезл, нарядно украшенная палка, с давних времен стал эмблемой воинской власти: «маршальский жезл».

(Сравните с этим «масштаб» — «измерительная палочка», «брусок»).

Штаны. В тюркских языках «иштон», «ичтон» — «нижние штаны», «кальсоны»: «ич» значит «внутренний, исподний», а «тон» — «одежда» отсюда и наше слово. Едва ли не единственный из русских людей, поэт А. К. Толстой в XIX веке пытался создать единственное число от «штаны», утверждая, что один из его персонажей в волнении, торопливо одеваясь, «натягивал за штаном штан». Он был прав в том отношении, что, судя по родительному падежу — «штанов», слово это принадлежит к существительным мужского рода: «штан», а не «штана». Но в язык это смешное единственное не вошло.

Штат (и штаты). По-латыни «статус» (от «старе» — «стоять») значило «состояние», «установление»; в этом «чистом виде» оно вошло в наш книжный политический язык: в дипломатии «статус» значит «состояние». Пройдя же через немецкое посредничество, слово «статус» претерпело характерные изменения: звукосочетание «ст» заменилось, как свойственно немецкому языку, на «шт», окончание было отброшено, а смысл стал: «состав работников» («штаты нашего санатория распухли»), а в некоторых языках — «самоуправляющийся округ» («штат Техас», «штат Небраска», «Соединенные Штаты Америки»).

Штукатур (штукатурка). От итальянского «стукко» — «гипс», «известка» — были в том же языке произведены «стуккаторэ» — «штукатур», «стуккатура» — «штукатурные работы», «штукатурка». Начальное «шт» на месте итальянского «ст» свидетельствует о том, что слово прошло через немецкие руки, прежде чем попасть к нам.

Штык. Из старонемецкого «Stich» — «укол», «острие», но через польский язык. Однако и в польском слове — на конце «х»: «stych». Откуда взялось наше «к»? Вероятно, оно возникло под влиянием слова «в-тык-ать», «штык» — «тык»…

Шуба. Трудно себе представить, что у этого дышащего севером и морозом слова южное, субтропическое происхождение. А на деле это так: это арабское, дошедшее к нам через итальянский и старонемецкий языки ^jubba; по-арабски оно имело значение «верхняя длиннорукавная одежда».

Щ

Вот уж слова, начинающиеся с этой буквы, никак не могут оказаться иноязычными или, по меньшей мере, на это очень мало шансов. В главнейших европейских языках не существует того звукосочетания («шч», «сч» или «шш»), которое у нас выражается ею; это все и решает.

Щегол. Название птицы; вероятно, звукоподражательное: ведь мы определяем звуки, издаваемые птицами, как «щебет», а «Слово о полку Игореве» говорит о «славьем щекоте» — «соловьином пении».

Щеголь. Наверное, это просто измененное слово «щегол»: эта птичка оперена чрезвычайно нарядно. Называть людей с определенными чертами поведения и характера именами птиц — дело в языке самое обычное: разиня — «ворона», гордая красавица — «лебядка» или «пава», отважный, энергичный человек — «сокол» или «орел». Ну, а франт — «щеголь»!

Щёлок. Очень древнее слово, родственное скандинавскому «скола» — «стирать (тряпки в воде)». Если эта догадка правильна, перед нами, безусловно, первый в Европе термин, по значению близкий к нашим нынешним рекламным «стиролин», «стироль».

Щуплый. Вот здесь этимология лежит так близко к поверхности слова, что ее можно не сразу разглядеть. «Щуплый» буквально: «такой, у которого все кости прощупываются», до того тощий, слабого сложения… От слова «щупать».

Э

Буква «э оборотное» была специально изобретена для нерусских слов, так что за исключением двух-трех междометий, вроде «эй», «эх», «эге», которые, собственно, и словами-то в полном смысле не являются, она у нас нигде и не попадается. Зато с тем большим рвением употребляют ее обычно в своей речи всевозможные любители «показать образованность» и придать разговору этакий блестящий, вроде как иностранный, просвещенный оттенок. Был в свое время, перед самой революцией, в моде «поэт изящной жизни» Игорь Северянин. Он пересыпал свои стихи чужеземными словечками да и в обыкновенные русские слова ухищрялся внедрить какой-нибудь «по-европейски» звучащий слог. Особенно привлекали его буква «э» и тот звук «е», свободный от предшествующего «йота», который слышится у нас в правильно произносимых иностранных словах, вроде «элемент», «эпоха», «этилен» и т. п. Он старался как можно больше употреблять слов, начинающихся с этого звука: «Элегантная коляска в электрическом биенье эластично шелестела по прибрежному песку…» Он добивался, чтобы даже обычное наше «е» звучало у него почти как «э оборотное»: «поэзоконцэрт», «шапиэтка», «сюрпризэрка»… Ему хотелось, чтобы самый звук «ё», который попадается в некоторых словах, взятых с Запада, — чтобы и он был написан через «э» и произносился с особо иностранным оттенком, как французское «eu» или немецкое «"o». Он писал «шоффэр» вместо «шофёр»: «Шоффэр! На Острова!» Даже такое чисто русское, чисто, славянское слово, как «грёза» (и «грезить») он превратил в слово с «э-оборотным»: «И мечты-сюрпризэрки над качалкой Грэзэрки…» «Грэзэрка» — это, видите ли, «мечтательница», но на великосветский, изящный лад.

Игорь Северянин прогремел перед Октябрем. В том мире все это, вся эта ерунда с подражанием высшему обществу, загранице, была естественна и уместна: бесчисленные «экстазы», «эксцессы», «эпинвинэтты» (барбарисы), «экспрессы» казались и читателям в высшей степени «элегантными». Но в наши-то дни этого уже нет! Вот почему позвольте мне призвать вас к борьбе против ненужной подмены «э оборотным» обычного нашего «е» там, где для этого нет никакой необходимости. Почему сейчас постоянно слышишь произношение «рэльсы», «пионэр», хотя в самих словах этих нет никакого основания для появления тут звука «э»! Ничуть не больше, чем в северянинских «грэззрках» и «шоффэрах». Это только смешно…

Экватор. Ученое заимствование из латыни, известное во всех европейских языках. Латинское «экварэ» (от «эквус» — «aequus» — «равный») значило «равнять», «уравнивать»; «экватор» — «уравнитель». Так и была названа географическая координата, на которой день и ночь на всем протяжении года равны друг другу по длине.

Экзамен. Здесь не нужны длительные объяснения. Латинское «examen» так и значило «испытание».

Экскурсия. Буквально — «выбегание»: латинское «курсус» — «путь», «бег»; «экс-» — приставка, равносильная нашему русскому «вы-». В общем — вылазка.

Электричество. Тот слабенький зарядик, который возникает в янтаре («янтарь» по-гречески «электрон»), когда его трут суконкой, — решительно ничто по сравнению с силами, что рождаются в наших динамо-машинах, летят по проводам, вращают огромные моторы… И тем не менее этот самый молодой из видов энергии мы называем в честь того янтаря, который впервые познакомил человечество с еще одной силой природы. Мы применяем при этом древнегреческий корень, существовавший тысячи лет назад; он звучит у всех народов Европы: у французов — в «электрисите», у англичан — в «илэктрисити», у нас — в «электричество». Удивительно, как прекрасно отражается в этом всеобщая связанность поколений, передача культурных ценностей на века и века вперед, от самых давних предков к самым далеким потомкам!