Почему я так одеваюсь? Как разобраться в себе, своем гардеробе и изменить сценарий своей жизни
Шрифт:
Оглядываясь назад, я понимаю, что, вероятно, страдала от какой-то разновидности посттравматического стресса и не могла полноценно общаться с пациентами или ровесниками в повседневной жизни. Это не оправдание тому, что произошло. Мне просто важно объяснить, что в глубине души я знала, что по-прежнему остаюсь сочувствующим, чувствительным, интуитивным человеком, которым я всегда была. Я просто была отрезана от этой части моего «я», как будто не могла найти путь к самой себе. Мне оставалось всего пять экзаменов, чтобы получить вторую степень магистра по консультативной психологии, когда меня вышибли из Колумбийского университета. Я получила степень магистра искусств и была официально обученным психологом. С тех пор я отпустила все сожаления по этому поводу. Я твердо верю, что, наткнувшись на закрытую дверь, вы все равно можете выбирать. Вы можете сдаться или найти другую дверь.
Итак, мне было 23 года. Я оказалась в глубоком экзистенциальном и эмоциональном кризисе. Меня отчислили из университета, я потеряла жениха. Вернуться домой и зализывать раны? Нет, это был не вариант, даже если бы мне был по карману авиабилет в Огайо. Я чувствовала себя одинокой и опустошенной. Если бы я только знала,
8
Willyard, Cassandra. Need to heal thyself? (2012, January). gradPSYCH Magazine, an American Psychological Association Publication. Retrieved from https://www.apa.org/gradpsych/2012/01/heal
Изучение психологии неслучайно в шутку называют «поиском себя», потому что люди, которых влечет к профессиям, связанным с психическим здоровьем, обычно хотят решить собственные проблемы, при этом помогая другим [9] . И да, у меня действительно были проблемы.
Как и у других людей, многие вопросы, возникшие в моей жизни, уходят корнями в детство. Я уже упоминала о том, что мой отец работал смотрителем здания в средней школе. Но это еще не вся история. Я сама днем училась, а вечером работала моделью, вот и у моего отца было еще одно занятие. Когда мне было 13 лет, его осудили за наркотики, и он отбыл два года в тюрьме. В это же время обострилась борьба моей матери с наркоманией. Все закончилось хорошо: оба моих родителя не так давно сумели пройти обучение в колледже – это наполняет меня такой гордостью, что мне трудно ее выразить. Но тот период, когда они употребляли наркотики, оставил отпечаток на всех нас. Уйдя из Колумбийского университета, я испытала депрессию, какой не ощущала с подросткового возраста, когда отца посадили в тюрьму. Но все же я не могла больше винить себя за проблемы моих родителей. В затруднительном положении, в котором я оказалась, тоже не было моей вины, но с ним я должна была справиться одна. Я оказалась на неизученной территории.
9
Willyard, Cassandra. Need to heal thyself? (2012, January). gradPSYCH Magazine, an American Psychological Association Publication. Retrieved from https://www.apa.org/gradpsych/2012/01/heal
В прошлом, реагируя на трагедию, разочарование или препятствия, я начинала работать еще усерднее, толкала себя к тому, чтобы добиваться лучших результатов. Я хотела, чтобы все мной гордились, хотела привлечь внимание к себе и компенсировать проступки родителей.
Я рано поняла, что усердный труд поможет вытащить себя практически из любой ямы. Сестра моего отца первой в семье эмигрировала в США. Она работала горничной, мыла полы и в конце концов заработала достаточно денег, чтобы вытащить с Ямайки и моего отца. Я первой в семье поступила в колледж, не говоря уже об университете Лиги плюща. Поэтому, когда администрация заявила мне, что я не на своем месте, это был удар под дых не только мне, но и моей семье. Как к этому отнесся мой отец? «Ты родилась здесь, в Соединенных Штатах. И ты отправляешь нас назад на два-три поколения». Я почувствовала себя неудачницей. Предполагалось, что у меня все получится, я собиралась стать той, кто спасет всех нас. Вместо этого моя неудача распространилась словно круги по воде, пятная позором мою и без того уязвимую семью. Была ли папина реакция справедливой или заслуженной? Хотела ли я по-прежнему играть роль спасителя семьи? С этими вопросами я до сегодняшнего дня сражаюсь на сеансах у психотерапевта.
Твердолобая этика в работе была не единственной вещью, которую я унаследовала от моей семьи. Мне рассказывали, что, когда моя бабушка по материнской линии попыталась заговорить об изнасиловании, ее поместили в психиатрическую больницу. Как группа, чернокожие женщины коллективно и на протяжении поколений носили в себе переживания по поводу расовых предрассудков, сексуального насилия, ежедневных оскорблений и мимолетной агрессии. Это опустошающее наследие. Понятно, почему мы «закрываемся». Понятно, почему мы так неохотно обращаемся за помощью. Ученые, работающие в области эпигенетики, исследуют вопрос наследования травмы, теоретически обосновывая вопрос передачи из поколения в поколение психических ран [10] .
10
Carey, Benedict. (2018, Dec. 10). Can We Really Inherit Trauma? The New York Times. https://www.nytimes.com/2018/12/10/health/mind-epigenetics-genes.html
Ученый-биолог Лоуренс В. Харпер из Колумбийского университета написал в Psychological Bulletin, опубликованном Американской психологической ассоциацией: «В настоящее время поведенческое развитие считают результатом взаимодействия наследственности, врожденных характеристик, культурного контекста и родительского воспитания, так как они напрямую влияют на индивидуума. Эволюционная экология указывает еще и на влияние эпигенетического наследия, передачу потомству фенотипических реакций родителей на вызовы окружающей среды, даже когда потомство само не переживает эти вызовы» [11] . Иными словами, прожитые нами ситуации могут быть связаны с нашими генами. Как утверждают некоторые ученые, травма может наследоваться.
11
Harper, Laurence V. (2005). Epigenetic Inheritance and the Intergenerational Transfer of Experience. Psychological Bulletin, 340.
После
изнасилования я решила разорвать этот порочный круг замалчивания жестокого обращения. Я рассказала о нем, чтобы моя будущая дочь не родилась с грузом моей боли и боли моей бабушки. И я продолжала об этом рассказывать. Открывшись родителям и преподавателям, я в конце концов обратилась за помощью к психологу. Недавно я прочла об этом лекцию в TED-X [12] . Стыд расцветает в молчании, поэтому я заговорила и продолжаю говорить.Но сразу после изнасилования меня волновал только один практический аспект моего выживания. Чтобы оставаться в Нью-Йорке и держаться на плаву с финансовой точки зрения, я устроилась работать няней. Мне казалось, что это гигантский шаг назад, поражение и отступление от моих целей.
12
Конференции спикеров в области технологий, развлечений и дизайна, проводимые в США частным некоммерческим фондом.
Поначалу казалось, что эта работа ничем не лучше мытья полов и туалетов – той работы, которую мой отец и моя тетя выполняли сразу после эмиграции. Но другую работу я найти не могла. Вне моей программы я никого не знала и могла выбирать только между работой няни и работой в «Макдоналдсе». Если бы моя жизнь была кинофильмом, то тут как раз зазвучала бы печальная музыка. Я была няней невероятного семилетнего мальчика с особыми потребностями. Я ухаживала за ним, и ради него мне пришлось все делать медленнее, а это оказалось самой лучшей терапией, на которую я только могла надеяться. После изнасилования моя жизнь разделилась на до и после. Донн, которой я была, превратилась в Донн, которой я никогда больше не буду. Я снова и снова проживала ту ночь. И все же, как вам об этом скажут многие из тех, кто пережил сексуальное насилие, когда это случилось, мир не рухнул. Мы продолжаем ходить раненые, стоим в очереди в кофейнях, заходим в супермаркет, смотрим себе под ноги. «Это непризнанное поле битвы, – написала в Twitter певица Лиз Фэр о жертвах сексуального насилия, – и мы ветераны без наград» [13] .
13
Phair, Liz. (2018, Sept. 27). Phair’s complete quote, via Twitter: “For those of us contemplating the harms that we’re [sic] done to us and that we suffered in silence– the price of growing up female in this culture– I salute you. There is an unacknowledged battle field and we are the undecorated veterans #IBelieveChristineBlaseyFord”
Во время учебы в университете, если я чувствовала себя уязвимой, мои идеально скроенные и сшитые платья были моим бронежилетом, доспехами, прикрытием. Моим способом сообщить миру, что я не просто в порядке, а чувствую себя замечательно. Но одежда не только маскировала мои страдания – чистые красивые наряды опровергали хаос в моей жизни. Я отчаянно пыталась улучшить свое настроение.
И это не было безумием, я действовала методично. Чтобы по-настоящему излечиться после изнасилования, потребовалось время. Годы. И знаете что? Я все еще выздоравливаю, изучаю себя, часто сижу дома в пижаме, хожу к психологу. Меня поддерживают мои друзья и семья, кроме того, помогает моя собственная открытость, когда, выступая на публике, я рассказываю об изнасиловании. Эти вещи стали краеугольными камнями моего восстановления. Помогла мне и работа с тем маленьким мальчиком. Работая няней, я носила тренировочный костюм. Мы ездили в подземке, играя в астронавтов. Никто из нас не знает наверняка, кем станет, когда вырастет. Как я теперь понимаю, это означало, что мое видение будущего было открыто для изменений. Мы вместе спускались в подземку и позволяли нашему воображению уносить нас в бесконечность и дальше. После изнасилования моя одежда заставляла меня чувствовать опору под ногами, она была единственной ощутимой, реальной вещью, которая соединяла меня с тем моим «я», которое, как я боялась, было потеряно навсегда.
«Не все штормы нарушают вашу жизнь, – написал в Twitter писатель Пауло Коэльо. – Некоторые приходят для того, чтобы расчистить ваш путь» [14] . Мне еще нравятся слова Кэтрин Маккенетт: «Горы не поднимаются без землетрясений». Я прочла их в Instagram. Мой отец в отчаянной попытке добиться лучшей жизни сделал выбор и заплатил за последствия, а мать, чтобы справиться с разочарованиями, одурманивала себя наркотиками. Мне нравится думать, что я усвоила этот урок, взяла то, что могла использовать, и на основании своей истории выстроила другое будущее.
14
Coelho, Paulo. (2018, Aug. 16). Quote via Twitter.
Я убеждена в том, что, приняв свои чувства, показав другим на своем примере, что наше прошлое не определяет будущее, я смогла в конечном итоге реализовать то, к чему всегда стремились мои родители, – американскую мечту.
Через семь лет после изнасилования The New York Times назвала меня «Доктор-Одежда» и описала мои смежные интересы как «отношения между одеждой и ощущениями: это не только о том, как вы выглядите в одежде, но и о том, как вы в ней себя чувствуете» [15] . Моя мать недавно работала таксистом в Lyft [16] , чтобы подзаработать. Когда вышла статья, она услышала, как две пассажирки обсуждали ее, сидя на заднем сиденье машины. Мама с гордостью сказала им, что я ее дочь. Они ей не поверили.
15
Miller, Jennifer. (2018, April 12). The Dress Doctor Is In. The New York Times. Retreived from https://www.nytimes.com/2018/04/12/fashion/fashion-psychologist.html
16
Сервис поиска такси в г. Сан-Франциско (Калифорния).