Почетный караул

— Согласен, — сказал полковник Росс. — Но не следует забывать, что такие обвинения легко выдвинуть и против ни в чем не повинного человека, так что, даже если мы и уверены, что это правда, все равно потребуются более веские доказательства. Может, сначала поговорить с врачами, которые проводят эти осмотры.

— У лейтенанта Липпы есть предложение, — сказала капитан Бертон. Она одобрительно взглянула на Липпу, точно учитель, который гордится первым учеником в классе и не прочь, чтобы тот показал с лучшей стороны себя и тем самым своего учителя. — Вы позволите ей его изложить?

— Разумеется, — сказал полковник Росс. Слушаю вас, лейтенант.

— Не знаю, насколько это реально, сэр, — сказала лейтенант Липпа. — Я просто подумала, что, может быть, вместо того чтобы посылать женщин в госпиталь на территории базы, было бы проще прислать врача к нам. Мы могли бы оборудовать комнату в административном здании; здесь, во всяком случае, никто не станет подсматривать. И потом, здесь врач не будет чувствовать себя так вольготно и не станет заигрывать с девушками.

— Прекрасное предложение, лейтенант, — сказал полковник Росс. — Мне кажется, его следует не мешкая привести в исполнение. Вы подготовите комнату, капитан, а мы обеспечим установку необходимого оборудования. Майор Маккрири мог бы выделить человека для дежурства здесь каждый день в определенные часы. Запишите, пожалуйста, Стив.

— Это было бы просто замечательно, полковник, — сказала капитан Бертон. — Помимо всего прочего, из-за этого приходится тратить столько времени…

Неожиданно зазвонил висевший на стене в углу телефон. Женщина средних лет в лейтенантской форме, сидевшая слева от капитана Бертон, вскочила и сняла трубку. Потом повернулась к ним и с выражением благоговейного ужаса сказала:

— Простите, мэм. Полковник, вас спрашивает генерал Бил.

Полковник Росс встал.

— Мы пока выйдем, полковник, — засуетилась капитан Бертон. — Подождем на улице. Боюсь, телефон не очень-то удобный…

— Ничего, сойдет, — сказал полковник Росс и подошел к телефону.

— Я вам позвонил, как только приземлился, судья, — сказал генерал Бил. — Надеюсь, сержант передал. Полетал над аэродромом, как и собирался. Поднялся на сорок одну тысячу двести, это без поправок. Мог бы еще Немного прибавить, но головки цилиндров чертовски накалились, а сам я чертовски замерз. И я плюнул — боялся запороть двигатель; Дэнни бы этого не пережил. Он с ним столько провозился.

— Понятно. Очень хорошо, — сказал полковник Росс. Он не мог понять, с чего это генерал ему звонит: чтобы сообщить все эти подробности о температуре цилиндров, высоте полета и любви Дэнни к моторам? Возможно, генерал просто пытается отогнать от себя призрак злосчастного Вуди, который снова стал преследовать его, как только он приземлился. — У вас все в порядке, Нюд? — спросил он.

— Нет, — ответил генерал Бил. — Совсем даже не в порядке. Мы здорово вляпались, судья. И похоже, сами в этом виноваты. Дело вот в чем. Джобсон прилетел в Вашингтон в час и пошел прямо в Пентагон. Я только что с ним разговаривал, с ним и с начальником штаба ВВС. Во-первых, как вы и думали, им не понравился наш циркуляр — насчет отдельных клубов.

Полковник Росс убедился, что в комнате никого нет и дверь в коридор закрыта.

— А как эта инструкция к ним попала? — сердито закричал он. — Вы что, хотите сказать, что Джобсон им ее показал? Он что, не понимает, что от него требовалось лишь добиться отмены допуска для Джеймса? Тем более что для этого были все основания. Какого черта он суется не в свое дело!

— Видите ли, судья, не думаю, чтобы он показал им инструкцию. Я же говорю, что мы здорово влипли. Это сделал не Джобсон. Они мне позвонили. И я вынужден был сам прочитать им текст по телефону. Когда Дед выставил Джеймса, знаете, что тот сделал? Он пошел прямо на телеграф. В группе ВВС получили от него телеграмму. Думаю, кто-то должен был об этом позаботиться. Гораздо разумнее было бы оставить его на базе.

— Для того чтобы совершать разумные поступки, нужны разумные люди. А у нас их нет. Что было в телеграмме?

— Я не видел текста, судья. Но думаю, в ней говорилось, что мы выставили его силой, что ему не удалось ко мне пробиться и что он просит подтвердить мне лично разрешение военного министерства.

— А что же Джобсон? Растерялся?

— Там вот как все получилось: офицер группы ВВС принес телеграмму, когда Джобсон как раз был у начальника штаба. В довершение всего Джеймс написал в конце, что, по его мнению, его выставили из гарнизона, чтобы скрыть, что у нас проводится политика расовой сегрегации, которая, как он полагает, противоречит директивам главного штаба ВВС. Естественно, Джобсона спросили: «Это правда? У вас там что, и вправду насаждают сегрегацию? Расскажите, что там у вас происходит». Джобсон просто не знал, куда деваться.

Справедливости ради нужно отметить, что, хотя полковник Джобсон, старый кадровый военный, не отличался ни особым умом, ни рассудительностью, в данном случае он поступил совершенно правильно. Ему был задан прямой вопрос, и он не мог солгать. Такой циркуляр существовал. Полковник Моубри сам проложил к этой мине бикфордов шнур, и, в каком бы месте его ни подожгли, в любом случае все должно было закончиться оглушительным взрывом. Конечно, можно все объяснить неблагоприятным стечением обстоятельств: Бенни случайно врезал в нос не тому, кому следует; Джеймс прибыл в Оканару в самый неподходящий момент и остался без присмотра в самом неподходящем месте; по чистой случайности телеграмму с протестом Джеймса положили на стол начальника штаба ВВС как раз тогда, когда там был полковник Джобсон; но не случись всего этого — по отдельности или вместе, — мина все равно сработала бы по какой-нибудь другой причине.

И зачем только Уилбур Райт научил Деда летать, подумал полковник Росс. Сейчас ему даже казалось, что было бы лучше для всех, если бы этот Уилбур Райт и талантливый лейтенант Моубри, черт бы их побрал, свернули себе шею на том знаменитом пастбище.

— Ну и что теперь? — спросил он.

— Думаю, мы теперь не можем сделать то, что запланировали, — смущенно сказал генерал Бил. — Во всяком случае, не так, как собирались. Они хотят, чтобы мы немедленно приняли меры.

— Какие меры?

— Чтобы мы внесли изменения в циркуляр, добавив в него два параграфа примерно следующего содержания… постойте-ка, дайте мне текст, Вера. Ага, вот послушайте, судья, я прочту параграф четыре. Для обеспечения тесного взаимодействия, необходимого для самостоятельно действующей боевой единицы, весь личный состав прикомандированной группы будет пользоваться одними и теми же помещениями и прочими объектами, перечисленными в параграфе два. Им запрещается вход в помещения, предназначенные для постоянного личного состава АБДИПа, за исключением почты, отдела финансовой службы, главного гарнизонного магазина, а также тех зданий и частей зданий отдела изучения личного состава, которые могут периодически использоваться для чтения лекций и занятий. Конец параграфа. Параграф пять. Копии настоящего циркуляра должны быть розданы всем офицерам, прикомандированным в настоящее время в связи с проектом ноль-триста тридцать шесть дробь три; каждый из упомянутых офицеров должен прочесть циркуляр и вернуть копию в штаб после того, как заверит своей подписью прилагаемое ниже заявление о том, что он читал приказ и понял его содержание. Конец параграфа. Конец циркуляра.

Полковник Росс на некоторое время задумался, потом угрюмо произнес:

— Добейтесь, чтобы в параграфе пять они исключили слова в настоящее время, и дальше надо заменить заверит своей подписью на подпишет. В параграфе пять в список исключений следует добавить амбулаторный пункт и церковь. Мы же не можем лишить их права на медицинское обслуживание и утешение в религии. Кто этим займется и когда?