Почта святого Валентина

Именно благодаря Пинцевичу дело пришло в движение. Этот пухлый, похожий на барсука человек в розовой рубашке с влажными короткими волосами что-то мурлыкал своему массивному телефону почти беспрерывно, вежливо заговаривая зубы десяткам незримых собеседников. И уже во вторник в самой середке обезумевшего от жары и трафика города вычертился адрес спасительной прохлады и прибежища: Малый Галерный переулок, дом одиннадцать. Малый Галерный прятался за рядами древних лип и строительных кранов на дальних задворках Цветного бульвара, здесь было тихо и пустынно, как на сибирском полустанке.

Раз в час переулок лениво и извилисто пересекала шелудивая дворняга. Или хищно семенил пепельный котик, потом движение вновь исчезало, а жара оставалась. Издалека бледно шумело Бульварное кольцо да иногда из какой-нибудь форточки доносились позывные «Маяка», старинные, пустынные, из раннего детства.

В глубине двора, захваченного вишнями и сиренью, прятался двухэтажный особнячок с мансардой, первый этаж которого был каменный, а второй — это в наши-то дни — деревянный. Несмотря на патриархальность, внутри особнячка был сделан ремонт по высшей категории.

Странно было ходить по пустым свежевыкрашенным комнатам, находя на подоконниках или в стенных шкафах одиночные следы канувшей эпохи: пачку журналов «Еда в городе», каталог носков и галстуков, коврик для мыши с изображением Памелы Андерсон, пусть даже не всей. А еще в шкафу в умывальной комнате бежавшая фирма оставила коробку с несколькими кубиками сахара-рафинада.

Валентин Веденцов шествовал по особняку, словно император по завоеванному городу. Его шаги отдавались триумфальным эхом. За ним бесшумно стлался Пинцевич, похожий на туманность с ежедневником.

— Коммерция-бухгалтерия! Посемейней! АйТи! На четыре стола, — тыкал Валентин пальцем в пространство, и казалось, что сразу по его жесту в комнатах зашумит, зашевелится новая жизнь.

Так и случилось. Не прошло и недели с момента тыканья пальцем, — пустой особняк запестрел платьями, запахами, звонками и голосами.

3

На колонне у парадного входа засияла новорусским белым золотом табличка: «ПОЧТА СВ. ВАЛЕНТИНА». В верхнем правом углу таблички оттопыривался нахальный купидонишка с почтовой сумкой на отлете.

Интересно было наблюдать, как пустой дом, населенный только стерильным эхом, зарастает всякой всячиной и заселяется семейством разномастных домовых. Каждая комната превращается в оранжереи чудачеств, питомники прихотей и заповедники чертовщины. Через пять дней после переезда на дверях комнат появились таблички (синие буквы по матовому серебру): «Отдел торжеств», «Департамент „Блюз“», «Отдел свиданий», «Департамент „Особый случай“», «Департамент писем», «Коммерческий отдел. Бухгалтерия».

В Коммерческом отделе поднялись комнатные джунгли в горшках, на ручках окон маятниками качались шелковые сердечки, а между папками хохлился пыльный плюшевый зоосад. Здесь пахло сдобой, глянцевыми журналами, карамелью призывных духов. Пинцевич старался заглядывать сюда пореже, вызывая нужную сотрудницу к себе в кабинет.

Помещение Отдела свиданий за две недели стало напоминать то ли театральный карман, то ли логово колдуна. На шкафах торчали грифельно-черные остроконечные шляпы и лошадиный череп, под потолком шевелились красные бумажные фонарики и воздушный змей, а стены понемногу исчезали под баутами, африканскими резными масками, связками гавайских ожерелий и цыганских монист, пластиковыми досками и листами с раскадровкой. Кричащие вещи и молчаливые люди — такова была эта комната. Здесь говорили вполголоса и вздрагивали при звуке телефонного звонка.

В кабинете Валентина поселились спортивные талисманы и фетиши дальних странствий: теннисные мячи, клюшки для гольфа, чучело молот-рыбы и штурвал от затонувшего фрегата. Окно было наполовину завешано парусной холстиной. На стене тикали три пары одинаковых ходиков. Домовой этого кабинета был нелюдимом. Во время совещаний и переговоров он теребил сквозняком парус и разлаживал работу часов: они выбивались из ритма, и Валентину приходилось на время останавливать две пары из трех.

Лучшая комната досталась Стемнину. Она находилась на втором этаже, в самом дальнем углу. Хотя была она крошечной — здесь помещались только письменный стол и пара стульев, да и то впритирку, — в ней оказалось целых два окна. Она подходила бывшему преподавателю, как раковина — моллюску.

Даже в самые пасмурные дни на полу теплели отсветы. Под ногами у порога уютно скрипела паркетная доска, а в серебристой рамке на стене висела старинная гравюра с видом из бухты на Венецию. Иногда Стемнин вставал из-за стола, осторожно подходил поближе и разглядывал кофейную рябь тончайших штрихов: волны залива, Дворец дожей, колокольню Сан-Марко. Крошечные гондолы походили на заколдованных мавров, на черные души, превращенные в бесшумные лодки.

О стекло западного окна терлась листвой барская яблоня, в просветах между листьями зеленели бугристые плоды. Когда принимался дождь, он шумел в оба окна, скакал по светлой жести откосов. Стемнин открывал окно, ловил лицом брызги от листьев, вдыхал искристый холод так жадно, будто набирал воздух на жизнь вперед.

4

Новые люди, с которыми только начинаешь работать, всегда кажутся странными. Но люди, день за днем наводнявшие «Почту», остались странными навсегда.

Тимур Чумелин, начальник Департамента «Особый случай». Чумелин служил в военной разведке, репортером в «Красной звезде», затем ушел менеджером в одну загадочную рекламную фирму. Это был мужчина лет пятидесяти, небольшого роста, спортивный, с идеально причесанными седыми волосами. Он немного помаргивал левым глазом и клонил голову к плечу.

Впервые увидев Чумелина, Илья решил, что мужчина сумасшедший. Столкнувшись в коридоре со Стемниным, начальник «Особого случая» резко выбросил вперед правую руку для рукопожатия:

— Движение информации — ключ к успеху работы спецслужбы. Чумелин Тимур.

— Илья, Департамент писем, — смутился Стемнин.

— Задача — контроль над каналами. Данные текут к нам. При этом никто не догадывается, как происходит сбор информации. Каналы отслеживаются посекундно. Вы представляете, какое это оружие — данные?

— По правде говоря, нет. — Стемнин хотел освободиться от рукопожатия, но не смог.

— Я не должен этого говорить, но иначе вы не поймете. Вашу бывшую руководительницу зовут Алевтина Ивановна, ей пятьдесят восемь лет, есть сын и внук, она проработала в институте тридцать четыре года. Сын в 1993 году получил условный срок за махинации с ценными бумагами, судимость снята пять лет назад.

— Простите…

— Алевтина Ивановна характеризовала вас как чрезвычайно способного, но несобранного работника, предпочитающего уклоняться от общих правил, если они недостаточно разумны. Вы были женаты, ваша бывшая жена…