Почти библейский исход

Всё, поплыл клиент. До ближайшей свининки, как до Каира, ближе не купить. А Мишкины домашние копчёности — это что-то с чем-то. Вкус, запах! Даже правоверные мусульмане облизываются. Про тех же немцев не говорю — на завтраке унюхавшие, независимо от возраста, становятся похожими на пленных из Сталинградского котла — жалкие глаза, слюноотделение и готовность продать жену, детей и родину за кусочек этого роскошества. Так что, приезжая, везу местным христианам не матрёшек или магнитики с кремлём, а копчёную колбасу и прочие свиноделикатесы.

Дамы поселились на втором этаже, я — на первом. Договорились о том, что я зайду за ними минут через десять, и разошлись по номерам.

В номере перво-наперво разделся догола и упрятал московскую «униформу» подальше в шкаф. Один в номере, смущать некого, да и смущаться не с чего. Да, телесами обилен, но не всё же жир! Да и чреслами не обижен, так что и в этом плане стесняться мне нечего. Распаковывать мне особо ничего и не надо — умывательное забросил в ванную, восьмикилограммовый пакет с хаваниной в холодильник, майка-плавки-шорты-тапки на тело, полотенечную карту, сигареты и зажигалку в карман — всё, готов к встрече с морем. Сегодня никаких масок с трубками и аквалангов — только бултыхание с понтона. Блин, всего-то ничего времени с последнего визита прошло, а соскучился по морю!

О сигаретах — отдельная тема. Продымив почти четверть века, новый 2000 год отметил частичным бросанием — слабый на пороки организм вымолил разрешение покуривать после плавания и после третьей стопки водки или её заменителей. Ну, и сидя на горшке — там сам бог велел. Пока сокращение получалось — набор пяти килограммов прошёл незаметно почти, зато и дышать стало легче, и весенние бронхиты уже три года не мучили.

Дамы были в полуготовности. Вернее, старшая (на три минуты) Александра в лёгком сарафане и шлёпках, с пляжной сумкой в руках подгоняла одетую ещё в «зимние» московские вещи младшую сестрицу Алёну, копавшуюся в чемодане. Блин, неувязочка… Выкрутился, начертив им планчик, где искать спуск в воду, и унёсся к воде в одиночестве. Милые женщины, но бесит их способность по часу раздумывать, что надеть!

Солнышко ощутимо припекало тыковку и попаливало открытые части тела. Взопревший слегка, добрался до понтона. Странно, сход в воду открыт, а дежурного «спасателя» не видно. Да и хрен с ним, главное — море! Вода! И много!!!

Реально дорвался. К приходу сестриц — старшая явно злилась на младшую — я и напрыгался всласть, и накупался. По антикварным «Водолазным» наручным ходикам час в воде провёл. Чем Алёна так занята была всё это время?

Александра бодро избавилась от сарафана, красиво без брызг нырнула и, вынырнув метрах в семи, в хорошем темпе поплыла куда-то в сторону Аравийского полуострова. Алёна, прикурив сигарету, осталась рядом со мной.

— А вы что же?

— А я плаваю плохо.

— ???

— Это Сашка — бой-баба, командир в юбке. А я — слабая женщина, домашняя. У неё всю жизнь в голове ветер, в жопе дым, а мне — книжку или краски.

— Весёлое у вас семейство!

— Ага. Сашка ломает — я чиню.

— В смысле?

— Она не только коня в горящую избу затащит, но и вынесет его оттуда на руках. А мои функции — дождаться, перевязать, накормить и так далее. Она носится электровеником, я дома сижу, благо работа такая.

Пока беседовали, в начале пирса появился, видимо, спасатель местный и какой-то странной пошатывающейся походкой направился к нам. Тридцать метров дощатого настила он одолевал минут пять. Выглядел он прикольно, прям персонаж «хеллоуина» — сероватый какой-то, походняк деревянный, рубашка грязная и явно в крови. Подволакивая ноги, приблизился к нам метров на пять и встал, глядя то на Алёну, то на меня. Нехорошие у него глаза, как у снулой рыбы, бельмастые какие-то. Или это линзы?

Крик подплывающей Александры сработал, как стартовый сигнал. Алёна оборачивается на крик, «спасатель» вытягивает руки и с каким-то скулежом движется к ней, явно ускорившись. Я же, держа в мозгу, что второй раз за разбитый нос и подбитый глаз местному уроду я могу пьянкой с Омаром и не отделаться, перехватываю правую руку аборигена своей правой, дёргаю его на себя, отстраняясь, левой рукой сзади хватаю за мотню штанов и с подшагом отправляю его за невысокие перила ограждения в воду. Сухощавое строение тела «маньяка» этому поспособствовало. Прям эдаким Верещагиным я себя почувствовал, не художником, а тем экс-таможенником, который с баркаса не ушёл вовремя.

Рассерженная Александра уже поднялась по двадцати ступенькам «на отстаньте» примастыренной к понтону лестнице, негодуя, и в пятый, наверное, раз задавала мне вопрос, не о… хм, фигел ли я кидаться в неё местными придурками, пусть даже и лезшими к её сестре, а я всё ждал, когда же вынырнет этот юный озабоченный ныряльщик. И по мере таяния надежды на его появление в голове всё сильнее билась мысль: «Хочу домой! И чтоб всё — как раньше!»

В мой номер мы добрались, как говорится, «на рысях», вытираясь на ходу. Я ни на что не обращал внимания, в голове носились явственно попахивающие идиотизмом планы — от «найти акваланг, достать утопленника и сделать ему искусственное дыхание» до «возглавить прогрессивные силы Египта и совершить государственный переворот».

В номере первым делом я хрустнул пробкой и на пять секунд приник к бутылке «Сворда» — недурственного недорогого дьютифришного вискаря. Пьётся ненатужно, похмелья не вызывает — так на фига за понты вдвое-втрое дороже платить? На третьем глотке почувствовал вкус, на четвёртом остановился.

— Так, девушки. Вы по любому не при делах, одна с воды орала, вторая на неё пялилась.

— Это как это? Какой-то араб при женихе тянет руки к невесте, окриков не понимает, а то, что плавать не научился — так это его проблемы! И вообще, он сам оступился!

Ага, упал на «малэнкий кынжал! И так пятнадцать раз подряд!» Бред какой-то. И я уже жених??? Ладно, звоним Омару.

— Ресепшн? Хелло! Омар, плиз! Омар? Петр это. Надо пообщаться!

— Ты — у себя? Из номера не выходи! Я сейчас буду!

Второе моё приникание к горлышку прервала Александра. Просто отобрала бутылку с улыбкой и словами «Не время, товарищ!» Так я и сидел, копя обиду и — на удивление — приходя в нормальное состояние, до заполошного стука в дверь.

От облика самоуверенного успешного бизнесмена мало что осталось. Гримаса боли на лице, бледность, разорванный рукав пиджака и перевязанная рука.

— Пётр, дамы! У меня очень плохие новости. Салех приехал полчаса назад и взбесился ни с того ни с сего, загрыз насмерть Ису и покусал ещё троих, включая меня.

На трёх лицах — одинаковое офигение. А Омар продолжал, переходя с английского на русский и обратно, иногда выдавая пару-другую фраз на арабском. Похоже, пришёл не просто песец, а гигантский, всеобъемлющий… Песец-великан! Первой из ступора вышла Алёна, метнувшись к себе за ноутбуком и, вернувшись, мягко затрещала клавиатурой. А Омар продолжал вещать.