Почти полный список наихудших кошмаров

«Смотрю ваши веселые, бесстрашные похождения», – жестами показала она, улыбаясь.

Эстер захлопнула крышку ноутбука.

– Больше не смей это смотреть. Джона выложил эти ролики в Интернет, хотя я специально просила этого не делать. Неужели ты не понимаешь, насколько это подло?

«Ролики очень красивые».

– Но это не делает их нормальными.

«Понимаю, но… он не пытался обидеть тебя. Наоборот, хотел помочь. Мне кажется, ты должна дать ему шанс извиниться. И объясниться, – продолжала Хеф. – Это будет очень смелый поступок».

– Много ты знаешь о смелости, – взвилась Эстер. – У тебя самой не хватает духа поговорить со своей лучшей подругой. Как думаешь, каково мне, когда ты говоришь практически со всеми, кроме меня?

Хефциба медленно встала и, стиснув челюсти, молча вышла из комнаты.

– Давай, иди! – крикнула ей вслед Эстер.

Не прошло и минуты, как в дверях комнаты показался Юджин.

– Что ты ей сказала? – спросил он.

– То, что точно причинило ей боль.

Юджин поджал губы, его ноздри слегка затрепетали. Никому не разрешалось обижать Хефцибу, даже Эстер. Поэтому она быстро сменила тему:

– Как ты себя чувствуешь?

– Мне ужасно надоело рассказывать всем, как я себя чувствую.

– Прости, – Юджин сел на край ее кровати, обхватив голову руками. Эстер похлопала его по спине. – Было странно видеть сегодня папу на улице, да? – Вопреки возражениям врача Питер все равно настоял на том, чтобы присутствовать на похоронах своего отца. Он надел красную вязаную шапочку Реджинальда и очки для чтения, а Эстер с Розмари по очереди катили его кресло-каталку.

– Это было приятно, – ответил Юджин. – Знаю, мне полагается весь день грустить из-за смерти деда, но я, наоборот, из-за всего происходящего чувствую себя… нормальным. Впервые за долгое время.

– В таком случае, может, стоит вернуть сеансы психотерапии? Только на этот раз по-настоящему их посещать, а не просто приходить с намерением напугать всех до смерти. Это ведь как с переломом: нельзя ходить со сломанной ногой и ожидать, что она заживет.

– Неужели наша суеверная Эстер Солар в кои-то веки признает существование психического расстройства, а не считает меня проклятым?

– Заткнись.

Юджин провел руками по волосам.

– На самом деле мне не очень хочется с кем-то говорить.

– Ничего не знаю. Если ты сломал ногу и отказываешься ехать в больницу, я сама тебя туда отвезу.

– Я не хочу, чтобы люди знали, будто я сумасшедший, понимаешь?

– Голубчик, ты порезал себе запястья ветеринарным скальпелем. Тебе не кажется, что уже слишком поздно думать об этом?

Юджин рассмеялся:

– Ни в коем случае. Я всегда могу прикрыться муками творчества. Скажу, что сделал это ради искусства.

– Отлично, к твоей легенде это только добавит загадочности. «Юноша-колдун испытывал такую мучительную боль, что не мог вынести еще один день». Все девчонки в школе с небывалой скоростью падут к твоим ногам.

– Ух ты! То, что надо. «Приключения юноши-колдуна», первая серия, в которой наш герой выживает в жестокой схватке с собственным разумом.

– Знаешь что? Это и правда отличная мысль. Ты мог бы написать веб-комикс о страдающем депрессией супергерое. Кто должен спасать психически больного супергероя?

– А это… не такая уж нелепая идея.

– К тому же я стала практически знаменитой в Интернете. И могла бы прорекламировать тебя на своем канале.

– Погоди, так ты намерена и дальше его вести?

– Я пошутила.

– Знаешь, если бы я действительно решил взяться за веб-комикс, мне бы очень пригодилась помощь одного очаровательного молодого художника.

– Ты можешь и дальше с ним дружить. Но он предал меня, когда обещал этого не делать, и я не могу его простить.

– Эстер.

– Что?

– Он же… не изменил тебе, не убил твою кошку, не ударил тебя, не похитил шесть девушек и не запер их в подвале.

– Ну, последний факт я не проверяла.

– Ты не проверяла наличие девушек в подвале? Блин, однажды тебя точно постигнет горькое разочарование. Всегда проверяй подвал.

– Юджин, предательство есть предательство.

– Ты уверена? Помнишь, когда нам было по семь лет и мы гостили у деда с бабушкой? Тогда бабушка нашла свою любимую дорогую тарелку: кто-то разбил ее и спратал под кроватью в гостевой комнате?

– Да, они почему-то обвинили в этом меня, хотя я понятия не имела, как она разбилась.

– Я ее разбил. И свалил все на тебя. Сказал, будто видел, как ты это сделала.

– Ах ты маленький засранец! Тогда из-за этого инцидента меня не взяли на плавание.

– Вот видишь! – воскликнул Юджин, хлопнув в ладоши. – Мы с Джоной оба подло предали тебя.

– Ты мой брат. Это другое.

– Почему?

– Потому что я тебя люблю.

– Его ты тоже любишь.

– Мы говорим сейчас о тебе, а не о нем.

– Но ты же все равно его любишь, да?

– Юджин.

– Ладно, ладно. Видимо, твое эмоциональное развитие не столь велико, как я думал, – Юджин встал, но перед уходом наклонился к сестре и поцеловал ее в лоб. – Если я смогу набраться смелости, чтобы прийти к психотерапевту и сказать… – Он шумно выдохнул и встряхнул головой. – Черт, как же тяжело! Если я смогу сказать психотерапевту: «Привет, меня зовут Юджин, и мне нужно снова как-то слепить вместе осколки разбитого разума, потому что меня часто посещают суицидальные мысли», тогда тебе хватит смелости простить его. Идет?

– Я подумаю над этим.

– Все, кого мы впускаем в свою жизнь, могут причинить нам боль. Иногда они так и поступают, иногда – нет, но это не является отражением нас самих или нашей силы. Любить того, кто делает тебе больно, не значит быть слабым.

– А вот оставаться с тем, кто делает тебе больно, – да.

– Господи! Скажи это жертве домашнего насилия. Скажи, что она трусиха, раз не может сбежать.

– Тут другой случай, и ты это знаешь.

– Я все понял. Ты считаешь маму слабой, потому что все эти годы она оставалась.