Почти замужняя женщина к середине ночи

И снова обидно нам стало с Илюхой – столько тарелок извели, а все без толку.

– Думай, стариканер, – предложил он. – Чем таким их можно прельстить, чтобы не смогли сдержать они своей строгой актерской дисциплины?

И я придумал:

– Угрозами и шантажом, – догадался я.

И Илюха ничего не ответил, только признательно пожал меня за мускулистое предплечье.

Мы быстро накропали текст – каждый свой. Хватило всего две тарелочки – одну на меня и одну на моего литературного подельщика.

«Если Наташа прям сейчас не топнет ножкой, а Настя не крутанет бедром, я начну подпевать вслух. Громко. А может быть, еще и танцевать», – пообещал Илюха.

«Как ответственный за механизированную часть полка, предупреждаю, – начал предупреждать я, – мы мирные люди, но наш бронепоезд, хоть и стоит на запасном пути… Но запросто может соскочить с рельсов вниз головой».

Я и сам не знал, что именно моя угроза означает. Но ведь неконкретная, расплывчатая угроза страшит всегда сильнее пустой примитивной конкретики.

Вообще-то артисты уже давно не спускали с нас глаз в ожидании новой симпатичной провокации. И я их понимаю – не сладкая у них жизнь – все развлекай да развлекай население. Нет бы их самих кто развлек. А тут их развлекали, да еще как.

Они уже не очень реагировали на спектакль – в основном на нас. И реагировали хорошо, по-доброму, с настроением. Я думаю, им тоже хотелось начеркать на тарелочках чего-то свое и показать их всему залу. Устроить такой театральный капустник. Но не было у них в реквизите тарелочек. А мы им дать не могли – у самих мало оставалось.

И тем не менее Наташа не топала ножкой, а Настя не крутила бедром.

И совсем мы со старичком Белобородовым опечалились. Во-первых, обидно за безрезультатный наш порыв стало. Во-вторых, запас тарелочек заметно исхудал, а в-третьих, из соломинки уже совсем почти ничего не сосалось. В общем, все было худо.

Но мы не из тех, кто бросает на полдороге. Мы из самых последних душевных своих сил все еще надеялись.

– Чем бы их взять, чем бы прихватить покрепче? – прошептал в сердцах я.

– Давай строго по-научному рассуждать, – предложил Илюха. – Индуктивным таким методом, как полагается, от общего к частностям. – И он задал первый глобальный вопрос: – Давай поймем, кто они, наши Настя с Наташей?

– Как кто? – удивился я. – Что за странный вопрос? Группа театральной поддержки. Женская ее часть.

– О, точно, – прервал меня Илюха. – Прежде всего они женщины. Чтобы это ни означало.

– Ну и… – согласился я.

– А значит, нам надо ориентировать наше творчество именно на женскую аудиторию. Не так чтобы просто смешно или, наоборот, с интригой, чтобы всем подходило. Нет, для всех нам совершенно не надо. Нам надо бить прицельно только в женскую аудиторию. Но уже бить наповал. Чтобы не встала.

Илюха посмотрел на меня, понимаю ли я? Схватываю? Я схватывал!

– Знаешь, как сейчас книги пишут или кино снимают? И вообще любой творческий продукт производят? Первый вопрос: кто ваша целевая аудитория? Так вот наша целевая аудитория исключительно женская. – И Илюха указал на Настю с Наташей.

Я поначалу задумался, а потом все же, кажется, нащупал решение.

– Стариканчик, – начал размышлять я вслух. – Смотри, прозаический слог их не сдвинул. Развеселил, кажется, но не сдвинул. Но скажи мне на милость, что для женского слуха слаще, чем поэтический ямб? – И так как Илюха на поставленный вопрос ответить не сумел, я добавил: – Или хорей? Там еще и третий затесался, но он как-то длинно называется, и я позабыл.

Теперь мы оба задумались.

– А ты сможешь? – взглянул на меня мой недавний соавтор. – Потому что у меня со стихами приблизительно… – он стал находить сравнение. – Как с музыкой, – наконец подобрал он.

– Постараюсь, – прикинул я здраво.

Итак, поэзия, подумал я про себя мстительно, давно я подбирался к тебе. И вот теперь тебе меня не избежать.

Мне потребовалось приблизительно три минуты, и я четко нарисовал карандашом для подведения ресниц на одной из последних тарелочек:

Анастасия и Наталья —Вы чудо, но Глав. Реж., каналья,Нас за кулисы не пустил.А нам терпеть уж нету сил.

И передал в оценочную комиссию, то бишь, в жюри, то бишь, Илюхе. Он прочитал, взвесил и высказался.

– Старикан, – сказал он критически, – жидко. Дело даже не в рифме плоской, а в энергетике. Недостаточно ее прозвучало. Не чувствую я ее. А еще в форме. Какая-то она у тебя камерная, устаревшая. Ты чего, Державин, что ли? А может, Вяземский? Где поиск, где новаторство? Закостенел ты, старик, в форме. Ты мне Мандельштама дай или Бродского. Давай фигачь заново.

Я хотел ответить, что импровизация все же, что я на лету, можно сказать, схватил в воздухе. Но я промолчал. Потому как он вообще-то был прав. Новаторство пустовало. И я вновь ушел в себя, глубоко ушел.

А потом вернулся с новой, испачканной карандашом тарелочкой.

Наталья и Анастасия,Глав. Реж. ваш все-таки мудила.Он, не пустив нас за кулисы,Обрек на участь Бедной Лизы.

На этот раз пауза оказалась дольше.

– Знаешь, – наконец промолвил мой жесткий цензор, – лучше стало. Молодец, прогрессируешь. Рифма «Анастасия – Мудила» мне вообще понравилась. Но как-то в целом банально уж слишком. Было уже, понимаешь, где-то уже было. Да и изюминки нет. Кстати, кто такая эта Лиза, почему она бедная?

Я усмехнулся однобокости приятеля – а еще стихи взялся оценивать.

– Да у Пришвина такая сказка имеется. Там девчонка исстрадалась вся.

– А… – проникся классикой товарищ. – А напомни, что за участь у нее такая была?

– Ну ты чего, Пришвина не читал? – ответил я вопросом на вопрос.

– Читал, кажется, в школе. Он натуралистом был, о природе вроде любил. Про дятла вот помню, как он по дереву стучал. А вот Лизы не помню.

– Да, плохое у нас школьное образование, – согласился я. – Короче, я сам не читал, конечно, но радиопостановку слушал. Там Лиза эта от любви неразделенной иссохла. Так что нам как раз подходит.

– Подходит, – поддержал Илюха. – Но знаешь, нельзя ли вместо

«Обрек на участь бедной Лизы»

поставить

«Обрек на тра-та-та Анфисы».

Понимаешь, не знаю, чувствуешь ли ты в полном объеме музыку стиха, но «Кулисы-Лизы» не полностью рифмуются. А вот «Кулисы-Анфисы» – полностью.

– Старикашка, я, в общем-то, согласен со всем и даже с «тра-та-та» согласен. Но понимаешь, про Анфису никаких литературных ассоциаций с ходу не приходит. Наверняка Анфиса где-то фигурирует в русской классике, но прямо сейчас в голову как раз и не приходит. Другое дело – Лиза.