Почувствуйте разницу

— Вовку! — закричало несколько голосов. — Давайте Вовку!

— Товарищи, — сказал Сидоров. — К делу следует подходить со всей ответственностью. Юриков для такой работы еще не созрел. Ему надо еще много поработать над собой.

— Что, съел? — сказала Плющ Лариса. — Съел?

— Лариса — крыса, — сказал Вова Юриков и двинул соседку локтем.

— Тише, товарищи, — сказал Сидоров. — Есть предложение подвести черту. Кто за это предложение? Бляшкин!

— Кто? — спросил Бляшкин. — Руки поднимайте.

Все, кроме Юрикова, подняли руки.

— Юриков, — сказал Сидоров. — Ты что, не хочешь голосовать за своих товарищей? Подумай хорошенько.

Забаллотированный Юриков посопел носом и поднял руку.

— Так, — сказал Сидоров. — Единогласно. Разрешите от имени собрания поздравить избранных товарищей и выразить уверенность. Что надо сказать, ребята?

— Спасибо, — сказали новые санитары второго "б" класса.

— Бляшкин, объяви о закрытии собрания, — сказал Сидоров, — и садись на место.

— Собрание закрывается, — объявил Бляшкин и сел на место.

— У кого ко мне есть вопросы? — спросил Сидоров.

— А когда у нас еще будет собрание? — спросила Таня Щукина.

— Скоро, — пообещал Сидоров. — В следующий раз будем вести протокол.

— Про чего? — заинтересовался Юриков.

— Я потом все объясню, — сказал Сидоров. — А сейчас можно идти домой.

Второй "б" беспорядочно выкатился в коридор. Кто-то за кем-то гнался, кто-то лупил кого-то портфелем, кто-то скакал на одной ноге. Промчавшись по коридору, класс скатился вниз по лестнице, и крики уже слышались во дворе.

Сидорову просто смешно было смотреть на такую неорганизованность. Вожатый Сидоров был уже большой мальчик — он учился в шестом классе. Конечно, ему могло быть смешно.

Экскурсант

Меня тетка все к себе на дачу звала: приезжай, свежий воздух, опять же на огороде поработаешь.

Ладно, уговорила. В выходной надел джинсы старые, футболку, поехал. По грядам поползал, в озере искупался, дров тетке наколол. Тетка, молодец, за ужином поставила. Ну, я принял под грибочки, настроение нормальное. Спасибо, говорю, тетка. Будь здорова.

Иду на станцию, сажусь в электричку, еду в город. Приезжаю. На вокзале — давка, все с чемоданами, с узелками. Многие трезвые. Поносило меня по перрону, помяло и на привокзальную площадь выбросило. Прямо к автобусу. Но не к нашему, а к интуристовскому. Их сейчас в городе тьма. Ну, понятно, летний сезон. За границей сейчас только наши посольства, а все иностранцы — здесь, под видом туристов.

Пробираюсь мимо ихнего автобуса к своему трамваю, как вдруг налетают на меня человек тридцать, обступают, по плечам хлопают, "Джек!" кричат.

— Вы что, — говорю, — ребята? Лишнего взяли, что ли?

Они не слушают ничего, орут, жуют, все, как я, в футболках старых, джинсы заплатанные — сразу видно, из зажиточных семей народ, буржуа.

Я только рот снова раскрыл, как из автобуса еще одна выскакивает. Тоже вся в джинсах, но уже без заплат переводчица, значит.

Тоже "Джек!" кричит, ко мне подскакивает и по-английски шпарит. Ну, я вспомнил, чему меня в школе учили, и на том же английском отвечаю:

— Данке шон!

На всякий случай перевожу:

— Чего прицепилась-то?

А она с улыбочкой:

— Да-да, я очень рада, что вам нравится наш язык, но только пора ехать в отель.

Эти все услыхали, тоже закричали: "Отель, отель!", меня в кольцо и в автобус. Переводчица впереди уселась, а остальные иностранцы — кто куда. Кто песни поет, кто целуется, а кто смирно сидит, уважая местные обычаи. Я говорю:

— Ребята! Пустите меня отсюда, потому что мне завтра на работу в полшестого вставать.

Они как захохочут, "Джек!" — кричат и пальцами себя по шее щелкают. Уже наши жесты перенять успели.

Тут автобус поехал. "Ладно, — думаю, — у гостиницы выйду. Дай пока хоть город посмотрю". Еду, смотрю. Своеобразный у нас такой город, оказывается. Шпили какие-то, купола. "Надо, — думаю, — будет ребятам показать…"

Вот автобус тормозит, дверь открывается. Эти все орут: "Отель! Отель!"

Я так вежливо говорю:

— Спасибо, джентльмены, за поездку.

Но они меня опять не слушают, опять в кольцо и в гостиницу. Там нас администратор встречает.

Я к нему.

— Товарищ, — говорю. — Пошутили — и хватит! Давайте я отсюда пойду, потому что мне завтра в утро выходить.

А переводчица администратору говорит:

— Вы не удивляйтесь. Этот от самой границы все пьет, уже и родной язык забыл.

Тут переводчица двоим чего-то по-английски шепнула, которые поздоровее. Те ей говорят: "Йес!", меня под руки берут, в номер ведут, кладут на кровать и дверь за собой запирают.

Ну до этого я раз в гостинице уже жил. В средней полосе. Тоже в люксе. В смысле — с водопроводом. Горячей, правда, не было, зато холодная почти каждую неделю. И соседи по люксу симпатичные попались, все семеро. А тут соседей — один телевизор. Ну, я включил, поглядел. Как же, думаю, отсюда выбраться? Пока думал — заснул.

Проснулся уже в автобусе. Эти-то, сразу видно, буржуа, никакого чувства локтя: сами позавтракали, а меня голодного в автобус отнесли.

"Ладно, — думаю, — придет время, за все ответите!" А мы тем временем уже к музею приехали. Я на часы смотрю: все, считай, прогул поставили.

"Черт с вами, — думаю. — Не первый раз… Посмотрю хоть, что это за музей такой". Помню, в школе-то в зоопарк ходили, впечатления хорошие.

Тут оказалось не как в зоопарке, но тоже красиво. Картины висят, тетка к нам вышла, у каждой картины останавливается и по-английски объясняет. Я сперва-то молчал, не хотел знание русского языка показывать. Потом все-таки говорю:

— Я извиняюсь, а сколько, например, вот эта картина может стоить?

Тетка прямо позеленела вся.