Под акацией Запада

На какое-то мгновение Танит ощутила страх; в первый раз она не контролировала ситуацию. Этот звероподобный мужчина с неистощимой силой был почти страшен. Никогда финикийка не найдет такого любовника, способного разделить ее самые безумные фантазии.

Среди ночи она сдалась:

— Хватит… Я больше не могу.

— Уже?

— Ты чудовище!

— Ты, красотка, знала только мальчишек, а я мужчина.

Она страстно прижалась к нему:

— Ты великолепен… Я бы хотела, чтобы никогда не всходило солнце.

— Это почему?

— Но… Тебе нужно уходить! Мы увидимся следующей ночью.

— Я остаюсь.

— Ты знаешь, что это означает в Египте?

— Когда мужчина и женщина живут под одной крышей и не скрывают этого от людей, то они женаты. Значит, мы женаты.

Она была потрясена:

— Мы увидимся, но…

Урхи-Тешшуб уложил ее на спину, желая продолжить любовный поединок:

— Ты будешь мне повиноваться, сука, я сын покойного императора хеттов и законный наследник империи. А ты всего лишь финикийская шлюха и должна доставлять мне удовольствие и удовлетворять мои потребности. Ты осознаешь честь, которую я тебе оказываю, беря в жены?

Танит попыталась протестовать, но Урхи-Тешшуб вошел в нее со злобностью козла, и она унеслась в водовороте наслаждений.

— Если ты меня предашь, — хрипло прошептал хетт, — я убью тебя.

Глава 10

Сетау вынул из тростниковой корзинки треугольную буханку хлеба, миску овсяной каши, сушеную рыбу, приготовленного на пару голубя, жареную перепелку, две сваренные в вине почки, говяжье ребро, уложенное на жареном луке, инжир и сыр с травами. Он медленно одно за другим расставил блюда на столе Амени, вынужденного сдвинуть папирусы, которые он изучал.

— Что это?

— Ты что ослеп? Подходящая еда, которая утолит твой аппетит на два или три часа.

— Но мне не нужно…

— Очень даже нужно. Твой мозг не работает как следует, если у тебя пустой живот.

Писец возмутился:

— Ты меня оскорбляешь?

— Это единственный способ привлечь твое внимание.

— Ты же не собираешься мне говорить о…

— Вот именно! Я хочу, чтобы для Нубии было выделено побольше средств на общественные работы, но при этом не собираюсь заполнять пятьдесят бумажек, как какой-нибудь чиновник.

— В Нубии есть наместник, он заботится об этом.

— Глупый и ленивый! Он думает только о своем благе и плевать хотел на эту провинцию, которую Рамзес поручил мне поднять. Чтобы построить храмы, чтобы увеличить пригодную под пахоту площадь, мне нужны люди и средства.

— Но ведь нужно соблюдать также определенные правила.

— Ах, эти правила! Они душат жизнь. Забудь о них, Амени!

— Я не всемогущ, Сетау. Визирь Назер и сам царь требуют отчетов.

— Дай мне, что я прошу, а посчитаешь потом.

— Иначе говоря, ты хочешь сделать меня виновным за твои будущие ошибки.

Сетау казался удивленным:

— Но… разумеется! Ты благодаря непонятному языку писцов сможешь нас оправдать.

Голубь, приготовленный на пару, был великолепен. Амени не отказал себе в удовольствии:

— Это приготовила Лотос, да?

— Моя жена — настоящая волшебница.

— Это подкуп чиновника.

— Ты исполнишь мою просьбу, Амени?

— Если бы Рамзес не любил так Нубию…

— Благодаря мне через несколько лет она будет богаче, чем все провинции Египта!

Амени атаковал жареную перепелку.

— Поскольку эти маленькие проблемы решены, — сказал Сетау, — я могу тебе признаться, что очень обеспокоен.

— Почему?

— Вчера вечером я занимался любовью с Лотос. Вдруг она вскочила и закричала: «Здесь бродят чудовища!» Она не имела в виду ни наших кобр, лежащих у кровати, ни хеттскую армию, которую Рамзес, если будет нужно, победит во второй раз.

— Ты догадался, кто это чудовище?

— Конечно. Речь идет о хетте Урхи-Тешшубе.

— Мы не можем ни в чем его упрекнуть.

— Ты предупредил Серраманна?

— Разумеется.

— Какова его реакция?

— Он, как и ты, ненавидит Урхи-Тешшуба и считает, что его освобождение было ошибкой. Но хетт не совершил никакого преступления. По мне, так он — просто побежденный воин. Чего мы должны опасаться?

Когда первые лучи солнца осветили комнату, Серраманна открыл глаза, слева от него спала молодая нубийка, а справа — ливийка. Гигант сард не помнил даже их имен.

— Вставайте, девочки!

Так как гигант плохо рассчитал свою силу, шлепок, который он отвесил по нежному заду своих подружек, получился менее ласковым, чем он того желал. Их испуганные крики вызвали у него головную боль.

— Одевайтесь и проваливайте!

Серраманна нырнул в бассейн, занимавший большую часть его сада, и плавал минут двадцать. Он не знал лучшего лекарства для восстановления сил после бессонной ночи и любовных утех.

Восстановив форму, он приготовился проглотить буханку свежего хлеба, лук, сало и сушеную говядину, когда слуга объявил о визите одного из его подчиненных.

— Важные новости, господин. Найден Урхи-Тешшуб.

— Мертвый надеюсь?

— Очень даже живой и… женатый.

— На ком?

— На богатой финикийской вдове Танит.

— Это одно из самых больших состояний Пи-Рамзеса! Ты, должно быть, ошибся.

— Убедитесь сами, господин.

— В путь!

С огромным куском сушеной говядины в зубах Серраманна вскочил на коня.

Охранник дома Танит хотел было спросить у сарда о документе, разрешавшем допросить хозяйку, но яростный взгляд Серраманна заставил его отказаться от этой затеи. Он позвал садовника и приказал проводить начальника личной охраны Рамзеса к хозяйке дома.

В льняном прозрачном платье, которое почти не скрывало ее пышных прелестей, Танит вкушала пищу на тенистой террасе в компании Урхи-Тешшуба.

— Прославленный Серраманна! — воскликнул хетт, явно обрадованный этим визитом. — Пригласим его разделить нашу трапезу, дорогая?

Гигант сард остановился перед финикийкой, которая от страха прижалась к Урхи-Тешшубу:

— Вы знаете, кто этот человек, госпожа Танит?

— Знаю.

— Так кто же?

— Урхи-Тешшуб — хетт, сын покойного императора.