Под акацией Запада

Писец работал быстро. С его точки зрения, любая проблема, решение которой затягивалось, могла обостриться. И лучше всего рассчитывать только на себя, не думая о помощи с чьей-либо стороны.

Насытившись вареным мясом, Амени работал при свете масляной лампы, когда в кабинет вошел Серраманна.

— Опять читаешь…

— Нужно же, чтобы в этой стране кто-то занимался подробными деталями.

— Ты испортишь здоровье, Амени.

— Оно уже давно испорчено.

— Можно сесть?

— При условии, что ты не нарушишь порядка.

Гигант сард предпочел постоять.

— Ничего нового по поводу Малфи, — пожаловался сард. — Он скрывается в Ливийской пустыне.

— А Урхи-Тешшуб?

— Он живет на широкую ногу с богатой финикийкой. Если бы я его не знал, как охотник знает свою дичь, я бы поклялся, что он стал добропорядочным человеком, и не имеет других стремлений, кроме как наслаждаться счастьем и хорошей едой.

— А почему бы и нет? Другие же иноземцы польстились на спокойное существование.

— Вот именно…

Тон сарда заинтриговал Амени:

— Что ты подразумеваешь?

— Ты превосходный писец, но время идет, и ты уже не молодой человек.

Амени положил кисточку и скрестил руки.

— Я встретил очаровательную и очень скромную женщину, — признался сард. — По всей видимости, она мне не подходит. Зато ты должен ее оценить.

— Ты что хочешь… женить меня?

— Я люблю перемены… А ты был бы верен хорошей жене.

Амени рассердился.

— Моя жизнь — этот кабинет и управление государственными делами. Ты представляешь здесь женщину? Она все здесь перевернет и посеет неразбериху и хаос!

— Я подумал…

— А ты не думай, а лучше ищи убийцу Аша.

Глава 38

Храм Миллионов Лет Рамзеса на западном берегу Фив занимал площадь в пять гектаров. В соответствии с желанием Фараона, пилоны, казалось, поднимались до неба, в тени деревьев находились резервуары с чистой водой, двери были из позолоченной бронзы, настил — из серебряных плит, и статуи, оживленные присутствием ка, стояли в его дворах. Вокруг храма располагались кладовые и библиотека, в центре строения — часовни, посвященные Сети, отцу Рамзеса, Туйе, его матери, и Нефертари, Великой Супруге Фараона.

Повелитель Двух Земель часто бывал в этом магическом месте, принадлежавшем богам, он чтил память дорогих ему людей, навсегда оставшихся в его сердце. Но это путешествие было исключительным.

Меритамон, дочь Рамзеса и Нефертари, должна совершить обряд, который обессмертит правящего Фараона.

Когда Рамзес увидел ее, он снова был поражен ее сходством с матерью. В плотно облегающем платье, с двумя бантами на груди, Меритамон воплощала Сешат, богиню письменности. Ее прекрасное лицо было спокойным и одухотворенным.

Царь обнял ее.

— Как ты чувствуешь себя, моя обожаемая дочь?

— Благодаря тебе я могу предаваться размышлениям в этом храме и исполняю музыку для богов. Каждое мгновение я ощущаю присутствие матери.

— Я прибыл в Фивы по твоей просьбе. Какую тайну ты хочешь мне открыть, ты, единственная царица Египта, признанная храмами?

Меритамон склонилась перед Фараоном:

— Пусть Его Величество соизволит следовать за мной.

Богиня, которую она воплощала, повела Рамзеса в часовню, где его ждал жрец в маске ибиса бога Тота. Под взглядом Рамзеса Тот и Сешат написали пять имен царя на листьях большого дерева, высеченного на камне.

— Так, — сказала Меритамон, — твои анналы [8] составлены миллион раз, и они останутся вечно.

Рамзес ощутил странное волнение. Он был всего лишь человеком, которому судьба уготовила тяжкое бремя власти, но божественная чета напоминала и о другой реальности: он — Фараон, чья душа переходила от царя к царю, начиная с времен первой династии.

Оба совершающих обряд удалились, оставив Рамзеса созерцать дерево миллионов лет, на котором только что было вписано его бессмертие.

8

Анналы — летопись (у некоторых древних народов). (Прим. ред.)

Меритамон возвращалась в храм, когда молодая темноволосая пышно разодетая женщина преградила ей дорогу.

— Я — Мат-Гор, — вызывающе заявила она. — Мы никогда не встречались, но мне нужно с вами поговорить.

— Вы супруга моего отца, и нам не о чем с вами говорить.

— Это вы настоящая царица Египта!

— Я только принимаю участие в обряде, моя роль сугубо символическая.

— Иными словами, главная!

— Истолковывайте события на свое усмотрение, Мат-Гор. Для меня никогда не будет другой Великой Супруги Фараона, кроме Нефертари.

— Но она мертва, а я живая! Раз вы отказываетесь царствовать, зачем же мешать мне?

Меритамон улыбнулась:

— У вас слишком богатое воображение. Я живу здесь в уединении и не интересуюсь мирскими делами.

— Но вы присутствуете на государственных обрядах в качестве царицы Египта!

— Такова воля Фараона. Вы ее оспариваете?

— Поговорите с ним, убедите его, что я достойна доверия, ваше влияние решающее.

— Чего же вы хотите на самом деле, Мат-Гор?

— Я имею право царствовать, мой брак мне это позволяет.

— Египет побеждают не силой, но любовью. Если на этой земле вы будете пренебрегать Законом Маат и забывать свои обязанности, вас ждут жестокие разочарования.

— Ваши речи меня не интересуют, Меритамон, я требую вашей помощи. В отличие от вас, я не отказываюсь от мира.

— Вы храбрее, чем я. Желаю удачи, Мат-Гор.

Рамзес долго предавался размышлениям в огромном зале с колоннами храма Карнака, строительство которого начал его отец Сети, а он, как сын и наследник, завершил его. Свет, струящийся через решетчатые окна, поочередно освещал скульптуры и картины, где был изображен Фараон, приносящий дары богам, чтобы они согласились поселиться на земле.

Амон, великая душа Египта, дающий дыхание, оставался таинственным, но повсюду присутствующим. Он приходит в ветре, — пелось в гимне, — но его не видно. Ночь наполнена его присутствием. Он выполняет и высокое и низкое. Пытаться познать Амона, зная, что он всегда ускользает от человеческого понимания, не значит ли это устранить зло и тьму, увидеть будущее и создать страну, чтобы она была подобием неба, как это утверждала Книга дороги к свету?

У человека, который шел навстречу Рамзесу, было некрасивое лицо, его не смягчил даже возраст. Бывший инспектор царских конюшен, он поступил на службу Амону в Карнаке и прошел все иерархические ступени, став вторым жрецом бога. Одетый в белоснежное льняное одеяние Бакхен остановился в нескольких шагах от Фараона: