Под другим небом

Он сам не хотел признаваться себе, но та ночь была самой прекрасной из всех, которые они провели вместе. Исчезли страхи и тревоги, их обоих переполняла страсть, нежность и чувственность. Раньше, боясь показать Наташе свои чувства, он всегда держался чуть отстраненно и всегда контролировал свои слова и движения.

В ту ночь он мог не сдерживаться и полностью отдаться своей любви. Под утро он, презирая себя как за поступок, так и за трусость, затуманил ей память и ушел из её постели.

О том, что Наташа беременна, он узнал раньше нее. Он просто смотрел на неё и видел это.

Только вот как сказать ей теперь об этом, он не знал. Марк пытался наладить с Наташей отношения, и может быть ему это удалось бы, но он не успел — Наташа исчезла.

Марк сделал еще один большой глоток и встал, его качнуло. Однако, хватит, пожалуй.

Он собирался побриться и позвонить Лисе по видео связи. Но, наверное, нужно принять душ и залиться кофе, прежде чем звонить.

При воспоминании о Лисе, за грудиной у него заломило. Он безумно соскучился по ней. Чувство к дочери было для него откровением, ради неё он готов был на всё. Как на самые великие, так и на самые низкие поступки.

Стоя под душем, Марк вспомнил недавнюю ночь с Наташей, когда он заставил её захотеть так же сильно, как и он. Понимая, что всё глубже увязает, как в своих чувствах, так и в безнадёжности, он осознавал: или уже идти напролом, как Кэтрин, надеясь добиться своего или отпускать, ожидая, что его любимая женщина, которая рвётся сейчас к другому, вернётся к нему.

Он вышел и посмотрелся в зеркало. Вполне. Теперь можно было позвонить дочери.

Глава 50

Потянуло дошедшим до кондиции пирогом с зеленью и сыром. Феломена, достав устрашающих размеров противень, захлопнула жаровню. Она делала всё размеренно, как обычно. Казалось, ничто не могло вывести эту пожилую леди из равновесия. Однако, внутри неё бушевали бури.

С тех пор, как Наташа покинула их, Феломене не было покоя. Её душа болела за каждого — за мятущуюся душу Наташи, за родного Джастина, который как никто, достоин был счастья, за Дилли, которая ждала Наташу так, как если бы та была ей родной матерью.

Хлопнула дверь, вошел Доусон, вопросительно глянул на неё. Феломена ответила ему коротким взглядом. За долгие годы этих благопристойных, полных уважения отношений, с одной стороны абсолютно платонических, с другой — ближе и роднее не бывает, они научились понимать друг друга с полувзгляда. Они вместе вели быт, заботились о Долорес, решали незначительные проблемы и встречали праздники.

Однако сейчас проблема была такого масштаба, что выждав несколько недель, они пригласили к себе Эннет и даже включить в совет Дилли. Потому что ждать дольше было нельзя.

Если с бедным Джастином что-то случилось, нужно было это выяснить и по возможности помочь. Хотя что они могли предпринять — три дряхлых старика.

— Сейчас бы Абрахама с Мэг сюда, — произнёс Доусон, безошибочно прочитав её мысли.

Из них всех только у Эннет Джеймс была способность к перемещениям, но кто бы мог предложить ей это. И что бы это дало?

Необычно бесшумно спустилась Дилли. Девочке сказали, что она будет присутствовать на важном совещании и она вела себя, как взрослая.

— Фанни-ма, не пора еще ехать за мисс Эннет? — даже голос Дилли изменился за это время, стал взрослее. — Можно я поеду тоже?.. Пожалуйста!

— Зачем, Дилли? — спокойно спросила Феломена, пробуя специальной старенькой вилочкой жаркое.

Девочка потупила глаза и со вздохом ответила:

— У меня несколько красок почти совсем закончились, и горшочков всего три…Наташа написала в том письме, что я могу всё забрать. Я бы взяла немножко, можно?

Феломена переглянулась с Доусоном и оба чуть кивнули друг другу одними глазами.

Дилли снова отреагировала как большая:

— Тогда я пойду оденусь, не уезжайте без меня, мистер Доусон.

Феломена невозмутимо стала накрывать на стол, а пирог накрыла полотенцем, чтобы не дать ему остыть и засохнуть.

Поразмыслив, Доусон сначала свернул к дому Эннет, объяснив Дилли:

— Чтобы мисс Дженнет не заждалась нас. И к Наташе ей зайти тоже будет приятно… — он крякнул и утёр седые усы, не зная, что еще сказать.

За это время Эннет Джеймс еще уменьшилась, если такое было возможно. Как она сама шутила “Стремлюсь к нулевому значению”.

К предложению заехать в дом Наташи, она покивала с пониманием и грустью. Приобняла Дилли, хоть и была в два раза меньше неё, так они и доехали.

Городок словно вымер — на улицах не было ни души. Ключ был у Дилли, им она и открыла дверь.

Дом еще пах жилым, хотя присутствовал небольшой запах пыли. В остальном ничего не изменилось. Хотя поступало несколько предложений, чтобы снять этот дом, однако Джастин был категорически против и внёс арендную плату за год.

Доусон вздохнул и присел на кушетку, а Эннет прошла вместе с Дилли в мастерскую. Там девочка деловито отобрала несколько нужных ей красок и завернула в тряпицу горшочки.

— А почему ты всё не заберёшь, — спросила Эннет осторожно, уже зная, что Наташа написала Дилли в письме.

— Я знаю, что она вернётся, — убеждённо сказала Дилли.

— Дай-то Бог, — ответила Эннет и они все вместе вышли из дома Наташи.

Подъезжая к усадьбе, все встревоженно переглянулись, а Доусон взмахнул хлыстом и лошадь понеслась изо всех лошадиных сил.

Возле изгороди стояла незнакомая коляска. А в свете последних событий и настроений тут было одно из двух — или радость, что вернулся Джастин или то, о чем все даже подумать боялись.

Доусон спрыгнул с козел.

— Я вперед пойду, идите потихоньку, не торопитесь, — и заспешил к двери.

Однако, распахнув её, он радостно вскрикнул: на кухне стояли две сестры — Феломена и Мэг, а рядом потрёпанный с дороги, поблекший, но тоже довольный Абрахам.

Мэг тараторила что-то, обнимая Феломену, ругая и целуя её, затем душила в объятиях свою маленькую племянницу, Доусон говорил Абрахаму что вот только-только их вспоминали…Стоял такой нормальный хороший гвалт. Эннет, немножко обессиленная, присела тоже рядом с Абрахамом, вглядываясь в его лицо, чтобы понять — что же их привело за тридевять земель.