Под гипнозом
Шрифт:
– Я люблю тебя, Оливия.- Сказал он мягко, его голос был ласкающим, как бархат.
– И в тебе нет ничего такого, черт побери, что я хотел бы изменить.
Я приоткрыла рот. Он был таким добрым, таким удивительным. Но как он мог видеть во мне кого-то ещё, кроме ппроститутки? В этот момент мне захотелось просто исчезнуть. Я чувствовала себя такой недостойной его. Мои глаза наполнились слезами.
– Ничего, черт побери, не изменил бы, - повторил он.
– Но… я… была шлюхой.
– Я задохнулась, слёзы покатились из моих глаз.
– Да, была. Но всё же, скажи мне, почему я не могу любить тебя?
– Я уставилась на него. У меня не было ответа.
Он нежно улыбнулся.
–
– Но…
– Есть только одно но.
– Какое?
– прошептала я, внезапно напуганная. Даже слезы высохли.
Он заглянул мне в глаза.
– Ты всё ещё хочешь оставаться рабыней в Тайном Обществе?
Я отпрянула, как от удара. От одной мысли об этом меня затошнило.
– Нет. Абсолютно нет.
– Тогда ни о каких других но нечего и беспокоиться, правда?
– он пожал плечами, подтверждая свои слова.
– Я не знаю, смог бы я влюбиться в ту несчастную, жалкую женщину, нуждающуюся в ядовитой смеси секса и опасности, чтобы кончить, которой ты была, прежде чем потерять память и начать все сначала. Но я знаю, что боготворю тебя такую, какая ты сейчас. Для меня не существует другой тебя. Это и есть настоящая ты. И эта ты - всё, о чем я могу мечтать.
– Это не твоя вина.Ты была ребенком, ни в чем не повинным, непорочным ребенком, когда он развратил тебя, что ты могла поделать?
Я нахмурилась.
– Так ты не против?
– Не против?
– рыкнул он, его челюсть клацнула, а сбоку на его шеё запульсировала вена.
– Я против так, что весь горю. Я хочу убить этого извращенца, который сделал такое с тобой. И раз уж я обо всем знаю, я хочу отрубить члены всех тех ублюдков из этого больного общества.
– Он потряс головой.
– Но я не могу. И не должен погрязнуть в ненависти. Я просто люблю тебя ещё больше.
Я нервно облизнула губы.
– Что если… мы окажемся там, где будет кто-нибудь, кто… ээ… кто знает, чем я занималась, появится и скажет тебе что-нибудь отвратительное?
– Посмотри на меня. Разве я похож на одного из твоих трусливых английских франтов? Я без шляпы и сапог, но я вырос на ранчо, на востоке скалистых гор. Мы никому не позволяем неуважительно относиться к нашим женщинам.
– Я буду только тянуть тебя вниз, - прошептала я.
– О, милое дитя. Ты так ничего и не поняла, не так ли? Пока ты не вошла в мою жизнь, я топил вину на дне бутылки виски каждый вечер. У меня не было ничего, никакого смысла в жизни.
– Я была полна сомнений, которые были внутри моей головы, как скрученная в узлы верёвка. Я видела узлы, но не могла их распутать. Я боялась.
– Чего?
– Единственное, что я вспомнила вчера ночью, это то, что случилось в день смерти моей матери, но всё остальное я узнала только из записей. Я боюсь, что буду постепенно вспоминать всё больше и больше, но я просто не хочу вспоминать ничего, что связано с тем ужасным обществом.
– Если ты вспомнишь что-нибудь, что тебя расстроит, обязательно расскажи об этом мне, и мы вместе справимся с этим.
– Мы?
– Да, мы. Теперь мы одно целое, Оливия. То, что причиняет боль тебе, причиняет боль мне. Нет никакой разницы между твоей кожей и моей.
Я всхлипнула.
– А после того, как мы поговорим об этом воспоминании, ты сможешь оставить его в памяти, если захочешь, или мы можем спрятать его. Зависит от тебя. Окей?
– Окей.
– Я остановилась.
– Но что, если это что-то непростительное?
– Всё простительно, мой ангел. Я не представляю себе жизни без тебя.
С неожиданным рывком он сдернул
с меня пододеяльник. Моя первая реакция была странной и непредсказуемой. Из моего рта вырвался задушенный крик, полный ужаса, и я порывисто прикрыла руками свои грудь и интимное местечко между ног. Неестественный страх поразил меня и я внезапно устыдилась своей наготы. Я опустила подбородок к груди, и волосы покрывалом завесили меня со спины. Всё моё тело задрожало от утренней прохлады.Несколько секунд он ничего не делал. Потом он положил палец на ямочку на моем подбородке и приподнял его, чтобы мы встретились глазами.
– Почему ты прячешься?
– спросил он.
Я молча уставилась на него.
– Ты совершенна, - прошептал он.
Его слова отозвались в моем сердце. Он зацепил меня, как рыбку на крючок. Его палец прочертил линию от моего подбородка до самого горла.
– Так чертовски совершенна… - он улыбнулся внезапной, триумфальной, собственнической улыбкой.
– ...что я хочу предъявить на тебя свои права.
Я услышала свирепое удовольствие в его голосе. Он убрал свой палец и моя кожа затрепетала в том месте, где он был.
– Вся, блять, моя. До последнего миллиметра. Сегодня я ставлю на тебе клеймо моей частной собственности. С этого дня и впредь ты будешь только моей. Никто другой не может ни смотреть, ни прикасаться, ни брать то, что теперь моё.
– Он сделал паузу.
– Кому ты принадлежишь, женщина?
– Тебе.
– Прошептала я хрипло.
Он кивнул.
– Хорошо. Убери руки за голову.
– Это определенно был приказ, а не просьба. Мои глаза широко распахнулись от удивления, рот открылся, чтобы запротестовать, но никакие слова не шли. Только странное возбуждение забурлило в моей крови. Мне стало жарко и зябко одновременно. Его глаза были темными, повелевающими, полными желания и совершенно завораживающими. Я не могла отвести от него глаз. Медленно мои руки поднялись от треугольника волос между ног и моих грудей и сомкнулись у меня за головой.
Он позволил своему взгляду лениво скользнуть вниз по моему телу. Я сглотнула. Еще никогда я не чувствовала себя такой уязвимой и раскрытой.
– Ты влажная?
– спросил он, прекрасно зная ответ.
– Да, - призналась я и устыдилась своей сексуальности, своего распутства, отсутствия благопристойности и этого отчаяния, с которым я его хотела. Я даже захотела спрятаться от него и осознания самой себя. Я закрыла глаза.
– Открой свои глаза, Оливия.
– Его голос был низким и глубоким, требовательным. Я подчинилась.
– Раздвинь ноги, чтобы я мог видеть мягкую сладкую плоть моей сучки.
– Он говорил мягко, но его глаза сверкали по-собственнически.
Я прикусила губу и уставилась в его жаркие глаза. Они пожирали меня. В них была страсть. Сильнейшая страсть. Никто и никогда так не смотрел на меня. Мой клитор инстинктивно отреагировал, яростно запульсировал, желая, умоляя. Медленно, я развела свои бедра.
Его глаза опустились к моей киске.
– Шире.
– Скомандовал он.
Звенящие волны прокатились по мне, сосредоточившись в самом центре, заставляя меня чувствовать себя воском, плавящимся под жаром его взгляда. Простая неприкрытая правда была в том, что я хотела быть заполненной им. Я нуждалась в нём, чтобы унять боль. Я была полностью готова для его члена. Мои ноги медленно раздвинулись, когда мои ступни разошлись в стороны, простынь запуталась вокруг одного из моих коленей и натянулась, доставляя мне сладкую боль между ног, и греховное возбуждение разлилось вдоль всего позвоночника. Первоначальный порыв прикрыться исчез без следа. Теперь я хотела, чтобы он смотрел на меня. Я хотела видеть в его глазах блеск и алчность от того, на чём стоит клеймо его собственности.