Под гипнозом

Светочувствительная эпилепсия: нет.

Каких-либо нервных расстройств нет.

Не курит.

Употребление алкоголя: 2-5 бокалов вина в неделю.

Аллергии нет.

Фобий нет.

Короче, образцовая гражданка.

– Похоже, всё хорошо, - сказал я, глядя на неё. Она снова смотрела на меня как кошка - разгадайте меня.

– Это чудесно. Так вы сможете ввести меня в состояние гипноза?

– Я попробую. Как уже я ранее говорил вашей мачехе, не все поддаются гипнозу.

– Ох!
– лишь один этот маленький звук, был целым миром разочарования.

Я откинулся назад в кресле, глядя на неё дружелюбным взглядом.

– Скажите мне Оливия, чего вы ожидаете от нашего сеанса.

Её руки дрогнули.

– Мне хочется вспомнить свое прошлое или, по крайней мере, хотя бы некоторые обрывки.

Я кивнул.

– Вы хоть что-нибудь помните, из своего прошлого?

– Почти ничего.
– Я поймал её взгляд, он был рассеян, кожа бледной и говорила она с трудом.

– Что вы помните?

– Мое самое первое воспоминание - моя бабушка. Она курила сигареты с ментолом в гобеленовой комнате. Открыв серебряный портсигар, сунула мне между губ одну сигарету и я притворилась, что курю. Помню ощущения от того, как мятный воздух вышел из фильтра, и ее это забавляло. Помню ее взгляд на меня, сверху вниз. Знаю - она любила меня, также любила её и я.

– Как вы думаете, сколько лет вам тогда было?

Она пожала плечами.
– Не знаю, может быть семь.

Но после этих слов, её губы остались приоткрытыми и влажными. Между ними, поблескивали идеальные белые зубы. И вдруг, у меня возникло совершенно безумное желание увидеть её голой и сосущей мой член. Я откашлялся.

– Как скоро после аварии ваша память стала поверхностной?

– Это случилось в больнице, сразу после наркоза. После этого, чётких воспоминаний уже не было. Только мутные впечатления, обрывки.

Ощущение, что я знала этого человека или место, и несвязанные дезориентирующие вспышки образов.

– Дезориентирующие?
– переспросил я.

– Да. Выбрав одну вспышку, пытаюсь вспомнить больше, но в итоге, остаюсь только лишь с сильнейшей головной болью. Мой врач полагает, что это нечто посттравматическое. А иногда, я дохожу до точки, когда мой разум становится, словно чистый лист бумаги или будто вижу пустую кирпичную стену.

Снова киваю. – Понимаю. А что насчет снов? Вы видите его во сне?

Она нахмурилась. – Не совсем. Но, я вижу, повторяющийся сон. В нём, я иду вниз по темному коридору. Думаю, что это восточное крыло зала Мальборо, нашего семейного дома, но не уверена. Мне кажется, что во сне я много моложе, потому что мои босые ноги очень малы, а ногти на пальцах покрыты розовым лаком, но они грязные и накрашены кое-как.

Неосознанно она обняла себя. – Подойдя к двери, я неожиданно начинаю испытывать чувство обреченности. Хочу развернуться и уйти, но не могу. Всё моё тело пронизывает страх – я дрожу. Боюсь, что меня стошнит, но поворачиваю ручку и открываю дверь.

Она поднимает дрожащую руку и потирает затылок, будто приглаживает вставшие дыбом волоски на задней части шеи.

– Я оказываюсь в неокрашенной, с голым полом, пустой комнате. В ней ничего нет, кроме кресла-качалки, которое раскачивается само по себе. Так если бы ее кто-то только что качнул. Я чувствую немой ужас, витающий в воздухе, что-то очень плохое случилось в этой комнате. В этот момент, я просыпаюсь в холодном поту, испуганная, растерянная, и создается ощущение, что я в страшной опасности.

Я удивленно уставился на неё. Все было вовсе не так, как казалось мне сначала.

– Посещаете ли вы психиатра?

– Да. Я вижусь с доктором Гринхолф раз в неделю.

– Ясно. И последний вопрос. Как вы себя почувствовали, когда впервые увидели свою семью?

Она смущенно заерзала в кресле. – Не знаю. Я едва могла поверить, когда они сказали, что были моей семьей.

– Почему?

– Это покажется странным.

– В каком смысле?

Непонятное выражение промелькнуло на ее лице. Она сцепила руки на коленях.

– Боюсь, вы сочтете меня жутко неблагодарной.

– Доверьтесь мне.

Она облизнула губы и, глядя мне прямо в глаза, сказала:

– Потому что я не чувствовала любви к ним вообще… и не имело значения, что они говорили мне или делали.

Глава 3

– Я бы не назвал это неблагодарностью, Оливия, - сказал я мягко. – Травма может иметь абсолютно непредсказуемые последствия для мозга и психики.

Она как-то неуверенно улыбнулась. – Доктор Гринхолф говорит точно также.

– Хорошо. Давайте поиграем в ассоциации. Я называю вам слово, а вы мне первое, что придет в голову.

Она нахмурилась. – Ассоциации? А это, как-то связано, с гипнозом?

– Мы хотим, чтобы при погружении в гипнотический транс вы были спокойны и расслаблены. Важно избегать любых слов, которые могут вызвать негативные и противоречивые реакции от вас. И поскольку, вы не можете рассказать мне о каких-то фобиях, или болезненных воспоминаниях из прошлого, игра в ассоциации – самый простой способ обнаружить ваш нежелательный «спусковой крючок». Имейте в виду, что некоторые слова, которые я буду называть, совершенно не будут связаны с происходящим, так что, советую вам освободить свой разум.

Её глаза блестели. – Всё в порядке.

– Как только мы установим нужные рамки, то сможем открыть следующую дверь и проведем сеанс гипноза.

Она нервно повернула голову в сторону двери. Но я сразу же успокоил её, так же как и всех своих клиентов. – Это звукоизоляционная комната. Все наши сеансы, будут записываться, чтобы защитить как вас, так и меня от любых обвинений в нечистоплотности. Готовы? – я спросил, взяв ручку.

– Думаю да, - вздохнув, ответила она.

Я перевернул страницу в своем блокноте. – Небо.

– Буря, - ответила она.

– Бежать.

– Прочь.

– Картина.

– Дверной проем, - ответила она.

Странный ответ. – Дверной проем, - сказал я, глядя на неё.

– Зазеркалье, - бросил я очередное слово.

– Опасность, - сказала она, не сбиваясь с ритма.

Я почувствовал себя несколько неловко. Её ассоциации, казались несвязанными и бессистемными. Таких ответов я еще не слышал. Она была не совсем обычным пациентом, которые обычно посещали меня. Что-то было не так. Но, было совершенно ясно, что я должен идти дальше, и мое профессиональное любопытство, было сильнее всякого благоразумия.