Под кровью — грязь

Девятнадцатилетний мальчишка, с кривящимися в истерике губами, с пеной, летящей изо рта при каждом слове, стал полным хозяином жизней несколько десятков людей. Ни в чем не повинных людей.

Сейчас он этих мужа и жену заставит убивать друг друга, а потом выведет следующую пару, а потом следующую, а потом…

Гаврилин снова сглотнул, чтобы отогнать подступающую тошноту. Полтора месяца назад все это выглядело иначе. Он был отделен от всей этой грязи системой и своими проблемами. Наблюдатель ломал голову, зачем все это планируется, ему мучили вопросы зачем и как, и он даже не задумывался над тем, какой ценой.

Он ведь сам тогда отобрал из общего списка кандидатов для группы Палача этого солдатика. Сам включил его в рекомендательный список для Палача. Сам.

– Ты собираешься смотреть на это и дальше? – спросил Гаврилин.

– Не знаю.

– Что ты не знаешь? У тебя есть оружие?

– Есть.

– Так что же ты?

Палач повернул лицо к Гаврилину и улыбнулся:

– А ведь меня называют Палач, а не Спаситель. С чего это ты решил, что я стану кого-то спасать? Это ведь мой новый способ самоубийства. Так ведь ты сказал?

– Какая же ты все-таки сволочь!

– Может быть, я и сволочь, но я не дурак. – Палач наклонился к Гаврилину. – Если я сейчас попытаюсь выстрелить и промахнусь, или даже попаду в Солдата, нас изрешетят Блондин и Наташка. И не только нас. Лягут все.

Это точно, подумал Гаврилин, это точно. Они не будут разбираться, кто стрелял, они просто выметут зал пулями и все. Значит, остается просто сидеть и ждать.

– Отдай мне телефон.

– Нет.

– Отдай мне телефон.

– Куда ты собираешься позвонить?

– Вызову свою группу прикрытия.

– И что? Они пойдут на штурм ресторана? А они имеют право вот так раскрываться? Ведь потом возникнут вопросы, кто, откуда, зачем. Начальство тебя не одобрит.

– В милицию позвоню. – Гаврилин сразу же понял, что сморозил глупость. Пока милиция прибудет, пока все оцепят – пройдет слишком много времени. А потом начнутся переговоры, попытки уговорить, а пока Агеев будет стрелять, или заставлять стрелять других…

– Ну, вы уже решили, кто из вас сегодня останется в живых? – спросил Агеев у мужа и жены. – Кто останется у вашей дочери – папа или мама?

Я не могу этого видеть, подумал Гаврилин. Я тоже сейчас сойду с ума, как вон та девчонка, которая до сих пор бьется в рыданиях в углу зала. Можно просто встать, крикнуть что-нибудь этому пакостнику и получить пулю в лоб. И все для меня кончится. Все-все-все.

Гаврилин увидел, как Агеев сунул свой пистолет женщине, обнял сзади и стал наводить ее руку с оружием на мужа.

Не могу этого видеть. Не хочу.

– Это очень просто, – сказал Агеев, – просто нажать на вот этот крючок. Не бойся, Катя, жми. Жми!

Ударил выстрел, закричала женщина. Пуля ударила ее мужа в живот. Он рухнул на пол, согнувшись вдвое, ноги его забили по полу.

Жена упала на колени, зажала уши руками и закричала.

Агеев подошел к извивающемуся от боли телу и присел на корточки.

Гаврилин дернулся было, чтобы встать, но рука Палача с силой сжала его руку.

– Сидеть!

– Да пошел ты!..

– Не делай глупости, – сказал Палач, – это мое дело.

– Так делай его!

– Сейчас, – Палач сунул руку под пиджак.

Гаврилин осторожно отодвинул в сторону стул, стоящий у него на пути. Или падать на пол, или бросаться на кого-нибудь – нужно будет место. Если Палач ошибется, то…

Черт, твою мать!

– Ты куда дел взрывчатку?

– Взрывчатку? Положил в машину и оставил эту машину в одном интересном месте. – Палач вытащил пистолет, снял его с предохранителя.

– У тебя нет запасного? – спросил Гаврилин.

– Наблюдателям стрелять не положено.

– Есть или нет?

– Нет, успокойся.

– Солдат – менты! – Гаврилин оглянулся на голос.

Это крикнул Блондин:

– Стрелок сказал, что идут менты!

– Иду, – ответил Агеев.

Он на ходу махнул Бесу рукой: «Последи здесь!».

– Да заткнись ты, – бросил Агеев кричащей женщине и с силой ударил ее ногой в лицо.

– Сейчас? – спросил Гаврилин.

Суета

Некоторым в жизни везет, некоторым – нет. Это младший сержант Михайлов знал давно, и его напарник, сержант Халиуллин, был с ним в этом согласен.

Дежурство в Новогоднюю ночь само по себе – вещь неприятная, а прогулка по улице в ТАКУЮ ночь – просто вообще пытка.

И что самое обидное – ведь нахрен никому не нужен их патруль. Часов так до четырех. Все, даже самые отбитые уроды, сидят сейчас за столами и угощаются.

– Не надо было с майором портить отношения, – в который раз сказал Халиуллин.

– Не нужно было, – согласился Михайлов, – так кто ж знал?

– Надо было думать, – назидательно сказал Халиуллин.

– Надо, – опять согласился Михайлов, – у тебя как ботинки? Не текут?

– Нет.

– А у меня, блин, текут по шву. Что только ни делал – все равно текут.

– Надо их над огнем вазелином намазать.

– Да мазал я, мазал, – не помогает. Ног уже не чувствую, – пожаловался Михайлов.

– Хреново.

– Может, это?..

Халиулиин остановился и посмотрел по сторонам.

– А если кто?..

– Ну, кто? Майор? Так он сейчас уже водку жрет.

– Жрет, – кивнул головой Халиуллин.

– Так, может, – Михайлов задумался на секунду, – двинем в «Старуху»?

«Старухой» все называли ресторан «Старая крепость», патрульных там всегда подкармливали – ресторан стоит на отшибе, в парке, место достаточно глухое, так что лучше, чтобы патрули туда заходили почаще.

– Пошли, – принял решение старший патруля.

Минут десять патрульные шли молча, предвкушая отдых в тепле.