Под крылом Ангела
Шрифт:
На Дворцовой площади лежали огромные снежные горы — их убирали несчастные, замерзшие солдатики, и это, учитывая количество снега и то, что он продолжал идти, выглядело прямо-таки сизифовым трудом.
Неподалеку от них подросток закапывал юную спутницу в снежную кучу. Та верещала и явно не имела ничего против. Иван, улыбаясь, смотрел на влюбленную парочку…
Пробили часы на Зимнем дворце…
Иван вдруг почувствовал странное волнение и шальную радость.
Озябнув, он зашел в милое кафе, выпил согревающий имбирный чай и долго смотрел, как за окном набережную реки Мойки засыпает снег.
Ему
На следующий день он вновь долго бродил по городу.
Вечером опять оказался на Дворцовой. В этот раз площадь произвела на него еще большее впечатление. На ней выстроили фантастическую театральную декорацию — лес из сосен и елей (как выяснилось, для предстоящего новогоднего праздника), а Эрмитаж подсвечивали волшебным сиреневым цветом.
Над всем этим царила абсолютно полная, огромная луна, и Александрийский Ангел плыл над городом…
По дороге в отель он остановился возле одного из домов на набережной Мойки. Это был тот самый дом.
Вспомнились рассказы матери: «Дом был удивительный. Этажом выше жил сын князя Н. С ним соседствовал красный комиссар К., который ухаживал за внучкой князя. Такая очень петербургская тема, когда все перемешано и параллельно проживаются самые разные жизненные истории…»
Он еще раз взглянул на окна. В одном был виден женский силуэт.
«Интересно, кто эта женщина?»
Воображение заработало, и ему захотелось побывать в той самой квартире…
Но даже в самом смелом воображении не могла бы возникнуть такая история и такая женщина, которая сейчас стояла напротив него.
— Послушайте, Барбара, а может, все еще наладится?! Ну, в смысле, этот мужчина с вашей подругой о чем-нибудь договорятся, ведь что-то же их раньше связывало?
Бася махнула рукой:
— Вряд ли…
Иван прислушался к разговорам в соседней комнате.
— Кажется, там вполне спокойно и мирно беседуют.
Как только он произнес эту фразу, из комнаты донесся разъяренный крик Чувалова, который кричал, что Соня его не понимает и надо бы настучать по ее безмозглой голове.
Иван усмехнулся:
— М-да, прямо-таки закон Мерфи: если вам показалось, что ситуация улучшилась, значит, вы просто чего-то не заметили.
— Я уверена — они не договорятся! Надо что-то придумать. Должен же быть какой-то выход!
— Не переживайте. В крайнем случае я вас спасу, пожертвовав собой!
Бася взглянула на него с удивлением — шутит он или как?
Иван заверил, что все серьезно.
Бася фыркнула, ну-ну, мол, ловлю вас на слове!
— Эй, гаврики! — На пороге возник Чувалов. — Чего шушукаетесь? Идите в общество. Нам без вас скучно!
До Нового года оставалось всего ничего. Чувалов неожиданно раздобрился и пригласил присутствующих сесть за стол.
Только Соня продолжала танцевать, как заведенная.
— Помилуйте, ну это уже явный перебор, вступился за даму Иван. — Я, например, не смогу ни есть, ни пить, видя, как она танцует!
— Чего на рожон лезешь? — нахмурился Чувалов.
Иван усмехнулся:
— Да я бы не только на рожон, я бы и драться полез, и, возможно, даже драка завершилась
в мою пользу, но как-то глупо бросаться на дуло, все-таки у вас пистолет, а я не Рэмбо и не Крепкий Орешек. Но предупреждаю, Семен, если вы сделаете этим женщинам что-то плохое, я вынужден буду вмешаться, уже не раздумывая, чем это закончится лично для меня. Впрочем, продолжаю надеяться на мирный исход… Ну вот скажите, чего вы хотите от своей подруги? Любви, взаимности? В лучшем случае вы заставите ее ползать, пригрозив пистолетом, но сомневаюсь, что при этом она будет вас любить.Чувалов погрустнел и после долгого молчания сказал с обидой:
— Слышь ты, умник! Не надо думать, что я безмозглый баран и так примитивно устроен, что сразу начал угрожать любимой женщине пушкой. Нет, я перед ней и так, и этак, старался, подарки делал — она, между прочим, принимала! А потом — раз! — и мне под дых, предала!
Иван кивнул с пониманием:
— Да, разочарования всегда неприятны, понимаю вас, Семен.
Бася улыбнулась: «Молодец, выбрал правильную тактику, разговаривает с Чуваловым, как с пациентом, вкрадчиво и нежно».
Иван продолжил в той же манере:
— Но, возможно, вам следует поступить принципиально иначе?
Чувалов ухмыльнулся:
— Это как же?
— Постарайтесь удивить свою женщину! — предложил Иван.
— Удивлял, — кивнул Чувалов. — Причем так, что даже сам удивился, что на такое способен. Машину купил — и мне не жалко! Квартиру купил — и мне не жалко! Как этот, блин, истинный христианин!
— Нет, я не про материальные блага! Вы сделайте что-нибудь такое, чего она от вас точно не ожидает!
— Что, например? — вполне искренне заинтересовался Чувалов.
Иван задумался и наконец обрадовался удачно найденному решению:
— А возьмите да и отпустите ее на все четыре стороны!
— Не понял, — хмуро отозвался Чувалов. По его лицу было видно, что предложенный вариант ему не нравится.
— Ну отпустите, и пусть женщина идет, куда хочет, и строит свою жизнь, с кем хочет! Сделайте ее свободной!
— У вас там, в Лос-Анджелесе, все такие умные? — обиделся Чувалов. — Слушай, американец, засунь свои советы знаешь куда! Без тебя разберусь!
— Ну я и вижу, как вы разобрались, — беззлобно заметил Иван. — Сделали несчастными как минимум двух женщин!
— Вторую мне не приписывай, — хмыкнул Чувалов. — Баська сама себе неприятностей нарыла!
— Я тебе не Баська, — гордо отрезала Барбара. — Мы с тобой на брудер, Чувалов, не пили. Для тебя я — Барбара Ивановна!
— Ну ладно, нехай Ивановна! Так вот, Ивановну прошу мне не шить. Ее любовник бросил. И я здесь ни при чем!
Иван внимательно посмотрел на Басю — мол, это правда?
Бася зарделась.
— Никто меня не бросал! Любовник, кстати, звонил недавно. Предлагал встретиться. Говорил, что сожалеет.
Почему-то Басе не хотелось выглядеть в глазах Ивана жалкой брошенной женщиной. А почему — она и сама не знала.
Видимо, Чувалов все-таки решил взять совет Ивана на вооружение и удивить любимую женщину. Он разрешил ей перестать танцевать и пригласил сесть за стол.
Тем не менее предупредил, так, на всякий случай, что это ничего не значит и планы его «не ждите — не изменятся!».