Под крылом Ангела
Шрифт:
Недолго думая, Бася предложила выпить за судьбу.
Иван тут же налил ей шампанского. И под шампанское Бася рассказала ему свой любимый анекдот. Про то, как навстречу друг другу из-за недосмотра диспетчера по одноколейной дороге вышли два поезда. И они, представьте, не встретились. Потому что не судьба!
Иван, рассмеявшись, сказал, что этот анекдот представляется ему очень русским. У русских вообще манера — все списывать на судьбу или не судьбу. Вот и его матушка часто повторяет с фатальной обреченностью: «Не судьба!» или, наоборот: «Судьба!» — и сразу становится ясно: никаких усилий, чтобы переменить ситуацию
Усмехнувшись, Бася заметила, что лично она с этим согласна. Особенно после всего случившегося, потому что, уж извините, она несколько иначе представляла себе Новый год и имела, заметьте, иные планы в связи с праздником! А в итоге в коридоре храпят пьяные Снегурки, в ее спальне спит соседка, на полу в гостиной размазали торт, а она вместо свидания с любимым человеком рассуждает о фатуме и роке невесть с кем! И можно ли после всего этого верить, что хоть что-то зависит от наших желаний и возможностей и всерьез строить планы?
На «невесть кого» Иван не обиделся, да и в спор вступать не стал. Выпил водки и честно признался, что он и сам не из той породы людей, которые относятся к себе слишком серьезно, рассчитывают жизнь и строят планы. Например, желание поехать в Россию на Новый год вообще возникло внезапно. В сочельник он подумал — отчего бы не сделать себе такой рождественский подарок? А через день уже вылетел в Петербург. В сущности, тоже можно списать на судьбу, разве нет?
Услышав про сочельник, Бася замерла — надо же! В тот вечер она как раз простилась с Эдом и, обливаясь слезами, просила у грифонов послать ей человека… Неужели Иван… Вот и Наина ее уверяет, что…
Она так посмотрела на Ивана, что он даже смутился и спросил, все ли в порядке?
Бася улыбнулась:
— Да, кажется, в порядке… Вполне…
— Слышь, юрист, я смотрю, ты на нашу Ивановну заглядываешься? — ухмыльнулся проницательный Чувалов. — Так вот, я тебе скажу: выкинь эту дурь из головы. Ивановна — она даже хуже Соньки будет! Та еще штучка!
Бася вспыхнула:
— Семен, воздержись от подобных комментариев!
Чувалов налил себе водки.
— Давай, Иван, выпьем русской водочки за твое здоровье! Это у вас там черт знает что пьют, а при наших условиях черт знает что не помогает! Ну, сам посуди — девять месяцев промозгло и холодно, заняться нечем, тоска, что аж наизнанку всего выворачивает, а выпьешь беленькой — и вроде теплее становится. И это как раз тот случай, когда не пьют, а лечатся! Мы душу лечим, понимаешь?
Иван кивнул вполне искренне — кажется, действительно понял.
Чувалов опрокинул рюмочку, прислушиваясь к Эворе, и вдруг расчувствовался и даже пустил слезу:
— Эх, хорошо поет, зараза! По-нашему, по-русски! И все понятно без слов! О чем поет? О любви!
Сонька взглянула на него растерянно и с жалостью, а потом тихо сказала:
— Ну что ты, Семен, не расстраивайся… Ведь все хорошо… Вот и дети у тебя будут, гадалка говорила!
— Так если бы от тебя… — махнул рукой Чувалов и едва не всхлипнул.
Семен с Соней уже готовы были разрыдаться на пару, и, возможно, в истории их отношений произошел бы какой-то переворот, но тут, видимо, как в случае двух поездов, которые не встретились, оказалось «не судьба!», ибо история получила совершенно иное развитие.
Раздался звонок в дверь.
Бася
вздохнула:— Наконец-то, Зоя!
Семен, смущенно вытирая скупую слезу, сказал, что не стоит беспокоиться — он сам откроет дверь.
Вернувшись в гостиную через несколько минут, Чувалов объявил:
— Ну, вот она — твоя Зоя!
В комнату вошла невысокая толстенькая женщина лет сорока.
— А это вовсе не Зоя! — удивленно сказала Бася.
Она оглядела незнакомку: круглые голубые глаза, рыжие волосы, как будто крашенные хной, взбиты в популярную в шестидесятые прическу «Бабетта идет на войну». Бася также отметила, что одета дама довольно странно: пальто в крупную розовую клетку, дурацкие, какие-то детские, сапоги, тоже розовые, и розовые колготки — не по сезону. А на голове корона с фальшивыми камнями, как у Снегурочки.
Женщина оглядела присутствующих с вызовом и улыбнулась. Ее улыбку было сложно назвать доброжелательной…
— Кто же это? — недоуменно спросил Чувалов.
— А это я! — металлическим инопланетным голосом сказала новоприбывшая, и Бася схватилась за сердце.
Глава 13
ЮНОША БЛЕДНЫЙ СО ВЗОРОМ ГОРЯЩИМ…
Настроение у Павлика было кислое, совсем не для Нового года.
Последние несколько дней он вообще сходил на нет — такая тоска, что хоть волком вой, какой уж тут праздник…
Мысли о Барбаре, как рой злых пчел, — налетят и искусают больно, а ему останется только валяться в своей комнате и корчиться от боли. Главное, с этим ничего нельзя поделать… Сколько давал себе зарок — забудь о ней! Мужчина ты или размазня какая-то?! Хорош страдать и жевать сопли, сам себе противен, а уж Барбаре-то как — и представить страшно… Надо успокоиться и взять себя в руки… Но вот не получается, хоть ты тресни…
Порой даже на очевидно глупые поступки тянет… Вон пару дней назад такое отжег! Забрался ночью к Барбаре в квартиру!
Незадолго до этого Павел прочел в книге о поэте Белом, как тот, страдая от неразделенной любви к жене поэта Блока, надев на себя красное домино, бегал по городу, пугая и прохожих, и сам предмет страсти.
А как раз нечто похожее на красное домино Павел недавно заприметил в шкафу среди вещей Наины. Весьма фактурный театральный балахон пунцового тревожного цвета. Павел не удержался, примерил. Завораживает… Что-то карнавальное и не из этого времени…
В воображении Павла вмиг нарисовалась весьма яркая красивая картинка: как он ночью в красном домино, с розой в руках (да, да, непременно с розой!) проникает к любимой в квартиру и в ее спальне падает на колени, держа розу в зубах (идиотизм какой-то). Нет, лучше все-таки в руках!
Далее, по замыслу Павла, следовали признания в любви, и завершалась история уже в постели Барбары. Страстным хеппи-эндом, разумеется…
(Ну что поделаешь — парень начитался литературы Серебряного века… Такое бывает, даже в наше циничное, чуждое всякой романтики и декаданса время.)
И вот прошлой ночью Павел-таки осуществил свой замысел. Воплощению смелой идеи способствовало то, что у него имелись ключи от квартиры Барбары. Когда-то, в пору нежных отношений, она сама вручила ему дубликат своих ключей. Правда, после разрыва ключики попросила вернуть, но он предусмотрительно сделал дубликат — так, на всякий случай.