Под крышами Парижа

У Артура занимает час перебраться на кушетку тогда же, когда на ней мисс Кэвендиш. Ну, сам обнаружит… Она ему позволяет погладить колено и немного ее пощупать… он может пощипать ей бедро через неглиже, но ему не позволят запустить под него пальцы. Когда она уходит с кушетки, он – за ней, валандается по квартире следом, как собака ходит на запах свежего мяса. Мы с Сидом делаем вид, будто спорим, чтобы не мешать ему… довольно потешно видеть, как кому-то дают от ворот поворот…

Мисс Кэвендиш оттарабанила свои шаловливые истории… и несколько личных воспоминаний, призванных убедить Артура, что и она может оказаться чуточку шалуньей. Выходя из комнаты в следующий раз, он говорит нам с Сидом, что мы с ним пара болванов.

– Да ей просто до зарезу хочется, – говорит он. – Что с вами за хуйня вообще, придурки? Да она же как спелый фрукт, вся готова в руки вам упасть с дерева. Только что вслух этого не просит.

Вот вмешивается голос мисс Кэвендиш. Что-то не так со светом в спальне. Не зайдет ли кто-нибудь посмотреть?.. Она боится электричества….

– Вот оно, Арт, – говорит Сид. – Вот она и попросила вслух. Давай беги туда, и поглядим, что сможешь сделать. Если понадобится помощь – подсобим.

Артур в спальне провел не больше минуты, как оттуда доносится вопль, и пизда вылетает, Артур за нею по пятам. Неглиже наполовину съехало, и, как я и ожидал, под ним на ней пара штанишек. Она бросается в объятья Сиду и прижимается к нему голым животом. Артур, выдыхает она, попытался совершить там в темноте что-то неприличное.

Сид строго поворачивается к Артуру.

– Ах ты ж негодяй, – говорит он.

У Артура вывален язык, и ничего смешного он тут не видит.

– Только дайте мне эту суку проклятую, – говорит он, – я ей устрою неприличное к лицу! Гляньте на мою ширинку! Вы думаете, кто ее, к черту, расстегнул? Она. Сука, заманила меня туда с хуем нараспашку и всеми делами, а потом не хотела давать. Дайте ее мне, я ее выебу.

– Так не договаривались, – возражает Сид. – Мы все ей ввинчивать должны были, а не ты один. Где будем, тут или в спальне?

Трудная мисс Кэвендиш ушам своим не верит. Откидывается у него в объятьях посмотреть, не шутит ли он, и понимает, что он держит ее крепко и выпускать из рук отнюдь не собирается. Она требует, чтобы ее отпустили. Сид сжимает ей буфера и велит быть послушной деткой.

Затем, решив, что мы все это всерьез, она заводит речь о том, чтоб мы немедленно шли вон, а заканчивает мольбами, что она ничего плохого не имела в виду… она просто шутила, невинно.

– Тогда как насчет поебаться, – спрашиваю у нее я, – славно, невинно поебаться, как бы в шутку?

Мы не имеем права с ней так разговаривать! Она закричит, если мы не отпустим ее тотчас, а то и раньше! Она вызовет полицию расследовать, если мы сделаем хоть одно неверное движение. Ах, она-то уж все сделает для того, чтобы это безобразие дошло до соответствующих властей!

– Слушай, Сид, – говорит Артур, – я терпеть не могу таких разговоров… меня от них просто тошнит. И вообще, она орать при этом может, а у меня уши болят, когда вопят бабы, поэтому давай ее обратаем так, чтоб не шумела.

Сид дает ей еще один шанс согласиться мирно. Не станет, орет она. За какую это девушку мы ее принимаем, если рассчитываем, будто она позволит трем мужчинам собой злоупотребить? Артур сует ей в рот носовой платок и завязывает его ей на затылке.

– Скажи что-нибудь, – велит ей он, и мисс Кэвендиш отвечает «гу», по-моему с британским акцентом. – Прекрасно, – любуется он. – А теперь, хуеплетка, ты поймешь, что значит ебаться. Тебя изнасилуют на твоей же чертовой кровати, раз ты на нее по-другому никого не пускала.

Она пинается и царапается, но нас втроем для нее просто слишком много. Мы вносим ее в спальню и швыряем на кровать. Сид и Артур ее держат, а я стаскиваю надетое.

Раньше я никого в жизни не насиловал. Мне это всегда казалось какой-то глупостью, но то было, пока я не столкнулся с этой динамисткой. Теперь я за изнасилование на все сто, и редко мне доставляло такое удовольствие снимать с женщины одежду, как теперь, когда я раздеваю эту пизду. Я тискаю ее, щупаю там, щиплю тут, и чем больше она ерзает и пускает в кляп слюни, тем больше твердеет у меня хер.

Поскольку удерживать ее приходится нам двоим, решаем, что честнее всего нам всем будет ебать ее в порядке знакомства, по одному. Поэтому Сид получается первым, и он для этого тоже в хорошей форме. Мисс Кэвендиш бросает один взгляд на него со спущенными штанами и крепко зажмуривается. Я чувствую, как она подо мной вся дрожит. Может, я б ее и пожалел, если б я, блядь, не так был на нее обижен за то, как она себя вела….

Сид не спешит никогда – похоже, даже с изнасилованием. Щекочет ей промежность и щупает ее, начиная со стоп и долго добираясь обратно к ее мохнатке. Водит руками ей по животу, играет с ее буферами… затем раздвигает ей ноги и заглядывает в фигу. Не девственница, объявляет он…

Мисс Кэвендиш перепугана до усрачки. Возможно, она думает, что мы уже спланировали, как избавиться от трупа, когда с нею покончим. Но все равно сражается, как кошка, стоит ей только чуть перевести дух… Сиду отнюдь не просто удерживать ее, чтобы успеть заправить ей хер под жопу.

Мы с Артуром оба подаемся вперед поглядеть, как в нее входит его хуй… Сид раскрывает бонн-буш и трется хером о бьющиеся, напрягшиеся бедра. Мисс Кэвендиш немо переводит взгляд с одного из нас на другого. Ей как-то удается отчасти сдвинуть кляп, но страх, похоже, лишил ее голоса… она не вопит… она умоляет нас шепотом, полным ужаса, отпустить ее:

– Прошу вас, не делайте так со мной! Я никогда больше не буду никого дразнить, пока жива… Клянусь вам! Ох, ну пожалуйста… пожалуйста! Простите, что я была такой тварью… я больше не буду! Не позорьте меня больше..

Но она уж очень опоздала со своими обетами. Когда-нибудь потом, возможно, мы и потолкуем с нею разумно, но, как говорит сейчас ей Артур, сперва ей нужно выучить урок. Сид проскальзывает хером ей в манду… бедра у нее, напрягшись, отпрядывают. Мы с Артуром перестаем возиться с ее буферами и уступаем дорогу Сиду. Живот ее трепещет и содрогается, и я замечаю, что соски у нее напряглись… они встают, крупные и темные в центрах темных глаз ее титек….

– НЕТ… нет… нет… нет… нет….

Сид дожал конец своего хуя ей под хвост. Загоняет с силой… яйца его трутся о ее гладкие ноги. Бедра ей он держит разведенными и медленно заправляет суке. Живот ее отпрядывает от него, когда он на нее наваливается и принимается ее ебать. Она стонет. Не хочет смотреть и не хочет, чтобы кто-то видел ее лицо… Сид держит ее за голову и заставляет открыть глаза:

– Ну, сука, как тебе это нравится? Вот чем ты нас дразнила целую вечность, как мы с тобой только познакомились… что ж ты не улыбаешься? Разве не счастье, вшивая ты пизда? Чуешь эту елду у себя в пизде, черт бы тебя драл! Я хочу, чтоб ты ее чуяла! На, может, так хоть узнаешь, что у тебя там! – Он ебет ее так жестко, что никак не поймешь, то ли это она сопротивляется, то ли ее от ебли так мотыляет по кровати. – Когда я тебя отымею, ты уже такой тугой не будешь… нелегко тебе будет ножки сжимать, когда какой-нибудь несчастный ублюдок станет потеть, чтоб тебя уложить в кроватку…