Под маской Джокера

– Не знаю, как мои однокурсники, а я по прошествии лет ему благодарна, – сказала Нелли. – Жёсткий, конечно, был, но умел знания в головы на всю жизнь вкладывать. Это тогда мы его боялись, исподтишка бухтели и жаловались на свою судьбу, а теперь уже с каким-то теплом всё это вспоминаешь… Смешно даже. А знания в голове как на каменных скрижалях высечены. Сейчас у нас на факультете уже нет таких, как он…

– И слава Богу, наверно, – крякнула Ира, снова меняя руку: тяжеловатым оказался груз науки в портфеле.

– Ну почему «слава Богу»? Мне кажется, жаль. – Нелли поправила сползающий со вспотевшего плеча плащ, расстегнула вторую верхнюю пуговицу блузки. – Так что не бурчите, если вас преподаватели прижимают – впоследствии ещё оцените качество своих знаний.

– А мне нравится, как вы нас учите, – прямолинейно заявила Ира, колко блестя глазами. – Я бы другого препода не хотела. Уфф… Как вы каждый день такие кирпичи таскаете, Нелли Вячеславовна?!

– Без муки нет науки, – засмеялась Нелли. – Нет, не каждый день, конечно. Это я сегодня из библиотеки много всего набрала, чтоб дома поработать.

– Сейчас же все учебники можно в интернете найти, – заметила девушка. – Ни к чему тяжести таскать.

– Почти все, – уточнила Нелли. – Кое-чего я там не нашла, вот и пришлось пользоваться услугами старой доброй «бумажной» библиотеки.

Некоторое время они шагали молча. Уютный скверик с лавочками манил присесть в ещё совсем прозрачной тени деревьев, покрытых первым зелёным пухом, уличное кафе под тентом предлагало пиво в ассортименте и скверный растворимый кофе из пакетиков «три в одном»…

– Я слышала что-то про языковой лагерь в Америке, в который от нашего универа можно поехать, – нарушила молчание студентка. – Как там с этим дело обстоит?

– Да, на каникулах после четвёртого курса ребята ездят, – кивнула Нелли. – Работают там кем-то типа вожатых. И языковая практика, и подработка.

– Только после четвёртого? А раньше нельзя? Просто мне хотелось бы съездить.

Нелли задумалась.

– Не знаю… Обычно берут только студентов старших курсов, но ты у нас девушка одарённая. Я попробую разузнать, Ир, но не гарантирую положительного ответа.

– Было бы здорово съездить. Я туда вообще на ПМЖ хотела бы.

– А что тебя привлекает в Америке?

– Ну… там общество толерантнее. Да и вообще всё как-то цивилизованнее, что ли.

«Гей-радар» снова подал сигнал – теперь уже несомненный. Они так увлеклись беседой о трудностях эмиграции, об американском образе жизни и различиях в менталитете народов, что Нелли чуть не прошла мимо магазина, где она по своей привычке к бережливости обычно покупала недорогой отечественный трикотаж.

– Ну, вот сюда мне и надо зайти. Не хочу заставлять тебя ждать… Спасибо, что поднесла мою «авоську».

Улыбка Нелли отразилась в глазах Иры задумчивым отблеском.

– Да не за что… Могу и с вами зайти – может, и себе что-нибудь присмотрю. Какой-нибудь топик там или майку.

Две продавщицы постбальзаковского возраста стали похожи на крабов с глазами на стебельках, когда в их царство хлопковых трусов пятьдесят четвёртого размера и халатов пятьдесят шестого вошла девушка… нет, по их мнению, не девушка, а непонятное существо с железяками в брови и нижней губе, с разноцветными волосами, в мешковатых штанах и ужасных солдафонских ботинках. Их пальцы так и подёргивались – видимо, от желания начать креститься и бормотать: «Свят! Свят! Свят!» Нелли, с их точки зрения, куда больше соответствовала классическому облику нормальной женщины: сияющие светло-русые волосы, уложенные в аккуратную причёску, длинный бежевый тренч, под ним – строгая белая блуза с маленьким шёлковым шейным платком и чёрная юбка-карандаш, на ногах – туфли-лодочки цвета nude. К её образу очень подошёл бы объёмистый интеллигентский портфель, от которого так и веяло старой доброй советской эпохой, в которую эти дамы родились и выросли… А вот и он, только почему-то в руках у несуразного создания с пирсингом, которое расхаживало по их респектабельному магазину и насмешливо рассматривало вышеупомянутые огромные женские трусы и халаты.

Нелли остановилась у витрины с детскими вещами. На Леське всё словно горело: там дырка, там затяжка, там пузырь или невыводимое пятно…

– Покажите, пожалуйста, вот эти маечки и колготки.

Продавщицы услужливо разложили на стеклянной поверхности витрины всё требуемое, норовя подсказать, посоветовать, помочь. Нелли скосила взгляд в сторону Иры: та равнодушно трогала края футболок. Выбрав Леське две майки, три пары колготок и комплект симпатичных плавок с кармашками и вышитыми названиями дней недели, Нелли озаботилась покупкой трикотажных вещей и для Влады. Та была неприхотлива в одежде и доверяла вкусу своей возлюбленной.

– Мужчине своему что-нибудь подобрать не хотите? – проявляя чудеса современного сервиса, наложенного на совковый менталитет, предложили дамы. – Носки, майки, футболки, трусы…

Оставив слово «мужчина» без внимания, Нелли попросила показать футболки размера сорок два – сорок четыре.

– Худенький он у вас, что ли? – удивились продавщицы.

– Нет, мне надо женские.

– А, вы на себя берёте? Вот здесь весь ассортимент, смотрите…

Ассортимент между тем был уже весь просмотрен Ирой. Нелли подошла:

– Ну как, приглянулось что-нибудь?

– Да не… Какое-то всё тут беспонтовое, – хмыкнула та.

– А всегда ли нужны понты? – Пальцы Нелли пробежали по футболкам, листая их, как разноцветные страницы. – Вот, смотри. Чем тебе не маечка?

– Не… Девочковая слишком, – привередливо поморщилась Ира.

– А ты у нас кто – мальчик? – Нелли сняла майку с вешалки и вручила девушке. – Иди в примерочную.

После коротких препирательств Ира всё-таки отправилась примерять майку. Пока она возилась в кабинке, Нелли выбрала пару футболок для Влады, ей упаковали все отложенные вещи, и она расплатилась. Занавеска отдёрнулась, и показалась Ира со своим обычным каменным выражением на лице.

– Не, не моё.

– Мала?

– Размер-то мой. Стиль не мой.

– А по-моему, майка как майка. Нейтральная…

– Вот именно. Я не люблю нейтральное. Одежда должна подчёркивать индивидуальность.

Они вышли из магазина на пыльную сухую брусчатку улицы. Молодые липки блестели клейкими ладошками листьев, ветер надувал парусом рекламную растяжку; у весны пересохло в горле, но город дышал ей в лицо только выхлопными газами и кормил муравьиной суетой.

– Я почему-то думала, что вы не замужем. – Голос Иры прозвучал тихо и грустно.

– Почему ты так думала? – Сердце Нелли шептало: «Признайся ей! Уж кому тебя понять, как не ей?» – а осторожность куковала свою песню: «Никому не верь. Всех последствий не просчитать, всех узлов и пересечений судеб не прощупать – неизвестно, чем обернётся любое брошенное слово. Лучше промолчать, чем потом каяться».