Под Москвой

– Знаете, милая девушка, я никогда не удивлялся подвигам наших советских людей, а только радовался. Вот и сейчас я искренне радуюсь вашему смелому поступку. И благодарю вас от всего сердца. Вы даже сами не знаете, какой подвиг вы совершили.

– Да что вы, товарищ генерал. Разве я одна это сделала?.. Там остался командир отделения... Стакопа. Вы знаете?

– Мне все известно, - кивком головы остановил ее Доватор.
– Не нужно рассказывать. Я говорил с Громовым... Молодцы! Немца допросил. Сведения, которые вы принесли, дадут нам возможность сохранить сотни жизней.

Взглянув на девушку, Лев Михайлович вдруг замолчал.

Зина сидела над остывшей чашкой чая, склонив голову, с закрытыми глазами.

– Вы очень устали?
– негромко спросил Доватор.

Густые брови Льва Михайловича сошлись у переносицы.

Зина не слышала его вопроса. Невнятно что-то проговорив, она прислонила голову к печной трубе, улыбнулась, по-детски всхлипнула и заснула. Из упавшей набок чашки по черному ворсу бурки бежала струйка малинового чая.

Лев Михайлович осторожно взял чашку и поставил ее на стол. Он отлично понимал, что здесь дело не только в усталости. Он сам не спал уже третьи сутки. Однако для военного человека это было обычно. Здесь он видел другое: сильное душевное напряжение Зины сменилось неодолимой слабостью, похожей на забытье.

В сопровождении адъютанта вошел генерал Атланов. Увидев Доватора, он громко сказал:

– Лев Михайлович, все готово! Осталось только перекусить.

– Тише, - Доватор предупреждающе махнул рукой и показал глазами на печь.

Зина, шевеля губами, спала, как ребенок.

– Все равно сейчас придется разбудить, - проговорил комдив.
– Скоро начнется артподготовка, а пока надо покормить ее. Ведь ей придется вести людей на то место, где остался Стакопа. Может, он еще жив. Она отлично знает дорогу. Шевчуку поставлена задача - сбить заслон и прорваться в тыл. Там противник не ожидает удара.

– Пусть хоть десять минут поспит, - взглянув на часы, тихо проговорил Доватор.

– Да я, товарищ генерал, не сплю, - неожиданно раздался голос Зины.

Путаясь в неуклюжей широкополой бурке, она спрыгнула на пол и, повернувшись к Доватору, сказала:

– Я и не спала, так немножко только задремала. Извините меня... Очень озябла. Я все слышала.

– Вот и отлично, раз слышали!
– сказал Доватор.
– Вы только покажите дорогу. Я знаю, что вы устали, измучены, но понимаете, как это необходимо. Там человек... его надо выручить.

– Я все понимаю, товарищ генерал!
– горячо проговорила Зина.
– Это такой отважный парень!

Она неожиданно смолкла и посмотрела на генералов. Потом, превозмогая душевную боль, добавила:

– Я только сейчас поняла, как благородно он поступил.

– Да, он поступил как настоящий воин!
– лицо Доватора стало суровым и задумчивым.
– Ну что ж, на войне как на войне. А сейчас начнем новый день.

На улице брезжил рассвет, и в окна, чуть пламенея от далекой зари, входило новое утро.

ГЛАВА 2

Перед началом артиллерийской подготовки Доватор послал Шаповаленко за командиром батареи капитаном Мхеидзе. Одновременно он приказал зайти к офицерам связи и передать лейтенанту Поворотиеву, чтобы он срочно явился в штаб.

Филипп Афанасьевич теперь находился в личной охране Доватора, всюду его сопровождал, часто выполняя обязанности связного, посыльного и ординарца.

В комнате, где должен был находиться комбат, Шаповаленко застал только девушку и пожилую женщину - хозяйку дома. Девушка в расстегнутом полушубке сидела за столом и аппетитно грызла армейский сухарь, запивая его молоком.

– Здесь находится капитан Михеидзев?
– молодцевато придерживая рукой шашку, спросил Шаповаленко.

– Да, здесь. Но его сейчас нет. Он на наблюдательном пункте, скоро должен быть, - обернувшись, бойко ответила девушка, с любопытством рассматривая седоусого бородатого казака в крутоплечей бурке.

Взглянув на девушку, Филипп Афанасьевич широко открыл глаза. Перед ним сидела Феня Ястребова, он узнал ее по фотографии, которую бережно хранил вместе с письмами.

– Что это вы так смотрите на меня?

Феня смущенно отодвинула недопитый стакан молока.

– Да потому, что не доверяю своим очам. Чи это вы, чи в мои очи черт песку кинул!

– А откуда вы меня знаете?

– Ось, як знаю!
– Филипп Афанасьевич поднял кверху большой палец. Да кто же вас не знает? Вся дивизия знает. Потому что вы прислали подарок и карточку. А достались они одному хлопчику... Ничего хлопчик, бравый... Он цю карточку всякому поперечному показывал. Он вам письма пишет. Фамилия ему Шаповаленко. Есть у нас такой ловкач...

– Правильно! А вы его знаете?
– Феня вскочила со скамьи и шагнула к Шаповаленко.
– Знаете?

– Да як же не знаю!
– Филипп Афанасьевич широко развел руками.
– Як же не знаю! Вместе живем. Цего дружка я добре знаю...

– А лейтенанта Поворотиева тоже знаете? У вас ведь одинаковый номер полевой почты.

– Поворотиев?
– настороженно спросил Шаповаленко.
– Он вам тоже пишет?

– Все время. Даже фотографию прислал. Очень славный парень. А Салазкина вы не знаете? Он тоже часто пишет.

– Ну, той, звестно, писарь. У него и должность писарская.

– А Шаповаленко чудной, наверное, да?

– Як это чудной?
– опешил Филипп Афанасьевич.

– Да знаете...
– Феня весело рассмеялась.
– Очень забавные и странные письма присылал. В любви объяснился, предлагает приехать на фронт и пожениться. Правда, одно письмо прислал очень хорошее. За подарок поблагодарил, а второе такое глупое...

– Ну, це брехня...
– возразил Филипп Афанасьевич, багровея.

Он уже начинал понимать, что во всем этом кроется чей-то подвох, но ему и в голову не приходило, что с ним могли сыграть такую злую шутку.

– Не может того быть!
– заявил он категорически.

– Честное слово!
– подтвердила Феня.
– Я даже хотела отослать его обратно или направить командиру части. Пусть бы он такое письмо прочитал вслух его товарищам, чтоб посмеялись над ним хорошенько. А потом раздумала. Не хотелось обижать фронтовика... Я когда прочитала подружкам, так они чуть со смеху не умерли. Если бы вы знали, что он там написал!