Под несчастливой звездой

Жрец не нашелся, что на это ответить, и задал новый вопрос:

— Ты считаешь себя хорошим поэтом?

— Меня называют лучшим за всю историю нашего города, — гордо ответил Треплос. — Если ты хочешь, я прочту тебе эпитафию, которую сочинил на памятник купцу Эрасосу.

— С удовольствием послушаю, — улыбнулся Тусет.

Юноша остановился, встряхнул плохо промытыми кудрями и, подняв руку, задекламировал:

Остановись, прохожий, не имей сомнения. Здесь лежит купец Эрасос, не более, не менее. Ему бы еще пить да веселиться, А он ведь вон, куда решил переселиться!

«Талантище!» — подумал Александр, с трудом удерживаясь от смеха. Однако его спутники выслушали этот бред весьма благосклонно.

— Неплохо, — кивнул лысиной жрец.

— А вот ода, которую я прочитал на свадьбе дочери советника магистрата Фиуса Кирка с сыном купца Алуса Галка.

Славу пою я бессмертным либрийским богам, Тем, что свели нас за этим прекраснейшим пиром! Здесь, где Фиусава дочь обретет господина себе, Здесь, где Алус породнится с народным кумиром!

— Советник тогда подарил мне дебен серебра, — гордо сказал Треплос.

«Ух, ты! Местный нобелевский лауреат», — Алексу было все труднее оставаться серьезным, и он отвернулся, чтобы не слушать этот поэтический маразм.

Нарон уже уходил, когда они заявились на судно. Одетый в новый плащ и сандалии, капитан явно собирался сегодня, что называется, «оторваться пополной». Увидев Треплоса, он поморщился.

— Ну, чего тебе надо?

— Достопочтенный господин Нарон, — поэт чопорно поклонился. — Вы сказали, что вам нужны груз и трое гребцов?

— Сказал, — нехотя подтвердил мореход.

— Тогда познакомьтесь с Мальтусом Ровом, приказчиком купца Тувия Секра из Нидоса, — юноша отошел в сторону и легонько толкнул мужчину.

Тот встрепенулся и выступил вперед.

— Господин Нарон, у меня есть груз. Двенадцать тюков шерсти, их необходимо как можно скорее доставить в Нидос. Я и двое моих помощников поплывем с тобой.

— Ты готов сесть на весла? — удивился капитан.

— Да, — кивнул приказчик. — Я опаздываю, и мне дорог каждый день!

— Как же это так получилось, господин Мальтус? — усмехнулся Нарон, с любопытством глядя на собеседника.

— Хозяин доверил мне деньги на закупку шерсти у айханов. Вернувшись с гор, я заболел и долго лежал в постели. Я направил весточку в Нидос с кораблем «Сметливая чайка». Но недавно узнал, что судно затонуло. Теперь мой господин Тувий Мрак Секр может заподозрить меня в краже серебра и разорит мою семью, или даже продаст их в рабство. Вот почему мне нужно как можно быстрее оказаться в Нидосе и передать хозяину груз.

Капитан выслушал этот сбивчивый рассказ и почесал бороду. Как показалось Александру, история его не удивила.

— Ну, тогда пойдем в трактир и поговорим, — предложил он приказчику.

— Замечательно! — обрадовался поэт, пристально следивший за диалогом. — Лучше всего пойдем к старому Макаросу. У него в «Прялке времени» подают такие вкусные пирожки с осьминогами…

Нарон окинул юношу полупрезрительным взглядом и лениво процедил:

— А ты что тут забыл?

Треплос даже немного растерялся.

— Так. Я же… Я хочу в вольные гребцы наняться…

— Считай, что я тебя уже взял, — криво усмехнулся капитан. — А о наших торговых делах мы как-нибудь без тебя договоримся. Так я говорю, господин Мальтус?

Приказчик запахнул плащ и нервно дернул плечом.

— Да пусть идет. Посидит в сторонке, пирогов пожует. Я заплачу.

— Как хочешь, — развел руками Нарон и, обратившись к юноше, строго добавил. — Только чтобы за нашим столом я тебя не видел.

— Конечно, хозяин, — попытался улыбнуться поэт.

Все трое направились в город.

Служанка повесила на канат влажную рубаху Тусета и нерешительно посмотрела на свою тунику.

— Надень новое платье, — посоветовал ей жрец. — А это постирай. В порту есть вода. Она не очень хорошая, но все же лучше чем морская.

— Я тебе помогу воду таскать, — предложил Алекс девочке, когда жрец величественно удалился в каюту. — А ты поделишься со мной мылом.

— Тоже хочешь постирать? — спросила Айри.

Юноша кивнул.

Они вдвоем натаскали воды, которая била из глиняной трубы рядом с причалом. И устроили прачечную, не обращая внимания на подколки матросов. Когда из каюты выбрался отдохнувший Тусет, на морском ветерке весело полоскались выстиранные рубахи, платье и пара трусов.

Раздевшись по пояс, Александр вновь зашивал разошедшуюся по шву куртку.

«Слабовата одежонка оказалась, — с грустью думал он, орудуя иглой. — Скоро ей тоже придется эпитафию сочинять». Вспомнив произведение Треплоса, тихо засмеялся.

— Что тебя так позабавило? — спросил жрец. Он встал у борта и стал смотреть на город. — То, что остался в живых? Или то, что разбойников на нас натравили такие милые женщины?

— Нет, — ответил юноша, перекусывая нитку. — Это-то как раз и не смешно. Обычное дело. Есть бандиты, но свои, и есть — чужаки, которые сделали глупость, выйдя за городские стены.

— Чему же ты тогда улыбаешься?

— Смешно, что этот парень называет себя поэтом.

Тусет улыбнулся тонкими сухими губами.

— Ты так не считаешь?

Саша Дрейк никогда не понимала поэзии и не считала себя её знатоком. Но то, что читал Треплос, так мало походило на стихи, что Александр решительно ответил:

— Если все его стихи такие, то из него поэт, как из меня… жрец!

Старик звонко засмеялся, привлекая к себе всеобщее внимание. Айри, оттиравшая в сторонке котел от остатков каши, с удивлением подняла голову.

— Ты разбираешься в поэзии? — спросил Тусет, вытирая заслезившиеся глаза.