Под новым небом, или На углях астероида

Игорь нахмурился.

– Перестань молоть вздор, – сухо проговорил он. – Ты мне в дочери годишься, поэтому… Предупреждаю: ещё раз брякнешь что-нибудь подобное, больше не возьму с собой.

– Фи, Игорь Петрович, нашли что сказать – «брякнешь»! Какая грубая речь. Она вас не красит. А я думала, вы джентльмен.

Он с досадой посмотрел на неё, но, увидев улыбку, затаившуюся в уголках её губ, рассмеялся.

– Ты, Илона, просто проказница.

– А вы, Игорь Петрович, просто прелесть, – женский голос звучал светлым чистым ручьём. – Как быстро вы отходите, как быстро сменяете гнев на милость. Вот за это я вас и люблю.

– Ладно, пей чай, а то остынет.

– А почему сам не пьёшь?

– Я напился, пока ты спала.

– Ой, какой ты заботливый! Пил чай, тянул время, чтобы я подольше отдохнула.

Оленя они настигли к полудню. Игорь пустил стрелу. Олень сделал огромный прыжок через кусты и скрылся. Охотники пустились вдогонку за ним. Пройдя несколько сот метров, они обнаружили его уже бездыханным.

Илона приблизилась к Игорю и, не удержавшись, обняла и поцеловала его.

– Твой поцелуй преждевременен, – не очень уверенно произнёс он дрогнувшим голосом. Он продолжал ощущать сладость её губ, обжигающие прикосновения горячего женского тела и чувствовал, как сильно бьётся его сердце. – Ведь жакета ещё нет.

– Ничего не преждевременен. Он – за твоё доброе отношение ко мне.

– Тебе не жалко его? – всё ещё не справившись с волнением, спросил Игорь, кивая на распростёртого оленя.

– Жалко. Мир ужасно устроен. Чтобы выжить, приходится кого-то убивать.

– Он страдал так же, как я после ранения.

– Вовсе не так же; ты мучился несколько дней, для тебя это выходило настоящей казнью, а его страдания были недолгими.

Освежевав оленя, Игорь отдал требуху Тарзану. Затем разложил костёр и сварил в казанке часть печени и сердце. Он был недоволен собой. Стоило его спутнице слегка прислониться к нему, и он уже готов, спёкся. Так дальше не пойдёт.

Вкусная еда настроила женщину на идиллический лад. Илона прилегла на толстый слой мха и, подперев голову рукой, стала смотреть, как охотник разделывается с оленьей тушей.

– Игорь, согласился бы ты жить вдвоём со мной где-нибудь в глуши?

– Здесь и так кругом глушь.

– И всё же, согласился бы или нет?

– Нет, такой подвиг не для меня.

– Почему? Неужели я тебе нисколько не нравлюсь?

– Ты опять за своё! Я же предупреждал! Прямо скажу: если будешь приставать ко мне с такими вопросами, то ничего, кроме неприязни, ты у меня не вызовешь. Я не терплю женщин, которые навязываются сами, я начинаю испытывать к ним отвращение.

Охотник с подчёркнутым негодованием взглянул на свою спутницу, но, увидев её изумлённое вытянувшееся лицо, несколько растерялся.

– Навязываются… Кроме неприязни… Отвращение ко мне. Грубиян, дикарь! Руссиш швайн! – Илона повернулась на другой бок и молча заплакала.

Придя в окончательное замешательство и не зная, что ответить, Игорь неестественно раскашлялся и похлопал по раскрытой ладони окровенённым лезвием ножа.

– Гм, руссиш швайн, это надо же! – достаточно громко повторил он немного позже, придумав всё же, что сказать. – Доводилось, доводилось когда-то слышать такое, – в глазах его мелькнул отблеск металла. – Но эти слова недостойны культурной женщины. Впрочем, какой спрос с тебя, выросшей в лесных дебрях.

Женские слёзы устроили маленький водопад. Кажется, эта смазливенькая фрау едва сдерживает рыдания. Ничего, пусть поплачет, может быть, наконец одумается.

Не обращая больше на неё внимания, Игорь отделил рога и копыта и отбросил их в сторону; затем отрезал по коленным суставам ноги оленя, за ними – голову и вместе с оставшейся частью ливера сложил в рюкзак молодой женщины.

– Всё, Илона, подъём, надо идти.

Она всхлипнула, вздохнула, тщательно вытерла слёзы и встала. Глаза её припухли и покраснели, губы были слегка надуты.

– Я готова, – сказала она, безуспешно пытаясь придать голосу надлежащую твёрдость.

Делая вид, что ничего не замечает, и на русском языке напевая себе под нос «Сердце красавицы склонно к измене», Игорь помог своей спутнице удобнее пристроить рюкзак на спине.

– Не слишком тяжело? – спросил он, пытаясь заглянуть ей в глаза. Но Илона упорно отводила взгляд. Он до малейших нюансов понимал её состояние и теперь уже еле удерживал себя, чтобы не расхохотаться.

– Нет, не слишком, – ответила она и шмыгнула носом.

– Ну и хорошо! – сказал он, после чего вскинул себе на плечи оленью тушу и, не оглядываясь, быстрым шагом двинулся в обратный путь.

Шли до наступления темноты. Выбрав место для привала у воды, Игорь снова развёл костёр и принялся за приготовление ужина.

– Кушать подано, – несколько насмешливо сказал он, когда мясо уварилось. Илона, сидевшая в пяти шагах от него на поваленном дереве, не шелохнулась и ничего не ответила.

– Я говорю, ужин готов. Присаживайся к костру, кушай.

– Я не хочу.

– Не капризничай, Илона, иди поешь, нам надо восстановить силы.

В ответ было только молчание.

– Ну я не понимаю тебя. То ты целуешь меня, то даже не хочешь разговаривать.

– Почему ты так обращаешься со мной?

– А как я обращаюсь? Разве я мало забочусь о тебе? Кажется, я делаю всё возможное, чтобы тебе было хорошо. В лесу холодно, но ты не замёрзла, потому что на тебе одежда под стать погоде. Я готовил еду, а ты отдыхала…

– Я действительно вызываю у тебя неприязнь, отвращение?

– Ах вот ты о чём! Слушай, давай оставим эту тему.

– Нет, давай договорим до конца.

– Ну хорошо, говори, я весь внимание.

– Игорь, я люблю тебя. Безумно!

– Безумно? Напрасно. Лучше бы тебе образумиться.

– Я полюбила тебя сразу, как только увидела в то утро на реке, когда ты помог мне вытащить сеть. И с каждым днём я люблю тебя всё сильнее.

– Послушай, девочка, я обещал освободить вас от рабства, и вы свободны – вам не в чем меня упрекнуть. У вас есть тёплое жильё, есть пища. Насчёт же любви ко мне… У меня две жены, старшие из моих детей почти равны тебе по возрасту.

– Мне всё равно, что у тебя две жены. Я буду третьей. И далеко не худшей.

– Ха, да я свихнусь с вами тремя!

– Не надо насмехаться надо мной, Игорь. Знаешь, как у меня тяжело на душе?!

Они встретились взглядами. Игоря словно обдало тёплой молочной волной, на мгновение остановилось сердце. Эта девчонка действительно испытывает к нему серьёзные чувства. Ему снова стало жалко её.

– Ладно, Илона, пусть будет по-твоему – никаких насмешек. Но у меня одно условие.

– Какое?