Под новым небом, или На углях астероида

– Давай, Тарзан, веди, мой хороший.

Незадолго до полудня пошёл слабый снег, но быстро прекратился.

Они добрались до отрогов гор и двинулись вдоль их подножия. Тарзан прибавил ходу, видимо, запах от следов мокасин становился более явственным.

В полдень снова пошёл снег, с каждой минутой хлопья его становились всё гуще и крупнее, потянул ветер, и вскоре поднялась настоящая метель. Окрестные склоны заволокло белой мглой, снег налипал на ветви деревьев и начал хрустеть под ногами.

Вытянув морду и приволакивая повреждённую заднюю правую ногу, Тарзан бежал крупными прыжками. К Игорю пришло второе дыхание, редкими окриками он ещё подстёгивал пса. Судя по поведению собаки, Илона должна быть где-то рядом. На мгновение в сознании всплыла и исчезла метельная ночь в окрестностях баржи, когда они брели с Цыганом, сами не зная куда.

Тарзан возбуждённо залаял и ещё быстрее устремился вперёд – он чувствовал уже не следы мокасин, а самого человека.

Илону они нашли под обрывом в сугробе, образовавшемся у основания горы. Она лежала, свернувшись калачиком и спрятав ладошки в рукава жакета. Сверху нависал неширокий карниз, но он почти не защищал от метели. Плохое было место, открытое, продуваемое.

Игорь приподнял её, обняв за плечи, и кончиками пальцев смахнул снег с ресниц. Илона спала глубоким сном. Он потряс её, пытаясь разбудить, но она не просыпалась. Тогда он взял её на руки и пошёл к поднимавшемуся невдалеке высокому густому сосняку.

* * *

Они сидели в палатке и пили горячий шиповниковый отвар. В верхушках деревьев стонал ветер, а внизу было спокойно, и палатка стояла не шелохнувшись.

Илона куталась в одеяло, отхлёбывала из кружки, вытирала воспалённые, слезящиеся от недавнего переохлаждения глаза, поглаживала пса, лежавшего у неё в ногах, и смеялась – немного нервно и бесшабашно, слушая рассказ Игоря о том, как он приводил её в чувство.

– Так ты растирал мне ступни спиртом? – переспрашивала она, упиваясь его образом.

– Да.

– И руки?

– Каждый пальчик.

– А что ещё ты делал?

– Влил тебе в рот один глоток.

– Спирта?

– Да.

– То-то меня от этого веселье прямо распирает! И так горячо внутри, – Илона снова нервно рассмеялась и стала поправлять причёску. – Ой, какая я, наверное, растрёпанная! Ну рассказывай дальше, что ты со мной вытворял?

– Тормошил, чтобы восстановить кровообращение.

Лицо молодой женщины припухло, но оставалось привлекательным.

– Вот почему у меня всё болит! А может, ты не только тормошил, но и колотил меня?

– Самую малость.

– За то, что я доставила столько хлопот?

– Нет, только чтобы оживить тебя, привести в чувство.

– А как ты нашёл меня в такую метель?

– Не я – Тарзан, это он привёл к обрыву, где ты…

– Где я устроила свой бивуак. А быстро ты разжёг костёр?

– За две секунды. Я высыпал из патронов порох. Удар кресалом, порох вспыхнул, и сразу всё занялось.

– Ты торопился?

– Признаться, да.

– А ты исхудал, – Илона протянула руку и погладила его по щеке, по подбородку, тёмному от щетины. – Исхудал, под глазами вон какие синяки. И взгляд у тебя… усталый-усталый.

Он взял её ладонь и прижался к ней губами. Какое счастье, что эта женщина осталась жива.

– Мне кажется, я всё-таки чуточку нравлюсь тебе, – тихо пропела она своим ангельским голосом, теребя его шевелюру другой рукой. Ей доставлял радость принятый ими шутливый тон. Она впервые чувствовала свою ведущую роль в разговоре, и ей хотелось, чтобы так было всегда.

– Ты не слишком сильно ошибаешься, – сказал он, целуя ей руку.

– И тем не менее ошибаюсь? – Илона ласкала его своим взглядом.

– Да.

– В чём?

– В том, что немножко нравишься, – он поцеловал каждую подушечку у основания её пальцев.

– А как я тебе нравлюсь? – она прихватила губами мочку его уха и попыталась удержать её, когда он стал отстраняться.

– Очень сильно. Очень-очень.

– И давно?

– Что?

– Я заинтересовала тебя?

– В первую же нашу встречу.

– Не может быть! – её глаза радостно заблестели. – Ты это просто так говоришь, чтобы поднять мне настроение.

– Я говорю истинную правду.

– Зачем же ты мучил меня столько времени?

– Не мучил, а просто сдерживал себя.

– А сейчас перестал сдерживать?

Игорь погладил её по голове и поцеловал в лоб, висок, затем в щёку возле уголка губ.

– В какой-то степени.

– Так ты женишься на мне? – её губы разошлись в улыбке, обнажая ровные жемчужные зубы. Он тоже улыбнулся, вспомнив о зубных щётках, которые в своё время изготовил для неё и остальных беглянок. Все они, поработав этими щётками, поразились красоте своих зубов и не стеснялись демонстрировать их при каждом удобном случае.

– Я хотел бы, чтобы мы поженились.

– А твои жёны? Они возненавидят меня.

– Нет, что ты. Они полюбят тебя, как свою сестру.

– А Серж?

– Он обеими руками за то, чтобы ты стала моей.

– Откуда тебе известно? Он что, уговаривал тебя жениться на мне?

– Ах, Илона, ну кто меня уговорит, если я сам того не захочу?

– Но это было?

– Мы просто говорили о том, какая ты красивая.

– И он уламывал тебя?

– Вовсе нет. Он просто говорил, что ты влюблена в меня и это всем известно.

– А ты?

– Что я?

– Влюблён?

– В кого?

– Ну в меня, разумеется…

– В тебя?

– Да.

– Но я только что говорил об этом.

– Разве? По-моему, ты говорил только о том, что тебе кто-то нравится, а о любви, которую ты к кому-нибудь бы испытывал, не было ни слова.

– Мне кажется, слова здесь излишни.

Он покрыл поцелуями её руки.

– А мне хотелось бы их услышать.

– Зачем?

– После этих слов я посмотрела бы тебе в глаза, наши взгляды проникли бы в нас и соединили навсегда и в этой, и во всех последующих жизнях.

– Ну так я боготворю тебя, ты мечта моей жизни, ты совершенство, пришедшее ко мне из сновидений.

– Ах, Игорь, как у меня кружится голова.

Снова коммандос

25 мая Игорь отправился на север поймы, собираясь добраться до левобережного притока Дуная. Илона упрашивала взять её с собой, но он категорически воспротивился.

– Моя дорогая фройляйн, путь не близок, что там впереди – неизвестно, лучше тебе остаться дома.

2 июня охотник вернулся в поселение.