Под опекой

А вот и книги, к созданию которых приложил свою руку ее опекун. Черно-серые обложки кричат о том, что они не для всех, а знак «18+» работает как яркий окрас на крыльях бабочек: не ешь – отравишься. Но так и тянет попробовать, испытать свой мозг и желудок. На полке вровень с лицом Тани покоится несколько знакомых книг Нила Яслова: «Девушка, стоящая вверх ногами» и «Фаршированная голубка». Таня читала и другие его шедевры: «Ромео и Леди Макбет», «Девушки: пернатые, парнокопытные и пресмыкающиеся». Благо, они были совсем коротенькие, написанные будто между делом, составленные из начирканного на бумажных салфетках, листках отрывного календаря, шоколадных обертках.

Подросткам, детям читать книги Нила Яслова не полагается, но именно в их кругу его творчество вызывает наибольший интерес. Крапивина вздыхает про себя: сколько бы книг, фильмов, видеоигр не нашло бы своих поклонников, если бы возрастной рейтинг всегда соблюдался. Перестрелки, обнаженная натура, грубая брань – детские игрушки. Стали бы подобным интересоваться люди старше восемнадцати? Таня представила своего опекуна с книжкой Нила в руках. Выглядит комично и противоестественно, словно коллаж. Нет, Владимир только печатает Яслова и его подражателей. Сам же Широков читает для удовольствия отвергнутые им же самим рукописи или вообще ничего не читает, довольствуясь мыслями в своей голове.

Таня снимает с полки знакомую «Девушку, стоящую вверх ногами». Провокационная обложка отражает содержание. Крапивина быстро перелистывает книгу, всюду глазами натыкаясь на подробности личной и интимной жизни этой самой девушки. Интересно, эта героиня – представление Нила о девушках в принципе или она списана с реального человека? Может быть, это замаскированная Светлана или сам автор, создавший свое женское альтер эго? Вряд ли это Светлана, ее не касается никакая грязь – видно сразу. Лучи ее уверенности и красоты обеззараживают любые скабрезные шутки, есть для них основание или нет. Почему бы действительно Нилу не написать о своей настоящей любви, о своей супруге? Например, о том, как берет у нее взаймы деньги. Но Таня сомневается в том, что кто-то захочет читать такую «правду».

Пролистывая книгу, девочка видит восторженный отзыв-восклицание одного из критиков: «Это Миллер и Буковски вместе взятые!» Зачем Миллера и Буковски брать вместе? И что с ними потом делать? «Вместе взятые» – их словно сунули в один гигантский блендер, а получившуюся смесь назвали Нилом Ясловым.

Таня ставит «Девушку, стоящую вверх ногами» обратно на полку. Она недовольна. Она недовольна одновременно и вкусом авторов, и запросами публики. Ей хотелось бы переиначить реальность, добавить на доску новые не существовавшие ранее фигуры. Неужели Таня мечтает изменить мир?

Это открытие огорчает девочку, она чувствует, что соскальзывает в очередное клише. Тогда Крапивина старается подумать о чем-нибудь позитивном. Например, благодаря появлению Нила Яслова в ее жизни, она сама взялась за перо. Правда, это скорее дневник воображаемой героини. Таня стремится писать так же прямо и откровенно, однако ее все равно частенько заносит в романтику девичьих грез. Таню раздражает эта фальшивая нота, но она не в силах от нее избавиться.

Крапивина заставляет себя двинуться дальше, последний раз взглянув на корешки «Девушки, стоящей вверх ногами» и «Фаршированной голубки». Интересно, Светлана одобряет взгляд своего мужа на отношения с противоположным полом? Или она из тех женщин, которые пренебрегают другими женщинами и предпочитают мужские компании? Если да, то Таня была бы не прочь занять у нее частичку выработанного презрения. Крапивина употребила бы его на поиск фальшивой ноты. Она кажется себе довольно остроумной, наблюдательной, однако перенести на бумагу ей удается пока только собственные комплексы и страхи. Может, она ошиблась, приняв свою замкнутость и стеснительность за богатый внутренний мир. Нет, Таня никогда не хотела стать оригинальной – это шаг в бездну вторичности. Но она часто мечтала о своем месте и о людях, которых могла бы уважать и с которыми вместе могла бы создавать нечто новое и полезное.

Может, оторваться от полок с чисто художественной литературой и пойти взглянуть, что представлено в разделе истории? Таня начала перебирать в голове исторические портреты в поисках наиболее подходящего. Она искала человека или группу людей, с которыми могла бы себя ассоциировать, как с главным героем романа.

Крапивина вспомнила о декабристках. Привлекательный образ, но и с ним девочка боялась зайти в тупик. Она не чувствовала в себе сравнимого благородства помыслов и самоотверженности. Проще говоря, она не стремилась принести себя в жертву. Неужели хоть одна идея стоит ее единственной неповторимой жизни? Возможно, но чья идея? Таня ощущала в себе и без того излишнюю податливость и беспомощность при столкновении с чужими интересами. Даже не обратившие на нее внимание девчонки-ровесницы насторожили ее одним своим ярким видом.

Нет, Крапивина определенно не собирается идти за кем-то по следу. Какие бы великие свершения и страдания не ждали ее впереди, это будут чужие подвиги. Ей останется только нести царский шлейф и рассыпать цветы либо поддерживать чей-то крест или сизифов камень.

Рядом с девочкой прошел человек с целой стопкой книг подмышкой. Крапивина оглянулась на него и приняла решение остаться в хорошо изученном отделе художественной литературы. Она двинулась дальше: вот полки с Буковски, Миллером, Ротом – теми самыми, которые, не встречаясь лично, сумели как-то породить Нила Яслова. «Сексус», «Плексус», «Хлеб с ветчиной», «Женщины», «Тропик рака» и «Тропик козерога». Череда обложек с полуобнаженными женщинами, вместо одежды – удачно брошенная тень. Эти безымянные особы – тоже чей-то идеал, чьи-то музы. Значит ли это, что и Тане нужно вырасти в такую раскрепощенную красавицу? Эта замена Эвридике, Лауре и Беатриче? Если это так, то она не хочет превращаться в музу. Лучше быть писательницей. Их если и изображают на обложках, то хотя бы в одежде.

Крапивина переходит к драматургии. «Татуированная роза», «Кошка на раскаленной крыше», «Ночь игуаны», «Стеклянный зверинец» – такие загадочные названия. Каждое обещает показать нечто необыкновенное, перевоплотиться, обмануть. Таня по привычке примеривает их на себя. Кто она: кошка, игуана, роза или владелица стеклянного зоопарка? Скорее – последнее, и не владелица, а жительница, экспонат.

Девочка оглядывается на других посетителей книжного, они тоже что-то ищут и не находят в этой бумажной сокровищнице. Таня проходит мимо стеллажей возле кассы: там как всегда загорают две-три книги Умберто Эко. Однажды она обязательно заберет домой «Имя розы» или «Маятник Фуко», но сначала дождется более дешевого издания в мягкой обложке.

Таня заглядывает в отдел научной фантастики и фэнтези. «Во дни кометы», «Волны гасят ветер», «Час Быка» – эти книги Таня тоже планирует когда-нибудь прочесть. Захватывающие, тревожащие названия обещают вывести девочку за грань земных тревог. На самом деле она уже знает их содержание и основную идею. Прежде, чем познакомиться с текстом, она собирает о нем информацию. Можно, конечно, взять в ближайшей библиотеке, но у нее такой неудобный график. К тому же, если книга Тане понравится, она будет мечтать о собственной, которая всегда будет под рукой, когда возникнет настроение, и не попадет в чужие руки. Но на самом деле Таня оттягивала долгожданное свидание, боясь разочароваться в произведении, которое уже вознесла на пьедестал. А вдруг оно окажется просто книгой с множеством выдуманных околонаучных терминов и безликими стажерами и командирами космических кораблей или учеными будущего в качестве главных героев?

Девочка пытается представить себя на месте первооткрывателей новых миров, но у нее не особо получается, она редко встречает среди них героинь. Выручает Ефремов, а из Булычева, думает Таня, она давно выросла.

Крапивина проскальзывает мимо касс и охранников, словно книжный вор. Но в сумке, которую она нервно прижимает локтем, пусто. Таня выходит на свежий воздух. Гул машин, шаги прохожих быстро приводят ее в чувства, возвращают в реальность. Девочка смешивается с другими людьми.

В голове ее роятся сотни мыслей, идей, колючих высказываний, но Крапивина боится, что ничего не получится. В ней самой столько недостатков, уязвимых точек. Она ничуть не похожа на писателей с книжных полок, ее удел – сплошное чтение, поглощение чужих прозрений и банальностей. Она, словно хлипкий комарик, будет виться вокруг творческого наследия Пушкина и Лермонтова, Воннегута и Лема, Остин и Теккерея, унося с собой по капельке мудрой крови и растворяясь с тонким писком в воздухе. Ничего страшного, вместе с ней прилетит еще сонм подобных комариков, мух, мошек, слепней и прочего гнуса. Если она будет цедить знания аккуратно, избирая наиболее простые книги, выдержки из хрестоматий, то ее не прихлопнут.

Сытая и мелкая жизнь. Но Таня хочет большего. Это не просто жадность или желание выделиться. Таня ощущает в себе силу и выносливость осуществить нечто важное. Ради этого она и намерена жить. Может быть, Таня возьмет себе псевдоним, а может, само стремление преобразит ее. В любом случае, цель поставлена. Таня ускорила шаг. Когда она вернется домой, пообедает и немного отдохнет, то достанет из-под спуда книг драгоценную тетрадку и – все перепишет.

– Купила что-нибудь? – Владимир открыл дверь.