Под покровом небес (др. перевод)

– Сходите на заставу, скажите капралу Дюперье, пусть приведет сюда американца к трем часам. Да пусть сам его приведет, вы, главное, это передать не забудьте.

– Oui, oui, [66] – пропищала она, все еще в состоянии неземного блаженства. Историю с детоубийством она упустила, бог с ней, зато этот новый скандал будет весь ее, с самого зарождения.

XIX

Ровно в три капрал Дюперье ввел американца к лейтенанту в приемную. В доме стояла полная тишина.

66

Да, да (фр.).

– Un moment, [67] – сказал капрал, направившись к двери в спальню.

Постучал, отворил, лейтенант сделал ему знак рукой, и капрал ретранслировал команду американцу; тот вошел в спальню. Лейтенант увидел перед собой юношу… быть может, несколько изможденного… и первым делом отметил, что молодой человек слегка странноват, раз ходит в такую жару в свитере с высоким воротом и в шерстяном пиджаке.

Американец подошел к одру больного и, подавая руку, заговорил на безукоризненном французском. Первоначальное удивление лейтенанта, вызванное неожиданной внешностью посетителя, сменилось радостью. Он распорядился, чтобы капрал принес гостю стул и предложил ему присесть. Затем отправил капрала обратно на заставу; решил, что сможет справиться с американцем собственными силами. Когда они остались наедине, он угостил гостя сигаретой и сказал:

67

Один момент (фр.).

– Я слышал, у вас пропал паспорт…

– Так точно, – отозвался Порт.

– И вы полагаете, что он украден, а не просто потерялся?

– Я знаю, что он украден. Он был в чемодане, который у меня всегда заперт.

– Тогда каким же образом его из этого чемодана украли? – в предчувствии близкой победы заговорил лейтенант, заранее усмехаясь. – Выходит, что «всегда» – это не совсем то слово?

– Украсть его, – спокойно продолжил Порт, – могли, когда я на минутку оставил вчера чемодан открытым, выйдя из номера в ванную. С моей стороны это была глупость, но так уж вышло. А когда я вернулся к двери номера, около нее стоял владелец гостиницы. Он объяснил это тем, что постучал ко мне – сказать, что полдник готов. Однако до того он никогда не заходил ко мне сам: всегда присылал кого-нибудь из боев. Причина, по которой я уверен, что это сделал владелец пансиона, в том, что вчера был единственный раз, когда я оставил чемодан открытым. Раньше не оставлял, покидая комнату даже на секунду. У меня тут никаких сомнений нет.

– Pardon. А у меня вот есть. И очень обоснованные. Нам теперь что – устроить из этого детективную историю? Когда вы в последний раз видели ваш паспорт?

– Когда мы приехали в Айн-Крорфу, – ненадолго задумавшись, ответил в конце концов Порт.

– Ага! – вскричал лейтенант. – В Айн-Крорфу! А теперь вы без колебаний обвиняете мсье Абделькадера. В этом есть логика?

– Да, я его обвиняю, – упрямо повторил Порт, уязвленный тоном лейтенанта. – Я его обвиняю, поскольку логика подсказывает, что он единственный подозреваемый. Он единственный туземец, у которого был доступ к моему паспорту, – вообще единственный из местных, кто мог это сделать.

Лейтенант д’Арманьяк приподнялся на одре чуть повыше.

– А почему вы, собственно, решили, что вором должен быть непременно местный?

Порт слабо улыбнулся:

– А разве не естественно предположить, что украл местный? Помимо того, что ни у кого больше не было возможности его взять, разве это не то, что, как правило, делают именно местные – при всей их любезности и очаровании?

– Нет, мсье. Мне как раз кажется, что такого рода вещи именно местные-то и не делают.

Порта это утверждение застало врасплох.

– То есть как это? Вы серьезно? – изумился он. – Почему? Почему вы так в этом уверены?

– Я тут живу среди арабов не первый год. Конечно, они крадут. И французы крадут. И в Америке у вас есть гангстеры, верно же? – сказал лейтенант с лукавой улыбкой.

Но Порт на это не поддался:

– Это было давно – вся эта эпоха гангстеризма, – отмахнулся он.

Но лейтенанта его слова не впечатлили.

– Да, люди крадут везде. И здесь тоже. Однако здесь… местный житель… – теперь он говорил медленнее, как бы подчеркивая каждое слово, – берет только деньги или то, что нужно лично ему. Он никогда не возьмет то, с чем могут быть связаны какие-то осложнения. Например, паспорт.

Порт не сдавался.

– Меня все эти мотивы не интересуют. Зачем он на него польстился, это один бог знает.

Но хозяин его разом оборвал.

– А вот я ищу как раз мотивы! – вскричал он. – И не вижу пока причин верить в то, что кому-либо из местных могло прийти в голову украсть ваш паспорт. Во всяком случае, наши, в Бунуре, на такое не пойдут никогда. Да и в Айн-Крорфе, думаю, то же самое. В одном я могу вам просто поклясться: если кто и украл, то только не мсье Абделькадер. Это уж вы мне поверьте.

– Да ну? – проговорил Порт с сомнением.

– Он – нет. Я знаю его несколько лет, и…

– Но у вас не больше оснований утверждать, что он не крал, чем у меня, что он украл! – раздраженно воскликнул Порт. Поднял воротник пиджака и нахохлился.

– Вы, я надеюсь, не замерзли? – удивленно спросил лейтенант.

– Да я, знаете ли, не первый день уже мерзну, – ответил Порт, потирая руки.

Несколько секунд лейтенант смотрел на него очень внимательно. Потом продолжил:

– Вы не могли бы сделать мне одолжение, если я отплачу вам тем же?

– Ну, могу, в принципе. А что такое?

– Я буду вам очень обязан, если вы заберете ваше заявление насчет мсье Абделькадера. Причем сразу, сегодня же. А я попытаюсь испробовать одну штуку: может быть, удастся ваш паспорт вернуть. On ne sait jamais. [68] Вдруг да и удастся? Если ваш паспорт действительно, как вы говорите, украли, то единственное место, где он, по логике вещей, может объявиться, это Мессад. Я телеграфирую в Мессад, чтобы там повнимательнее обыскали казарму Иностранного легиона.

68

Чем черт не шутит (фр.).

Порт сидел совершенно неподвижно, глядя прямо перед собой.

– Мессад… – проговорил он.

– Вы что, и там были? Нет?

– Нет-нет…

Помолчали.

– Ну что, сделаете мне это одолжение? А у меня для вас будет ответ, как только там закончат обыск.

– Хорошо, – сказал Порт. – Схожу заберу сегодня же. А скажите, там, в Мессаде, что, получается, есть рынок сбыта для таких вещей, да?

– Ну конечно! На заставах Легиона паспорта в цене. А если паспорт к тому же американский – oh, l`a, l`a!

Настроение лейтенанта значительно повысилось: он достиг своей цели, и это сгладит, хотя бы частично, тот урон, который нанесло его авторитету дело Ямины.

– Tenez, [69] – сказал он, показывая на буфет в углу, – вот, как раз от холода. Дайте-ка мне вон ту бутылку коньяка. Примем по глоточку.

Это было вовсе не то, чего хотелось Порту, но он, конечно же, не мог отклонить этот жест гостеприимства.

А кстати, чего ему хотелось? Он толком сам не знал, но похоже, что просто долго-долго сидеть без движения в теплом, спокойном и укромном месте. На солнце ему становилось еще холоднее, а голова при этом горела, казалась огромной и словно перевешивала. Если бы не аппетит, с которым все было нормально, он заподозрил бы, что заболел. Он неуверенно пригубил коньяк, гадая, согреет он или заставит пожалеть, что выпил: коньяк иногда вызывал у него изжогу. Лейтенант, похоже, прочел его мысли, так как сразу же сказал:

69

А ну-ка (фр.).