Под покровом небес (др. перевод)

– Это хороший, старый коньяк. От него хуже не будет.

– Да, прекрасный, – ответил Порт, вторую часть реплики хозяина предпочтя оставить без внимания.

Возникшее у лейтенанта впечатление, что сидящий перед ним молодой человек патологически озабочен собственной особой, подтвердилось сразу же, следующими же словами Порта:

– И вот что странно, – сказал он с искательной улыбкой. – С тех самых пор, как я заметил, что у меня нет паспорта, я чувствую себя каким-то полуживым. Ну, согласитесь, очень угнетает, когда в таком месте, как это, ты не имеешь никакого доказательства того, что ты – это ты, правда же?

В ответ лейтенант протянул ему бутылку, от которой Порт отказался.

– Не исключено, что после моего маленького расследования в Мессаде вы сможете снова удостоверить свою личность, – усмехнулся он.

Если американец желает посвящать его в такие тонкости, что ж, он с удовольствием возьмет на себя роль его исповедника. Временно, конечно.

– Вы здесь с женой? – спросил лейтенант; Порт с отсутствующим видом подтвердил.

«Так вот в чем дело, – сказал себе лейтенант. – У него нелады с женой. Бедняга!» Еще он подумал, а не сходить ли им вместе в веселый квартал. Он им любил похвастать перед приезжими. Но только он собрался сказать: «А вот моя жена, по счастью, сейчас во Франции…», как тут же вспомнил, что Порт не француз – может и не понять, чего доброго.

Пока он над всем этим размышлял, Порт встал и принялся вежливо прощаться; визит получился немного, конечно, скомканным, но вряд ли от него ожидалось, что он проведет у постели больного весь день. Кроме того, надо выполнить обещанное: пойти забрать заявление на Абделькадера.

К стенам Бунуры он тащился по раскаленной дороге, понурив голову и не видя ничего, кроме дорожной пыли и россыпей мелких и острых камешков. Головы не поднимал, потому что знал, каким бессмысленным покажется ландшафт. Чтобы вдохнуть в жизнь какой-то смысл, нужна энергия, а вот ее-то у него сейчас как раз и нет. Он знал, что мир может предстать вдруг голым, лишенным всякой сущности, снесенной напрочь куда-то за горизонт, будто все вокруг выметено некоей злобной центробежной силой. Ему не хотелось видеть над собой ни это слишком густое небо – такое синее, что кажется нереальным, – ни эти ребристые красноватые стены каньона, со всех сторон перекрывающие обзор, ни этот похожий на ячеистые соты город на скале, у подножья которой темнеют зеленые пятна оазиса. Все это на месте, никуда не делось и могло бы даже радовать его глаз, имей он силу реагировать, как-то соотносить одно с другим или с самим собой, но он сейчас не в силах сводить увиденное в единый мысленный фокус, который тоже нужен – помимо простого оптического. Вот он и не будет на это смотреть.

Вернувшись в пансион, он задержался в дверях маленькой комнатки, служившей конторой; Абделькадер оказался на месте; сидя в темном углу на кушетке, играл в домино с каким-то типом в тяжелом тюрбане.

– Добрый день, мсье, – сказал Порт. – Я поговорил с властями и забираю свое заявление.

– А, мой лейтенант все устроил, – себе под нос пробормотал Абделькадер.

– Да, – спокойно подтвердил Порт, несмотря на досаду оттого, что никто, оказывается, не собирается благодарить его за великодушие.

– Bon, merci. [70]

Обронив эти слова, Абделькадер даже не поднял на него взгляд, и Порт пошел по лестнице наверх к жене.

Там обнаружилось, что Кит велела принести весь свой багаж в комнату и теперь все подряд распаковывала. Комната походила на базар: на кровати рядами обувь; через спинку изножья переброшены вечерние платья – красуются как на витрине; на ночном столике выстроились флакончики и коробочки с косметикой и парфюмерией.

70

Хорошо, спасибо (фр.).

– Боже правый! Что ты такое делаешь? – помимо воли вырвалось у мужа.

– Любуюсь своими вещичками, – невинно пропела Кит. – Как давно мы с ними не виделись! С самого парохода живу фактически на одной сумке. И так мне это надоело! А посмотрела сегодня после ланча в окошко… – Оживившись, она указала на окно, за которым расстилалась голая пустыня. – Чувствую, просто умру сейчас, если срочно не дам глазам отдых, посмотрев на что-нибудь окультуренное. Хотя бы так, но и не только. Заказала вот в номер бутылку виски и начала последнюю пачку «Плейерз».

– Да, плохи твои дела, – посочувствовал он.

– И вовсе нет! – с преувеличенной живостью отозвалась Кит. – Было бы как раз ненормально, если бы я к здешней жизни слишком быстро смогла адаптироваться. Я же все-таки пока еще американка, ты не забыл? И даже не пытаюсь стать кем-то другим.

– Виски, это надо же! – продолжил Порт свои мысли вслух. – По эту сторону от Бусифа к нему, поди, ни льда уже нет, ни содовой…

– А я его буду так, в чистом виде. – Надев бледно-голубое шелковое платье с открытой спиной, она подошла к зеркалу, висевшему на внутренней стороне входной двери, стала наводить марафет.

Пусть поиграет, решил он, если это поднимает ей настроение; смотреть, как она в самом средоточии дикости строит эти свои крошечные, жалкие редуты западной цивилизации, даже забавно. Сев на пол в середине комнаты, он не без удовольствия стал наблюдать за тем, как она снует туда-сюда, подбирает туфельки и примеряет браслеты. Когда в дверь постучал гостиничный бой, Порт сам подошел к двери и в прихожей принял у него из рук поднос с бутылкой и всем остальным.

– Почему ты не впустил его внутрь? – поинтересовалась Кит, когда он затворил дверь за боем.

– Потому что не хочу, чтобы он бросился разносить по всей округе животрепещущую весть, – сказал Порт, поставив поднос на пол и усаживаясь рядом.

– Какую весть?

Он слегка замялся.

– Ну, что у тебя тут всякие шикарные наряды и драгоценности. Потом слух об этом будет бежать впереди нас, куда бы мы ни направились. А кроме того, – улыбнулся он, – я не хочу, чтобы они тут знали, какая ты у меня хорошенькая. Бываешь, когда постараешься.

– Ой, да ну тебя, Порт! Ты реши сначала: это ты меня пытаешься защитить? Или боишься, что к нашему счету прибавят лишних десять франков?

– Давай иди сюда, пей свой вшивый французский виски. Мне надо тебе кое-что рассказать.

– А вот не пойду. Подай мне его, как положено джентльмену. – Она расчистила от вещей местечко на кровати и туда уселась.

– Прекрасно. – Он налил в стакан приличную дозу и принес ей.

– А ты разве не будешь? – спросила она.

– Нет. У лейтенанта я хватанул коньяку, и как-то он у меня не пошел. Дрожь бьет по-прежнему. Но я узнал кое-что новое и хотел этим с тобой поделиться. По последним данным почти несомненно, что паспорт у меня украл Эрик Лайл.

Он рассказал ей о рынке сбыта паспортов среди солдат Иностранного легиона в Мессаде. О том, что сообщил ему о своем открытии Мохаммед, Порт поведал ей еще в автобусе, на котором ехали из Айн-Крорфы. В ответ она, не выказав удивления, повторила свой рассказ о том, как смотрела их паспорта, – значит, в том, что они мать и сын, сомневаться не приходится. Точно так же не удивилась она и теперь.

– Думаю, он решил, что раз я видела их паспорта, он имеет право посмотреть твой, – сказала она. – Но как он до него добрался? Когда спер?