Под покрывалом белых облаков

– Кристина! – узнала Ирина Петровна, внимательно рассматривая рисунки.

И выпрямилась, потребовала:

– Что она вам сделала? Ну-ка, рассказывайте!

Грошев покосился в сторону санитарки.

– Лиля из наших! – заверил присутствующих Сергей Павлович. – Только я не уверен, что вы из наших?

Обратился он к Грошеву.

Егор Павлович дернулся, кивнул и коротко рассказал о случившемся.

– Да, Сергей Павлович, – покачала головой Ирина Петровна, – право слово, не знаю, что нам делать!..

Сергей Павлович страдал от излишней заботы одинокой, меланхоличной матери, принадлежавшей к поколению женщин не мыслящих себя без всегдашней опеки о муже и детях. Определив вначале младшего сына, разбившегося в автомобильной аварии на кладбище, схоронив мужа, она организовала постоянную слежку за старшим и теперь единственным сыном, то есть Сергеем Павловичем.

Внучки, жившие отдельно от главного по психам, отца, во всем способствовали неутомимым проискам бабушки.

Ситуацию усугубляло еще полное отсутствие знаний матери о духовном мире. Колдовская сила перешла к Сергею Павловичу при рождении, по линии отца. Опасаясь неразберихи при раскрытии этого секрета, Сергей Павлович очень тосковал и отводил душу только в разговорах о привлекательном, демоническом мире с санитаркой Лилей-танком, которая являлась хотя и средней по силе ведьмой, но ведьмой весьма сообразительной. Однако, встретив ведьму высокого ранга, равную себе, а именно Ирину Петровну он безумно обрадовался.

– Наконец-то! – метался он по комнате своего дома, поглощенный радостью, конечно же, не замечал подозрительного глаза матери моргающего из незаметной дырочки, пропиленной, как раз, под ручкой.

– Кто она? – ворвалась в комнату мать, потрясая сухими кулачками. – Поди-ка, пустышка крашенная?!

– Мама! – завопил Сергей Павлович.

– Не отдам! – вцепилась мать в рубашку сына и заплакала, роняя обильные слезы ему на грудь. – Единственного моего сыночка стерва окрутила!

– Мама! – растерялся Сергей Павлович и обнял девяностолетнюю мать. – Успокойся, я с тобой останусь!

– Правда? – подняла зареванное лицо старуха. – Ты не женишься, не приведешь сюда молодуху?

– Не женюсь, поздно уже мне о свадьбе задумываться, – усмехнулся Сергей Павлович и кинул искоса взгляд на зеркало, где семидесятилетний седой, но представительный мужчина, так сказать главврач почтительно поддерживал свою очень старую мать.

20

– Все женщины полны обмана! – злобно шептал Грошев, царапая ногтями стену возле своего носа.

– Не скажи! – страстно прошептал со своей койки сосед-онанист. – Есть и такие, знаешь…

И он замолчал, издавая сладострастные стоны.

– Дурак ты!

Бросил ему Грошев, раздосадованный, что ему помешали. На дворе была глухая ночь и чего этому озабоченному не спиться, покосился Егор Павлович в сторону соседа.

– Лиля, – мечтательно вздыхал онанист.

– Твоя Лиля – ведьма, – раздраженно пробормотал Егор Павлович.

– Пускай, я ее и такой люблю!

– Если хочешь знать, я сюда угодил из-за женщины! – заявил Грошев.

– Да ну? Расскажи!

Потребовал онанист.

К своему удивлению Егор Павлович рассказал.

– Овладеть тебе ею надо! – решил онанист.

– Разве? – растерялся Грошев.

– А как же! – возбужденно зашептал сосед. – Овладеешь – отомстишь, и все пройдет!

– Типичная логика! – обиделся Грошев. – И потом девчонка она совсем!

– Еще чего, девчонка! – пренебрежительно фыркнул онанист. – В стародавние времена одиннадцатилетних замуж выдавали!

– Так-то в стародавние!

– А нынче что? Сплошной разврат и никаких тормозов! Особенно у юных!

Заметил онанист.

– Все это ерунда, – отмахнулся Грошев, – я в психушке, на окнах решетки, как я выйду отсюда?

– Другое дело, – засмеялся сосед, отчего-то чрезвычайно довольный и, запустив руку под матрац, выудил связку ключей, – у Лили выкрал!

Доверительно сообщил он.

– И она не заметила? – удивился Грошев.

– А я ей связку ключей главврача подсунул. Ему не до ключей сейчас, он влюблен!

– Знаю, – буркнул Грошев, вспоминая старую ведьму, Ирину Петровну.

На цыпочках они прокрались к кухонной двери, открыли, замирая, прислушиваясь к храпу дежурного санитара. Из кухни, миновав чисто-вымытые электрические плиты с перевернутыми кверху дном огромными алюминиевыми кастрюлями, прошли к запасной двери, ведущей на маленькое крыльцо, куда, в обыкновении каждое утро подъезжала грузовая машина со свежими продуктами.

– Постой, как же я вернусь? – всполошился Грошев.

– Если хочешь вернуться, возьми ключи! – улыбнулся сосед и посоветовал. – До рассвета!

Вместе они посмотрели на темное небо.

Дальше, Грошев пошел один. Он запрокинул голову, открыл рот, ловя губами редкие капли весеннего дождя. Прохладный воздух не мог остудить его горячую голову. Впрочем, больничная пижама и больничные тапочки скоро промокли и Егор Павлович, несмотря на боевое настроение, принялся дрожать, тем более он не мог в темноте найти выхода с территории. Высокий каменный забор тянулся бесконечно и, ощупывая шероховатые стены, Грошев поминутно впадал в отчаяние.

Наконец, он вышел к воротам и был пойман бдительными охранниками, высыпавшими из сторожевого домика. Сопротивление оказалось бесполезно, и Егор Павлович разжал кулак, покорно отдавая ключи.

Дальше события ночи понеслись вскачь, и Грошев только успел заметить горячую воду в ванной, новую пижаму и болезненный укол, с которым он успокоился до обеда следующего дня, нечувствительный к шепоту соседа-онаниста, бесчувственный к тычкам санитарки Лили-танка, пытавшейся поднять его с утра на допрос к главврачу.

Ближе к обеду он стал просыпаться и увидел видение, в котором узнал своего преследователя. Демон, на сей раз не улыбался, а смотрел серьезно. В черных глазах его обрамленных седыми ресницами плескалась бездна.

Егор Павлович проснулся, весь в слезах, отчаянно рыдая. Истерил он настолько серьезно, что после недолгого изучения лечащими врачами, был препровожден в отделение для буйно помешанных, где его вопли растворились в причитаниях, завываниях других сумасшедших.