Под позолотой — кровь

Азалия Семеновна довольной не была. Вначале они с дочкой обгорели на этом кошмарном солнце, потом увидели эту мерзкую сцену в кафе, потом выслушивали глупости этого ненормального милиционера, и вот, наконец, когда можно было после ужина спокойно отправиться на прогулку по вечерней набережной, в дверь ее с дочерью комнаты постучали и, надо отдать должное, достаточно приятный на вид молодой человек предложил Азалии Семеновне снова куда-то поехать и снова дать какие-то показания.

– Я не собираюсь никуда ехать, – заявила Азалия Семеновна и попыталась закрыть дверь.

– Я обещаю, что это не займет более получаса, – очень вежливо сказал посетитель, решительно вставив в дверь ногу.

– Сейчас уже девять часов вечера и это не прилично тащить женщину Бог знает куда.

– Возникла острая необходимость…

– Эта необходимость может прекрасно подождать до завтрашнего утра. В девять у нас завтрак, так что в десять…

– Это, к сожалению, совершенно невозможно – мы задержали подозреваемых и очень хотели бы, чтобы вы смогли их опознать.

Азалия Семеновна брезгливо передернула плечами:

– Вы хотите сказать, что перед сном, почти в полночь, я и моя дочь должны будем рассматривать эти уголовные физиономии. Я же потом целую ночь не усну!

– Не беспокойтесь, уважаемая Азалия Сергеевна…

– Семеновна!

– Что?

– Меня зовут Азалия Семеновна.

– Азалия Семеновна, вас сейчас ждет автомобиль. Кроме того, за поимку преступников объявлена награда, и, судя по всему, именно вы ее и можете получить.

И Азалия Семеновна согласилась. Не потому, что была жадная – хотя и относилась к деньгам с трепетом. Эта была великолепная возможность по возвращении домой поразить всех знакомых потрясающим рассказом. Азалия Семеновна позвала дочь, и они прошли через двор дома отдыха к стоящей у ворот «волге».

Маргарита имела свое мнение обо всем происходящем, ей совершенно не хотелось никуда идти, но Азалия Семеновна не поощряла в дочери свободного волеизъявления. Кроме того, мама плохого делать не станет.

Ну, и кроме этого, если бы Азалия Семеновна не согласилась ехать добровольно – ее бы заставили это сделать силой. Церемониться с ней никто не собирался.

Наблюдатель

Что-что, а слушать папашин приятель умеет. Вот ведь молчит, лишь изредка кивает, а такое чувство, что он тебя полностью понимает и даже в чем-то согласен. Просто душка, а не собеседник. Хочется говорить и говорить, не переставая.

Инструктора о таком умении говорили только в самых возвышенных выражениях. Это очень тонкое и невероятно важное для профессионала качество – уметь разговорить собеседника.

Гаврилин удивился себе. Он излагал все очень сжато и максимально точно, не упуская деталей, но одновременно слышал себя как бы со стороны и имел возможность все происходящее оценить и даже попытаться предугадать реакцию начальства.

Или представителя начальства. Вряд ли начальство само полезет в чреватое стрельбой кафе. Так что, как бы ты, дядя, на себя начальственного вида не напускал, – в самом тяжком случае ты не более чем координатор. Направили тебя на всякий случай для того, чтобы проследить за ходом операции и подстраховать, если что, новичка.

– Девять, – сказал Александр Иванович, не отрывая взгляда от дороги.

– Что?

– В кафе было убито девять человек.

Гаврилин поймал себя на том, что чуть не выдал фразу пастора Шлага из бессмертного фильма: «А мне казалось, что вы меня не слушаете!». Потом Штирлиц еще сказал: «Ну что вы, я вас очень внимательно слушаю, продолжайте.» Вместо этого Гаврилин сжал руки в кулаки и заявил:

– Ну, это вам виднее.

Пауза. Гаврилин и сам толком не знал, на какую именно реакцию рассчитывал. Ну, может быть, фразу типа «а что вы имеете в виду?» или афоризм «не твоего ума дела», но Александр Иванович молчал. И молчал до тех пор, пока машина не въехала в аллею недалеко от набережной. Там Александр Иванович заглушил мотор и обернулся к Гаврилину:

– А ты с чего взял, что нам должно быть виднее?

– Мне так показалось.

– Интуиция?

– Интуиция.

– А ведь мог бы куда изящнее выкрутиться. Например непробиваемо-логичной фразой: « Начальству виднее».

– Так то начальству, – решил хамить до упора Гаврилин. Хамство – это конечно нехорошо и даже не в стиле Гаврилина. Тем более при исполнении и в присутствии. Вот теперь пусть ему этот любитель пива и прессы об этом и скажет.

– Провоцирование собеседника с целью выявления его намерений. В учебном пособии, если не ошибаюсь, разъяснение этого способа размещается на пяти страницах, от двадцать восьмой до тридцать третьей.

– До тридцать четвертой, на ней расположена диаграмма, – подтвердил Гаврилин обреченно.

– Точно, старею и память стала подводить, – согласился Александр Иванович. – Могу дать совершенно бесплатный совет – в разговоре с неизвестный старайся избегать слишком точного исполнения инструкций и рекомендаций.

– Постараюсь.

– Вот именно, постарайся, потому что в характеристике слишком много места отводится анализу твоей склонности к бездумному исполнению.

Спасибо. Вот за откровенность – спасибо. В характеристике, значит, бездумное исполнение? Это после того, как целая куча преподавателей потратила столько усилий и нервов, в первую очередь его нервов, на то, чтобы вбить в него именно это бездумное исполнение. Интересненький, судя по всему, получился документик в его личном деле. Что они там еще понаписывали о нем? Гаврилин покосился на собеседника и уловил на его лице ироничную улыбку.

Мать. В смысле, черт побери. Как гласит народная поговорка, с суконным рылом – в калашный ряд. Вам, товарищ Гаврилин, еще расти и расти. Вы, товарищ Гаврилин, решили проверить на мужике один из рекомендованных способов выведения из душевного равновесия, а он быстренько загнал вас в нижний партер, и это уже вам приходится думать о сохранении своего. Спасибо за урок.

– Не обижайтесь, Саша, – снова перешел на «вы» Александр Иванович, – работа у нас такая, постоянно приходится ожидать подвоха. И от своих, в том числе.

– Это вы имеете в виду тот небольшой, э – э, инцидент в кафе? Неужели меня нельзя было хотя бы предупредить, хотя бы намекнуть?

– Ну, тезка, это вы как-то очень странно представляете себе нашу работу. Предупреждать и информировать вас будут в доме для престарелых шпионов и провокаторов. Вам во время занятий говорили, что возможно в вашей работе все, что угодно?

– Говорили.

– Ну, так считайте это предупреждением на всю оставшуюся жизнь, которая, кстати, дается только раз.