Под позолотой — кровь

– И прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно…

– Это вы по Николаю Островскому цитируете?

– Естественно.

– Больше не цитируйте.

– Демонстрирует мое коммунистическое воспитание?

– Демонстрирует ваше слабое знание русской литературы. Фраза: «Жизнь дается человеку только раз…» принадлежит Антону Павловичу Чехову. И звучит гораздо веселее и жизнерадостнее. Вы поищите ее на досуге у классика. А мы пока вернемся к делу.

Вернемся. И нечего меня так в дерьмо макать. Не люблю я этого. И никто не любит. Знаток литературы выискался.

Интеллигент сраный. Настоящий интеллигент в жизни такого неуважения к собеседнику не позволит. Пока Гаврилин злобствовал в уме, Александр Иванович не торопясь достал из портфеля папку и положил ее на колени Гаврилина.

– Ознакомьтесь с содержанием данного вместилища и учтите, что получили вы его в руки всего на двадцать минут. И я не уверен, что вам в ближайшее время удастся освежить его в памяти.

– У меня такое впечатление, что начальство почему-то резко изменило ко мне отношение.

– И с чего же такое впечатление?

– В течение двух последних недель меня заботливо оберегали от какой-либо информации. Еще немного и мне приказали бы заткнуть уши и ходить с завязанными глазами.

– Вот это вряд ли. Нашу контору можно обвинить в чем угодно, но в неэффективном использовании своих людей контору подозревать не стоит. Все происходит так, как запланировано.

Гаврилин позволил себе хмыкнуть в качестве компенсации за пережитые неудобства, но собеседник не обиделся.

– Как запланировано, – повторил он, – правильно или нет – вопрос отдельный. Самое главное – так как запланировано. А планируют у нас с трехкратным запасом прочности. И вам стоит об этом помнить постоянно.

– Я постараюсь, – сказал Гаврилин, ощущая как растет напряжение. Возникло и стало разрастаться чувство приближающегося изменения в жизни, неприятного и катастрофического.

Будто все вдруг отодвинулось от Гаврилина, и он остался в гулкой пустоте. Вот сейчас. Вот сейчас, наконец, он получит приказ, и этот приказ превратит всю его предыдущую жизнь всего лишь в эпизод, в подготовку для настоящего дела. Все, что было перед этим разговором, все, что происходило с ним с самого рождение – окажется только тщательно спланированным включением его в некий механизм, работу которого Гаврилин до этого момента только предполагал.

Что бы там ни говорили ему инструктора, что бы ни передавали друг другу курсанты, и что бы там ни возникало в душе – все это неизбежно превратится только в отвлеченные рассуждения на тему.

Гаврилину никогда не доводилось бывать под пулями в боевой ситуации. То, что с ними со всеми делали инструкторы – в счет не шло, каким бы опасным это ни выглядело на занятиях. Гаврилину вдруг пришло в голову, что именно так должен ощущать себя солдат в первом бою. Уставы, наставления, учения – все это вдруг оказывается зыбким и нереальным, когда нужно просто встать и пойти вперед под пули, которые выпущены не для того, чтобы мерзко свистнуть у тебя над ухом, а для того, чтобы…

Гаврилин вдруг обнаружил, что сидит в машине с закрытыми глазами, и на соседнем сидении находится Александр Иванович, и он тоже почему-то молчит. Гаврилин открыл глаза и вздохнул:

– У вас бывало?..

– Бывало. И бывает. И не только у меня. Наличие подобных чувств является обязательным условием для таких как мы с вами.

– Каких?

– Вы это поймете сами. И очень скоро. Все то, что вам довелось испытать при окончании нашего уважаемого учебного заведения, – это только экзамены. Выпускные экзамены. Вы же, наверняка, помните, как отличались выпускные экзамены в школе от вступительных экзаменов в университет? Помните? Ну, вот теперь вам предстоит экзамен вступительный. Нечто вроде дефлорации.

– И вам предоставлено право первой ночи.

– Скорее, это вам предоставлено право последней. У нас осталось всего несколько минут. Я сообщу вам только самое необходимое. А потом – исчезну. И вам придется действовать самостоятельно. В идеальном случае – в течение последующего времени вы испытаете сильный стресс. Во всех остальных вариантах развития сюжета – не исключено, что могут появиться желающие пролить вашу кровь, извините за некоторую высокопарность изложения.

Гаврилин промолчал, не смотря на явное приглашение к диалогу, прозвучавшее в голосе собеседника.

– Так вот, иногда в нашей работе возникает необходимость кого-нибудь убить. Или устранить, если вы предаете особое значение терминам. Для подобных акций существуют специальные люди и даже группы людей. Они получают приказы и чаще всего эти приказы выполняют. Вы, наверняка, понимаете, что к таким специалистам предъявляются особые требования. Это не специальные подразделения, натасканные для боя. Там все более-менее понятно. Эти люди… – Александр Иванович сделал небольшую, едва заметную паузу, – должны убивать. Не участвовать в бою, не проявлять героизм и самопожертвование, а убивать. Не важно кого – женщину, ребенка, старика. Кого угодно.

Гаврилин продолжал молчать. Он понимал, что ему лучше всего будет промолчать.

– Вы должны себе представлять, что такую работу могут выполнять очень специфические люди, – снова пауза, – и их нужно контролировать, за ними нужно наблюдать, их нужно просчитывать и чувствовать их желания и потребности. И для того, чтобы за ними наблюдать, тоже нужны особые люди. Люди со специфическим складом характера, который, кстати, тоже весьма редко встречается. Тут нам с вами повезло.

– Повезло, – эхом откликнулся Гаврилин.

– Я передаю вам группу. Минимум двух ее членов вы видели. В папке информация о них и их послужном списке. Ознакомьтесь.

Гаврилин взял в руки папку, но открывать не стал:

– Что, все группы передают в такой спешке и таким странным способом?

– Группы вообще редко передают. Это всегда очень индивидуально.

– Ну, вам эту группу передали не в такой обстановке?

– Мне ее не передавали. Я ее создавал.

Кровь

Поездку на «волге» Азалия Семеновна, в общем, одобрила. Она была немного разочарована отсутствием сирены и мигалки, но молодой человек, пригласивший ее на опознание, и водитель выглядели достаточно представительно и внушительно. Чехлы на сидениях были достаточно аккуратными, стекла – немного опущены, чтобы обеспечить приток воздуха, но не бить в лицо. И не растрепывать прическу.

Если бы Азалия Семеновна не была столь увлечена самим фактом поездки, то она бы обратила внимание на то, что следом за их «волгой» от пансионата отъехали неприметные «жигули». В них находилось три человека из бригады Грека. «Жигуленок» опоздал с отъездом из-за того, что в него пришлось погрузить вещи Азалии Семеновны.

Столь вольное обращение со своими вещами Азалия Семеновна не одобрила бы никогда, но с определенного момента ее одобрение перестало быть решающим фактором.

В пансионате Азалия Семеновна еще могла бы поднять шум, или, во всяком случае, попытаться это сделать. После посадки в машину у нее не было даже этой призрачной возможности.