Под позолотой — кровь

А Даша не видела их, не видела их взглядов, не слышала их разговоров. Она забыла, что нужно внимательно осматриваться, что нужно подозревать всякого как потенциальную угрозу. Она бездумно гуляла по набережной, сидела возле стойки бара, а потом ей захотелось пройтись в одиночестве вдоль моря, по пляжу, и она пошла к лодочной станции.

– Сейчас мы ее… – сказал Сявка и сплюнул, – только я первый, слышали?

– А мы ее сразу отдрючим, вдвоем, – хмыкнул Локоть, – в два конца, а Графин на атасе постоит.

Они спустились вслед за Дашей на пляж, Графин спускался последним и оглянулся. Со стороны набережной приближалась парочка.

– За нами кто-то прется.

– Возьми вот тут железяку, и если они сунуться – сразу по голове, – посоветовал Сявка.

– Только нам не мешай.

Графин нашарил какой-то прут возле своих ног и отступил в темноту под солнцезащитный грибок.

Двое на верху остановились. Девка что-то громко говорила, мужчина переклонился через перила. Что-то высматривает, падла.

Не нужно, только не спускайся сюда.

Графин судорожно сжал прут в руке. Не надо, хватит с него сегодня, хватит. Мужик наверху что-то сказал, и его подруга наконец замолчала.

Мужик подошел к лестнице, постоял. Потом обернулся к подруге и сказал: « Ты меня здесь подожди, я быстро!».

Графин услышал какой-то шум сзади. Оглянулся. Эти кретины, Сявка и Локоть все-таки достали бабу. Спускавшийся по ступенькам приостановился, прислушался, а потом стал спускаться быстрее. Графин еще успел рассмотреть в руках у мужика какой-то предмет и ударил прутом по темному силуэту.

Глава 11

Король

Пока Грек вызванивал Качура и Селезнева, пока получал от своих людей информацию, Король размеренно ходил по кабинету, заложив руки за голову, и думал.

Чувство, что события вышли из-под контроля, усиливались и приобретали вид уверенности. Раньше Королю уже приходилось сталкиваться с ситуациями, когда все, казалось, обрушилось, и никто не сможет разобраться, а тем более, вовремя отреагировать на информацию, потоком обрушивающуюся на голову. И всегда Королю удавалось найти выход и принять правильное решение, пользуясь одним простым способом.

Каким бы стремительным не был поток происходящего, Король мысленно отходил в сторону и пытался понять логику, по которому этот поток формируется. И поняв ее, действовал, уже не реагируя на новую информацию, а принимая во внимание только логику происходящего.

Это приносило пользу. Всегда. С сегодняшнего дня – почти всегда. Почти, потому, что Король не мог понять логику происходящего. И если вдруг начинало брезжить решение, происходило нечто, превращавшее логику в безумие.

И кроме этого – на плечи Короля навалился груз, истинной тяжести которого он раньше не представлял. Он знал, что многие, даже тот же самый Симоненко, относятся к нему как к преступнику и убийце. Но сам он считал, что его руки не запачканы. Он никогда до этого не убивал, и не отдавал приказ на уничтожение посторонних, не играющих в его игры, людей. До последнего дня.

Король остановился и посмотрел на Грека. Вот Грек – прирожденный убийца. Он создан для того, чтобы… Хотя – нет. Ведь Грек не расценивает свои поступки как насилие или убийства. Для него это неотъемлемая часть жизни, и он просто не может себе представить, как можно решать проблемы иначе.

Грек оценивает все происходящее достаточно просто, и основным мерилом правильности является необходимость происходящего для него, Грека, для его безопасности, для безопасности его семьи и успеха его дел. Все остальное было просто подробностями.

Грек почувствовал на себе взгляд и поднял глаза. Король поспешил отвести свои – всегда считал, что способность выдержать взгляд оппонента признак силы характера, а вот сейчас не мог даже просто принять взгляд Грека. Королю казалось, что в этих глазах он увидит насмешку и превосходство.

Греку сегодня удалось заставить Короля принять решение против воли, повинуясь силе обстоятельств. И только что еще два человека погибли из-за того, что Король принял решение искать ночью машину.

Глупость, конечно, он должен был найти этот «форд», это было нужно для того, чтобы доказать свою невиновность. Должен был найти. Он был несвободен в своем решении, он шел, подчиняясь обстоятельствам. Как и тогда, когда согласился на смерть свидетельницы и ее дочери.

Кто-то неизвестный перебил людей в кафе. Само по себе это уже было странным. Кто и зачем? Кому могло быть нужно защитить его таким образом. Если его хотели уничтожить, то для этого было достаточно не мешать Лазарю и Мастеру. Если кто-то решил помочь ему, то для этого было достаточно только предупредить.

Тот, кто отдал приказ на уничтожение Лазаря и Мастера, одновременно спасал Короля и подставлял, и Король не мог представить себе логику этого неизвестного. Но даже если отбросить все остальное, даже если попытаться забыть всех, кто пострадал уже после стрельбы в кафе, то совершенно не понятно, зачем было убивать этого Кинутого и еще двух человек.

Это вообще никак нельзя было объяснить. Вообще. Если кто-то уцелел из группы Лазаря, то почему он ждал до ночи, чтобы убить хозяина дома. Свидетели? Ерунда. Кроме того, вообще сомнительно, что кто-то из бойцов Лазаря уцелел. Пусть это было только на уровне предчувствий, но Король мог спорить на что угодно, что его звонок Калачу был для этой сволочи неожиданностью.

Дверь кабинета открылась, и вошли Качур и Селезнев. Король, не здороваясь, указал рукой на кресла, а сам вернулся за стол.

Усаживаясь в кресло, Качур окинул взглядом кабинет, и в глаза ему бросилась полупустая бутылка коньяка и бокал на столе перед Королем. Качур удивился и перевел взгляд на Селезнева. Селезнев посуду не рассматривал, он смотрел на Короля, и ему не нравился лихорадочный румянец и распущенный узел галстука мэра.

– Что случилось? – спросил Селезнев.

– Здравствуйте, – сказал Качур, – тебя что, не предупредили?

– Я не о том. Что стрельба была – это я уже слышал. Грек, там твоего, кажись, замочили?

– И Гопу, мастерового, – спокойно сказал Грек.

– И Васю Кинутого, – добавил Качур.

– Вот-вот, – удовлетворенно сказал Селезнев, – это все знают, а что еще случилось? Вы ведь не поэтому сорвали всех с мест.

– Ты что – спал? – сделал удивленное лицо Качур.

– Уснешь здесь, как же. Чуть мозгами не двинулся. Что будет дальше, да что нужно делать?

– И что придумал? – скептически спросил Качур. Его раздражала, как всегда, туповатость Селезнева. И в который раз он удивился тому, что, не смотря на эту свою туповатость в элементарных вещах, Селезнев все равно умудряется принимать правильные решения в самых сложных ситуациях. Бог дураков любит.