Под прицелом

Пятого сентября, в Нью-Йорке, в православной церкви святой Катерины, состоится церемония помолвки наследника российского престола Николая с известной голливудской актрисой Моникой Джелли. Церемония предполагается закрытой, с минимумом прессы. После этой церемонии Моника Джелли уезжает в Россию, где состоится их венчание в Московском Кремле.

Вот и оно самое. То, что мне нужно. Эх, поросенок, поросенок…

– Старший поросенок пошел на базар… – пробормотал я.

– Что, простите?

– Да ничего. Это я так. Агата Кристи, пять поросят. Очень хорошая вещь для детей, не находите…

Каха Несторович посмотрел на меня каким-то… сожалеющим взглядом.

– С вами?

– Все нормально, – закончил я, – даже более, чем нормально. Многое проясняется.

– Что именно? Вы предлагаете предпринимать какие-то действия на основе трехчасового серфинга во Всемирной паутине?

– Их все равно надо предпринимать. Так или иначе. – Я показал Кахе Несторовичу, что нашел во всемирной сети.

Цакая улыбнулся.

– Вы лучше меня знаете наследника престола. Как отнесется он к предложению окружить его стеной телохранителей?

– Не обрадуется…

– Вы правы, князь. Не обрадуется. Ваше поколение другое…

Интересно, было ли на земле хоть одно поколение, которое не ругали его отцы и деды и не считали, что оно испортилось…

– Чем же?

– Тем, что вы считаете, будто все познали. Что вам все подвластно. Вопль сердца у вас напрочь заглушает голос рассудка и шепот опыта…

– Опыт приобретается ошибками. Иногда нужен друг, чтобы не дать совершить их.

– Собственно говоря, на вас я и рассчитываю в этом вопросе. Его Величество имел беседу с наследником, где настойчиво говорил об осторожности. К сожалению, взаимопонимания в разговоре они не нашли. Возможно…

– Увы, невозможно, – подытожил я. – Николай не слушает отца, не будет слушать и меня. Если он принял решение поехать – значит, поедет. С ним должен быть кто-то… кто смог бы защитить его в случае опасности.

– А Лондон?

– Я не говорю про себя. Под то, что они задумали, нужен высококлассный специалист. Исполнитель. Его уже подобрали. И я, кажется, знаю, где…

Лейтенант Дориан Грей содержался на правах гражданского лица в одной из одноместных кают корабля. За ним присматривали – но именно присматривали, а не содержали под арестом. Ему выдали обычную матросскую повседневную одежду без знаков различия, дверь в его каюту не запирали, и поста у двери не было. Трижды в день ему приносили еду в каюту, с обычного матросского стола. Что с ним делать, пока никто не знал…

Предстоящий разговор был для меня важным – критически важным, одним из самых важных в моей жизни. Я не был вербовщиком – этому учатся годами, – тем не менее я должен завербовать его. И строить эту вербовку не на деньгах, не на биографических рычагах – на понимании праведностипредстоящего дела. Это – высший пилотаж разведывательной работы, самые лучшие агенты работают не столько за деньги, хотя и за деньги тоже – сколько по идеологическим мотивам. Выполняя свою работу, агент должен искренне верить, что находится на стороне сил добра, вербовщик должен нарисовать перед ним такую картину, в какую бы агент поверил сразу и безоговорочно. А все эти шантажи или дешевые психологические приемы типа нейролингвистического программирования – чушь собачья. Все равно, что пара гамбургеров против обеда в дорогом ресторане…

В моем случае дело усугублялось, причем серьезно, тем, что объект вербовки принадлежал к военной аристократии. Завербовать аристократа намного сложнее, чем обычного человека, в аристократах с детства воспитывается понятие долга и чести. Предательство же делает человека бесчестным, бесчестие для аристократа – хуже самой смерти. Лучшая вербовка идет тогда, когда ты не ломаешь человека, а помогаешь ему осознать новую правду… Даже не так… Озвучиваешь то, о чем он догадывался, но боялся поверить до конца.

Но было и кое-что, игравшее в мою пользу. Если бы мне предложили завербовать Дориана Грея месяц назад – отказался бы без колебаний, шансов почти нет. Но сейчас… Сослуживец предал его и пытался убить – в то время как предатель и агент противника спас ему жизнь. Государство объявило его преступником и террористом – его, аристократа голубой крови, чьи предки отдали жизнь за свою страну. Рухнул весь мир, мир военного братства, мир долга перед родиной, все повернулось с ног на голову. И теперь мне предстояло помочь ему построить для себя новый мир и новую систему координат…

Перед схваткой– это была именно схватка, пусть интеллектуальная – я переоделся во все новое. Со вкусом, одну за одной, выпил три чашки самого крепкого черного чая, какой кок смог заварить, почувствовал заколотившееся сердце…

Все. Пора…

Бесшумно отошла в сторону дверь каюты.

Знаете… В рукопашной схватке опытный боец обычно еще до начала боя – стоит только встретиться с противником глазами, понимает – сможет он его одолеть или быть ему битым. Только вошел в каюту и сразу понял – смогу. Этот день– мой.

Посидели. Напротив друг друга, Грей смотрел в пол, молча, и я смотрел тоже. Помолчали.

– Мы должны спасти человека. Верней, не так – ты должен его спасти… – начал я.

Грей молча смотрел в пол.

– Служить и защищать [103] , помнишь?

Только не молчать. Тот, кто заговорил, – уже стронулся с места. Только не молчать…

– Эй… – я встряхнул его за плечи, Грей не отреагировал, – ты можешь думать обо мне любое дерьмо. И ты имеешь на это полное право. Но скажи – я честный коп? Я честно работал для того, чтобы людей не убивали на улице, не стреляли в них, не взрывались бомбы, – и все из-за того, что несколько веков назад один феодал победил другого. Тебе не кажется, что я не зря отпахал четыре этих проклятых года и, по крайней мере, заслуживаю ответа?!

103

Девиз полиции.

– Мой ответ что-то изменит?

Есть!

– Он изменит все. Или не изменит ничего. Но для меня он точно кое-что изменит. Скажи – я честный коп?

– Это что-то меняет?

– Для меня – да.

Дориан поднял на меня глаза.

– Да. Коп ты – честный, Алекс… или как там тебя?

– Так и зови. Александр – мое настоящее имя, хочешь верь, хочешь нет.

– Вот как?

– Да. Ты помнишь клятву копа. Служить и защищать?

– Ты говоришь мне о клятве?