Под прикрытием
Шрифт:
К зиме, меж мной и кланом Сапрыкиных вспыхнула короткая, но яростная - как конфликт на Даманском «торговая война».
Я велел Игорю Станиславовичу банчить «чистяком» самостоятельно, но конкуренты на это ответили прекращением продажи артели керосина-сырца. Была предпринята попытка прибрести сырьё на других складах «Нефтесиндиката», но видать у них уже сложилась корпоративная солидарность…
Мне отказали в оптовых партиях!
Волей-неволей пришлось выкинуть «белый флаг» и предложить противнику мирные переговоры.
Посидели, поговорили тихо-мирно - те для виду, покаялись пообещали исправиться… Но немного выждав, продолжили свою деятельность по превращению моего
Однако, ещё никто на этом белом свете не умиротворял беспредельщика своим ангельским терпением и, мне это ни в коем разе не удалось!
Отбив с минимальным ущербом для себя мою «атаку», Сапрыкины вообще решили меня «подвинуть». Те два «члена» артели «Стандарт-Ойл», перешли на их сторону и за спиной Игоря Станиславовича подписали купчую о продаже своей доли. Правда, мне удалось достаточно легко отбить эту «контратаку»: ранее лично поручившийся за перебежчиков Клим - при мне разбил им рыла в кровь и, те пошли на попятную – через волостной суд вернув свою долю акций и передав их более достойным пайщикам.
Далее, Сапрыкины вообще уже объявили мне «войну без правил» – написав донос своему вышестоящему начальству, о нарушении артелью «Стандарт-Ойл» прав торговли нефтепродуктами - исключительно государственными структурами. Сапрыкины требовали лишить мою артель лицензии на промышленную деятельность, а её оборудование конфисковать в пользу государства… В пользу «Нефтяного склада», то есть.
В свою пользу – если уж быть совсем точным.
Был суд, на котором в ответчиках был вовсе не я, а Игорь Станиславович – как учредитель артели «Стандарт-Ойл» и его адвокат Брайзе Иосиф Соломонович - «временно» освобождённый из исправительно-трудового лагеря. Такое, в те весьма интересные времена - довольно частенько практиковалось.
– Что это? – спросил тот, ставя перед судьёй бутылку с мутной жёлтой жидкостью.
– Сцаки ответчика, штоль?
Про судебную экспертизу в эти времена, если и слышали - то только не в этих отдалённых от всех благ цивилизации местах. Поэтому, следственный эксперимент проводил сам судья. Взболтнув бутылку и брезгливо понюхав из открытого горлышка, тот уверенно ответил:
– Это керосин.
Другая бутылка, только уже с прозрачной жидкостью:
– А это что?
После тех же нехитрых манипуляций:
– Вода? Нет, не вода - неизвестное пролетарскому правосудию вещество.
Суд проходил в Ардатове – уездном городе, поэтому судья пока знать не знал и, ведать не ведал о «американской универсальной жидкости».
– Похоже ли это «неизвестное вещество» на керосин - в торговле которым, истец обвиняет моего клиента? – спрашивает адвокат-бандит.
Судья, как это водится в эти весёлые времена, был из «простых» - поэтому и ответил «по-простецки»:
– Сам не видишь, что ли? А чё тогда очки на нос напялил?!
– Значит, это – не керосин?
Судья начинает терять терпение:
– Издеваешься над народным судом? Счас милиционера позову – он тебя выведет из зала суда и по шее надаёт.
Адвокат торжественно поднимает обе бутылки над головой:
– Как только что установил высокий суд - эта жидкость не является керосином, а значит - торговать ею не возбраняется.
Представитель истца – «Нефтесиндиката» то есть, не унимается:
– Запрещается торговля частных лиц, артелей и кооперативов и, прочих физических и юридических лиц, не керосином именно - а всеми без всякого исключения нефтепродуктами!
– А что такое «нефтепродукт», не подскажите? – задаёт вопрос адвокат.
Судья, только успевал головой вертеть, следя за прениями сторон:
– «Нефтепродукты»,
это вещества - производимые из нефти…– Гражданин судья, Вы слышали?
Тот зевнул с тоской:
– Ну, слышал… Я тут, кажный день по десять раз выслушиваю всякое.
Адвокат обращается к ответчику:
– Игорь Станиславович! Из чего Вы изготавливаете американскую универсальную жидкость «Стандарт-Ойл»?
– Из керосина…
Пройдоха-адвокат торжествующе поднимает к потолку указательный палец:
– Вы слышали, гражданин судья: «из керосина» - а вовсе не из нефти. Значит, эта жидкость не является «нефтепродуктом» и, следовательно – торговать ею не запрещено.
Почесав в затылке, судья удалился на совещание и, вернувшись, разя плохо очищенной сивухой, вынес решение в пользу ответчика…
В мою пользу, то бишь.
– Молодцом, - говорю после процесса адвокату, - неделя в «комнате свиданий» с двумя «прачками» враз и, кроме того на ваш счёт в банке «капнут» гроши… Как договаривались.
Иосиф Соломонович, доволен – слов нет:
– Слушайте, а мне нравится так «сидеть»!
– Ну, а я Вам что говорил? Ещё и предложите «контракт» продлить… Хахаха!
– Хахаха!
Адвокат адвокатом, конечно, но тот судья был моим давним знакомым по осени 1922 года – когда мы с Мишкой, со сборным отрядом милиционеров местного НКВД и агентов ОВО были в экспедиции по изыманию сельхозналога у крестьян. Мы конвоировали злостных должников – он назначал им наказание. Юный проныра даже в тот раз смог кратковременно устроился писарем в выездной трибунал и, втереться в доверие к его членам. Поэтому в данный момент, стоило ему только поговорить с судьёй – разъяснив ситуацию с «высоты» нашей колокольни…
Как всё оказалось на мази!
Кстати…
В эпоху НЭПа «договориться» с судом тоже можно - но это довольно дорого и рисково. Поэтому, такой вариант я приберёг на крайний случай…
Слава Богу не понадобилось!
***
Однако, «мафия» - получив грандиозный «отлуп» со стороны закона, не успокоилась - видно считая себя «бессмертной».
Поступил донос уже моему начальству – в Губернский отдел вооружённой охраны НКПС, о моей «внештатной» деятельности. Меня вызывали «на ковёр» в Нижний Новгород, где я еле-еле отбился от обвинений – накрыв руководству «поляну» в самом лучшем нэпмановском ресторане. Почти следом, на Ульяновский полустанок приезжала выездная комиссия из Губернского управления НКВД и шерстила всю документацию – мою и заодно Каца… К счастью недолго пробыла и вскоре уехала ничего не криминального не найдя, зато в новеньких берцах от обувной артели «Красный Лабутен» моего бывшего заместителя Чеботарёва, в которой я имею долевое участие. Затем явилась не запылилась комиссия от «Рабоче-крестьянской инспекции» (Рабкрин)… Уехала назад в тех же «берцах», да ещё экипированная с головы до ног в «пролетарки» и только-только начавшиеся шиться в «Красной игле» куртки «Камчатки».
Однако, так и разориться недолго!
Наконец, меня срочно разыскал товарищ Кац и выложил передо мной какую-то бумагу:
– Читай!
Глянул на писанину и аж в глазах от её содержания запрыгало:
– …Твою ж, мать!
– Вот именно! Обрати внимание - почерк тот же самый.
Это было не первый, даже не второй донос на меня в ГПУ и, отчего-то уверенно думаю – не последний.
– Да, уж сам вижу – не слепой чай… Твою ж, мать!
Абрам Израилевич не был связан никакой семейственностью с местными, поэтому в данном случае - он мой естественный союзник. Как и положено каждому уважающему себя менту, Кац имеет свои источники информации на подконтрольной территории – в том числе и на ульяновском почтамте.