Под прикрытием
Шрифт:
– Как, это? – растерялся.
– Если ты действительно займёшь место Панкрата Лукича – станешь заведующий «Нефтяным складом»? Причём, не через десять или двадцать лет, а ещё в этом году? Справишься ведь с делами: этот старый педрило - чему-то да научил тебя, сам же говоришь… Справишься с Нефтяным складом, Охрим?
Слышу, как эхо в ущелье:
– Справлюсь…
Разевает рот и, око его поволокой затуманились от открывшихся перед ним перспектив, а я долблю в одну и тоже точку:
– Вот представь: сам долбанный Лукич, его подсвинки-сыновья, твоя «дражайшая» и прочие – вдруг исчезают навсегда и бесследно.
Тот ещё «витает», поэтому ответил не сразу:
– …Да, представил… Такое, разве возможно?! Так разве что в сказках бывает.
– «Мы рождены, что б сказку сделать былью», Охрим!
Тудым-сюдым и, под разговор о его блестящих перспективах после бесследного исчезновения семейки Сапрыкиных – мы весь самовар досуха опростали и плюшки начисто подъели. У Охрима вовсю разыгралось воображение:
– Василия Кузьмина себе возьму и Гришу Сидорова – мужики работящие и хозяйственные, – уже строит планы, - втроём управимся запросто!
Я лишь согласно поддакиваю… Вдруг в нужный как показалось момент ставлю вопрос, как говорится – «ребром» и, спрашиваю «в лоб»:
– Кстати, не слышал часом – твои родственники не ведут антисоветских разговоров?
Краска схлынула с его лица и упавшим голосом:
– Без этого никак нельзя…?
– Скажи как и мы это с тобой исполним… Ну?
Вижу и, хочется ему и колется. Жёстко ставлю условие:
– Не будь буридановым ослом, Охрим!
Тот, тяжело вздохнув и с пониманием на меня глянув:
– Ну, коль без этого никак… Да! Иногда Сапрыкины ведут антисоветские разговоры.
– Понятно – систематическая контрреволюционная пропаганда. Наверняка ещё, к ним частенько приезжают эмиссары белогвардейских организаций и иностранных разведок из-за рубежа…
– Ну, народ в «Нефтяном складе» бывает всякий-разный – разве различишь?
– Написать всё это сможешь?
– Ээээ… Ээээ…
Не терпящим возражения голосом, отвечаю за него:
– Уверен – что сможешь! Тогда, вот что…
Как всегда в последний момент осеняет:
– Тебя в последнее время здоровье не беспокоит?
– Нет, а что?
– Что-то мне твой цвет лица не нравится – возможно «короновирус» какой-нибудь.
– …Что?
– Выглядишь неважно, говорю. Надо бы тебе обследоваться и лечь в больничку на недельку… Не дай Бог – испанский грипп: «Если хилый - сразу в гроб»!
– Чего?
– Я говорю: тебя надо на всякий случай изолировать от общества – ну, да я там договорюсь с Михаилом Ефремовичем насчёт строгого карантина.
Наконец, до него доходит и с готовностью кивает:
– Ну, раз это так надо… Я согласен!
– Тебе хоть передачки, родственнички носить будут?
– Ээээ… Не уверен.
– Понятно. Тогда связь будем держать через Мишу – бумагой и чернилами я тебя обеспечу.
И, конечно же – «черновиками-инструкциями».
***
Через неделю Охрима Косого выписали после излечения и обследования из волостной больницы, а Барон принёс мне довольно увесистую папку «компромата» на всю честную семейку. Взвесив её в руке, я воскликнул:
– Ого! Целая диссертация – на кандидатскую тянет или даже сразу на докторскую.
–
На «пятерик» уверенно тянет, - согласился тот.– Всего лишь на «пятерик»? – озадачился, - что-то маловато…
– К словам надо и какое-нибудь вещественное доказательство антисоветчины «прилепить», – объяснил мне тот, - а то против одного свидетеля нашего, враз найдётся десять ихних и, кроме «хищения материальных ценностей» и «злоупотребления служебным положением», ничего будущим фигурантам не пришьёшь. Потом какая-нибудь амнистия ко «Дню взятия Бастилии» и «семейка Адамсов» на воле.
Был в стране Советской такой официальный праздник, да…
Если забыл сказать, зека-адвокат по моей подсказке и собственной инициативе взялся за «юридический ликбез» для местных и, Гешефтман прилежно посещает все его лекции и семинары.
– Это, Миша, я и без тебя знаю, - озабоченно листаю я «творчество» сапрыкинского зятька, - однако очень тяжело поймать ночью чёрную кошку, особенно если она где-нибудь спит…
Да! Чтоб поглубже «закопать» эту семейку вампиров и пригвоздить их осиновым колом для верности, нужны вещественные доказательства – причём обнаруженные «соответствующими органами» в нужном месте. Наскоро перечитываю «доклад» и нахожу небольшую «зацепку»:
– Вот здесь Косой упоминает про нычки с награбленными у трудового народа и пролетарского государства материальными средствами в виде денежных знаков и изделий из «презренного металла».
– «Грабь награбленное», - понимающе кивнул тот, - изымаем в нашу пользу.
Громко щёлкаю его пальцем в лоб:
– И, это всё – чему ты за год с лишним от меня научился, Миша?! – обречённо махнул рукой и отвернулся, - не… Всё же ты – тупой, зря я с тобой связался.
Невооружённым взглядом видно: мишкины извилины зашевелились активнее, приводя в движение нужные «шестерёнки» мыслительного процесса:
– В сейфе, что мы с тобой по весне среди «лута» в бандитской обозе взяли – встречаются довольно интересные документики… Помнишь, Серафим?
Радостно всплёскиваю руками:
– Радуюсь и ликую, вместе со всем прогрессивным человечеством: наконец-то ты стал думать как чекист-оперативник - а не как гопник из-под подворотни!
– Так, «с кем поведёшься»…
Перехожу на донельзя по-деловому серьёзный тон:
– Значит, так… Охрим тебе поможет - вынимаешь часть денег и золота (часть, а не всё!), а вместо них подкладываешь пачки прокламаций с призывами свергнуть народную власть… Однако, не это главное: вместо изъятых денег подложишь расписки в получении денег для контрреволюционного заговора… Мол, грабили народ продавая ему «палёный» керосин - а на краденные народные же деньги, спонсировали врагов народа. Ферштейн зи, Миша?
– Nat"urlich verstehe ich, - отвечает мнимый сын еврейского народа на языке Гёте и Геббельса и восторженно, - да мне ещё у тебя – учиться, учиться и учиться и, всё равно - дураком помру.
В сейфе, который бандиты увели из какого-то местного управления ГПУ, были материалы расследования контрреволюционного заговора – реального или мнимого, уже не важно. Конечно, кое-что по ним не сходилось – но долго ли умеючи «подправить»? А остальное уже дорисует фантазия чекистов-следователей.
Озабоченно: