Под сенью Дома Блэк...

– В таком случае, полагаю, в опеке будет отказано. Но я все равно попытаюсь.

В конце концов, всегда можно просто украсть Гарри.

Этот вариант тоже стоит обдумать.

... Сириус задумчиво смотрел на пляшущий в камине огонь. Он чуть склонил голову, палец рассеянно блуждал по тонким губам, а в темно-синих, сумрачных глазах вспыхивали отсветы от огня в камине. Он стоял перед Гермионой, в полумраке гостиной, такой высокий, такой отстраненный, такой... безнадежно чужой.

Сириус хмыкнул и обратил внимание на стоящую рядом Гермиону.

– Ладно, что толку думать об этом сейчас? Завтра у нас запланирован совместный поход в Косой переулок.

– Что? Мы идем в Косой переулок?
– переспросила Гермиона. Кажется, ее не особо обрадовало сказанное. Сириус пожал плечами.

– Именно. Ты, я и Ремус идем за покупками. Нам с тобой нужен праздничный наряд, а Рему нужен новый гардероб. Сама видишь, в чем он ходит.

– Но...
– Гермиона смешалась, обрывая себя.

Сириус медленно подошел.

– Ты имеешь что-то против Ремуса?
– холодно спросил он, и в его голосе явно звучало предупреждение.

– Нет, что вы!
– ее голос дрогнул, и она испуганно чуть отступила назад.
– Но ему плохо из-за этого ошейника! Это унизительно! Как вы только могли?! Это отвратительно и мерзко! Просто ужасно!

– Ужасно?
– Сириус в яростном порыве схватил ее за руку и встряхнул.
– Знаешь, что по-настоящему ужасно?! Он чуть себя не убил!

Глаза Гермионы неверяще расширились.

– Что?
– переспросила она.

Сириус отпустил ее, поморщившись. Отошел к камину, подхватив со стола позабытый бокал с виски. Он опустошил его в глоток, отвернувшись от Гермионы.

– Ты слышала. Я за эти десять дней чуть с ума не сошел. И все этот Дамблдор!

Он в ярости швырнул бокал в камин.

– Причем тут...

– Причем?! О, позвольте, я вас просвещу! Знаешь имя Фенрира Сивого?

Гермиона испуганно кивнула.

– Конечно, знаешь. Кто его не знает? Эта тварь отличается своим пристрастием - обращать в полнолуние детишек. Вот и Ремус стал оборотнем благодаря ему. Фенрир настоящий ублюдок, для которого убить легко и просто. Его место в Азкабане, но... он умеет заметать следы. У авроров не получается его засадить. Как это выходит? А кто его знает! Но он на свободе и считается вожаком стаи. Стаи вервольфов. И вот туда, в эту стаю, Дамблдор отправил Рема. Шпионить. Представляешь, что бы сделали с Ремом, окажись он там?

Гермиона отчаянно побледнела. Что бы там не говорила Трелони, что ее душа суха, как страницы книг, она очень ярко могла представить, ЧТО могло произойти с Ремусом.

– Рем изгой среди перевертышей. Для них он что-то вроде калеки, которого из жалости пригрел великий, светлый Дамблдор. И вдруг он приходит в стаю. Интересно, почему? Его бы наизнанку вывернули... его убили бы без всякой жалости. А Рем послушно попёрся прямо в стаю Фенрира. А теперь скажи мне, почему Дамблдор, такой добрый человек, отправил его туда?

– Я не знаю...
– оглушенная услышанным, отвечала Гермиона.

– Дамблдор использует всех, а после выкидывает, как ненужный мусор. А Рем... чувствует себя обязанным ему. За его доброту. Вот поэтому я надел на него ошейник. Теперь Дамблдор не сможет его использовать.

– Но ошейник... неужели нельзя было иначе?!

– Может, и можно было. Но только за эти десять дней поисков я чуть с ума не сошел. Да, я перегнул палку. Зато теперь Рем никуда не денется.

– Он обижен на вас.

– Он простит. Рем всегда всех прощает. Я о нем же забочусь.

Девчонка за спиной помолчала.

– Не все можно простить...

Я только равнодушно отвернулся от нее. Что она понимает? Что она знает? Никто не заглядывал дальше, чем за приговор "вервольф". Никто даже не подозревает о истинной сути Луни. Он и сам о ней не знает. Темный принимает свою Тьму, как часть себя, а истинно светлый ее не приемлет никогда. Вот главная причина, из-за которой все вервольфы терпеть не могут Луни. Светлый, которого насильно упаковали в шкуру темной твари. Это настоящее извращение...

Светлые не умеют ненавидеть, не способны даже на обычную сильную злость. Им доступны только самые слабые проявления отрицательных эмоций. И Луни не разозлился на меня. Он как-то потух, замкнулся, а в глазах его стояла такая горечь... что я старался не смотреть ему в глаза. Ничего, это пройдет, говорил я себе.

И все равно, едкое чувство вины медленно отравляло мне душу. Ненавижу это чувство, особенно когда уверен, что был прав.

Вечером того же дня, когда пришло приглашение на министерский бал, я постучался в дверь его комнаты.

– Луни, открой. Это я, Сириус, - в ответ молчание.
– Луни!

Дверь беззвучно чуть открылась. Войдя в комнату, я обнаружил Рема, сидящего в кресле у окна. Он не удостоил меня даже взглядом.

– Что тебе?
– горько спросил он.
– Я не хочу разговаривать. Могу я побыть один?

– Нет. Может, хватит прятаться в комнате?

– Я не прячусь...- тихо отвечает он.

– О, конечно...

– Я просто не хочу тебя видеть, - заканчивает он.

Мне стоит труда не ответить резко на это признание. Встав, я выкладываю перед ним на столе то, что ему всегда нравилось: набор красок, кисти, папку с особым пергаментом. Насколько я помню по нашему детству, он всегда проводил время либо над книжками, либо колдуя кисточками над бумагой. Кажется, на седьмом курсе он даже создал портрет Дамблдора...

– Будь мне наплевать на твои чувства и на твою жизнь, я бы не стоял здесь, - сказал я ему, в свою очередь не смотря на него.
– Я бы не стал тебя искать, рыская ночами по всем злачным местам Лондона, рискуя жизнью. Я чуть с ума не сошел, представляя, что с тобой сделает Сивый. Да, я сорвался, нацепив на тебя этот ошейник. И я его не сниму, даже не надейся. Не хочу, чтобы ты умер во славу бредовых идей Дамблдора! Я тебя никуда не отпущу, ясно? Ты любишь рисовать - так рисуй, любишь читать - к твоим услугам библиотека, хочешь - болтай с девчонкой, которая третий день на меня злится из-за тебя. Кстати, у нее глаза на мокром месте уже неделю. Уизли повстречала, которые украли драгоценности ее матери...

– Что?!
– вскинулся Луни, сбрасывая с себя холодную отстраненность во время всей моей речи.

– Да-да, ты много пропустил, пока был неизвестно где и прятался в этой комнате. Так что кончай с этим. Я утешать сопливых малолеток...

– Сириус, как ты можешь...

– Могу что?

– Какой же ты...

– Жестокий?

– Черствый, - тихо заканчивает он.

Я пожимаю плечами.

– Для меня есть ты и Гарри, а все остальные меня не интересуют. Если тебя так волнует девчонка, так займись ей сам.