Под сенью Дома Блэк...

А кто его лечить будет?

Если выдадим его властям, то его отправят в Азкабан. Долго он там проживет? Больных узников в Мунго не отправляют, а в самой тюрьме штатный целитель не предусмотрен.

– Что мы будем делать?
– спросил Рем.

– Ты же хотел быть целителем, Рем. Вот тебе и подопытный кролик, - отозвался я, рассматривая бессознательного Рабастана.

Сама Судьба подарила его мне... разве я могу отказаться от такой... игрушки?

Нет.

Глава 14

За какой-то месяц жизнь Гермионы изменилась столь кардинально, столь стремительно, что осознать и принять полностью всё случившееся с ней было невероятно трудно. Сухая, как страницы книг, душа девушки, как однажды выразилась профессор Трелони, была потрясена до самого основания. Сотни эмоций сменили друг друга в бешеном темпе, изматывая девушку. Боль от смерти родных, растерянность от неожиданного брака, предательство Уизли, откровенное равнодушие в глазах Сириуса, разрыв с друзьями и острое чувство одиночества, когда рядом нет никого, с кем можно поделиться...

От этого часто хотелось плакать, но утаить слёзы от других обитателей Гриммо оказалось невозможно. Сириуса её состояние не трогало - у него были дела поважнее, чем забота о её состоянии. Вальбурга в приказном порядке велела Кикимеру добавлять ей в еду успокоительное, но волновалась она отнюдь не за Гермиону... и только Ремус, пожалуй, искренне обеспокоился.

Горячая кружка шоколада, приятно кружа голову своим ароматом, опустилась перед ней. Гермиона торопливо вытерла глаза ладонью и опасливо посмотрела на мужчину рядом. Увидев, что это Ремус, она почувствовала облегчение. С ним нисколько не страшно, а спокойно и уютно...

– Ремус, я...

– Столько всего случилось, - грустно и понимающе улыбнулся он.
– Знаете, библиотека - это прекрасное место. По крайней мере, я всегда любил библиотеки. Это то место, где я чувствовал себя простым человеком... Вот только там нет шоколада. Вы же любите шоколад? Одному его пить будет довольно скучно...

Гермиона смущённо и благодарно улыбнулась.

– Спасибо, люблю...

Она взяла кружку, сделала глоток... и поспешно отставила её, судорожно прижав к губам ладонь. У неё был такой вид, будто её ужасно тошнило и она пытается подавить тошноту. Ремус в удивлении вскинул брови, понюхал свою кружку, осторожно сделал глоток. Всё было в порядке...

– Боже, опять...
– с трудом выдавила Гермиона.
– Простите, я...

Гермиона метнулась из библиотеки, провожаемая растерянным взором Ремуса. Смутные его подозрения, стремительно крепли, совершенно не радуя. Этого, конечно, следовало ожидать, но...

– Мерлин...
– простонал он, думая в курсе ли Сириус. Впрочем, возможно, он ошибается?

Быстро выпив шоколад и оставив кружку на столике в библиотеке, он последовал за Гермионой.

Она вышла из туалетной комнаты минут через пять, очень бледная и смущённая.

– Мне в последнее время нехорошо...
– пробормотала она, извиняясь и отводя взгляд. Ремус вздохнул и обречённо спросил:

– Понятно. Особенно по утрам, верно? И часто хочется плакать, настроение постоянно меняется... некоторые запахи просто невыносимы. Вспышки раздражения...

– Д-да...
– растеряно отозвалась она.
– Но в этом же нет ничего особенного...

– Это верно, - пробормотал Ремус, в свою очередь отводя взгляд.
– Правда, обычно это не так скоро случается.

– Что случается?

Может, и хорошо, что он так и не стал целителем? Неуютно как-то и неудобно...

– Понимаешь, это совершенно нормально... вы же с Сириусом... вместе...
– тихо сказал он.

Гермиона непонимающе моргнула, пытаясь понять, отчего заалели скулы мужчины, а после...

– О... нет...
– простонала она, оглушённая пониманием сказанного. И как она раньше не поняла? Ведь она же читала! Беременна... нет, только не это! Она не хочет...

Слёзы брызнули из глаз и она, закрыв лицо руками, сползла по стенке на пол.

– Не хочу-у-у...

Вы когда-нибудь успокаивали молодую девушку, оглушённую известием о своей беременности? Нет? Вам повезло. Ремусу очень хотелось сбежать на край света, как и любому мужчине в его положении, его вовсе не радовала плачущая девушка.

– Ну, что ты... Гермиона... не плачь... всё не так ужасно...

Через пару минут она самозабвенно рыдала на его шее. Прекрасное положение: стоять в коридоре, обнимать девушку и чувствовать, как промокает от её слез твоя рубашка. Таких ситуаций в его жизни ещё не было, и сейчас он чувствовал себя полным идиотом, не зная, что ему делать. Оставалось только смириться, стоять и ждать, пока закончится поток слез. Раз уж ничего более умного в голову не приходит.

Шея окончательно затекла к тому времени, когда Гермиона в последний раз всхлипнула и попыталась отстраниться. Ремус с постыдной долей радости разжал объятья.

– П-прос-ти-те, - тихо и прерывисто, с всхлипом, сказала Гермиона, отвернувшись.

– Ничего, - с облегчением отозвался он, расправив затёкшую спину.
– В вашем положении я бы тоже... э-э-э... забудь...

Зря он сказал это. Какая только глупость в голову не влезет...

Плечи Гермионы подозрительно дёрнулись, нервное, короткое, смутно похожее на "хрю" и... она рассмеялась.

– Да, это смешно, - признал Ремус, смущённо улыбнувшись и потирая переносицу.

Может и хорошо, что именно он оказался рядом с ней.

Вечером вернулся Сириус, и Гермиона, понимая, что ему надо сказать, подошла к нему.

– Что?
– хмуро спросил он.

– Сириус, я...

– Что?
– раздражённо спросил он.
– Говори уже!

Гермиона на миг смешалась от его тона, а после решительно выпалила:

– Сириус, я беременна.

Он мрачно посмотрел на неё. Посмотрел так, будто она не человек, а существо какое-то.

– И?

Это поразило Гермиону. Что можно сказать на это "и"? Она не ждала от него радости, не ждала его одобрения. Скорее боялась его злости, но... получила это "и"...

– Ничего... Ровным счётом ничего!

Из глаз брызнули слёзы, и Гермиона бросилась прочь.

Да что это такое?

За что он так?

Что она ему сделала?

Неужели нельзя... по-человечески?

А ведь она так надеялась после бала в Министерстве, что он изменил своё отношение к ней! Как он смотрел на неё, когда она закончила петь!

– Это было прекрасно, - сказал он, целуя её руку после.

А потом он утянул её в круг танцующих вальс. Он великолепно танцевал, и Гермиона впервые чувствовала себя с ним совершенно свободно, легко... И она почти поверила, что всё теперь между ними станет иначе. Ошиблась. А жаркая ночь, в ту ночь после бала, ровным счетом ничего не значила.

А какими горячими были его поцелуи! Как кружилась голова... она вся таяла от его таких сильных и нежных рук. Он был тогда совсем иным... Тот Сириус, на короткий миг показавшийся ей, был просто обманкой, лишь ей и не более того! И от этого было нестерпимо обидно и больно, и слёзы с новой силой рвались наружу...